Роковые иллюзии

Орлову повезло больше с осуществлением секретного плана использования членов Интернациональной бригады в советской разведывательной деятельности. Они представляли собой тот сырой материал, из которого Орлов тщательно отбирал кандидатов для обучения в нелегальной разведывательной школе под условным названием «Строительство». Существование этой первой заграничной разведшколы НКВД, в отличие от лагерей, где обучали ведению партизанской войны и диверсионной деятельности, скрывалось от испанских властей [587] .

587

Орлов — Центру, 10 мая 1938 г. «Переписка с испанской резидентурой», дело № 18687, т. 2, с. 118, АСВРР.

«Учтите, что вся школа нелегальна, — писал Орлов в Москву в начале 1938 года. — И при строжайших мобилизациях на фронт и борьбе с дезертирством наших людей могут захватить». Он добавил, что ему пришлось потрудиться, чтобы не допустить призыва на военную службу своих обучающихся агентов. Он лично отбирал кандидатов для обучения из бойцов Интернациональной бригады, которых его советские офицеры выделили как наиболее преданных идее борьбы с фашизмом. После обучения правилам конспирации, тайной связи и разведывательному мастерству самые лучшие выпускники «Строительства» были сочтены слишком ценными кадрами, чтобы продолжать воевать в Испании. Вместо этого их выводили через Францию в Западную Европу, откуда они, получив задания, разъезжались по всему миру. Правила конспирации в испанской разведшколе были настолько строгими, что ее слушатели были зарегистрированы только под номерами, чтобы исключить установление их личности. Их настоящие имена были известны лишь очень ограниченному кругу людей, включая самого Орлова. Такая секретность была необычной даже для НКВД. Подтверждением этого служит письмо, написанное Орловым в Центр 10 мая 1938 г.: «Изготовленные паспорта прошу присылать на мое имя строго лично (последние два слова подчеркнуты. — О. Ц.), чтобы никто их новых фамилий не знал» [588] .

588

Там же.

Учебный план «Строительства» также контролировался самим Орловым, который стал «крестным отцом» для многих ценных агентов. Существование нелегальной разведывательной школы, которую он организовал в Испании, было еще одним секретом, который Орлов тщательно скрывал от американцев, так же как и личности некоторых из самых многообещающих ее выпускников. Среди тех, имена которых теперь можно назвать, были Вильгельм Феллендорф и Альберт Хесслер, которые впоследствии стали подпольными радистами в берлинском отделении «Красной капеллы». Один из выпускников был американским гражданином и впоследствии стал одним из членов агентурной сети, которая помогала советской разведке получить в США секреты производства ядерного оружия.

Досье Орлова из архивов НКВД показывает, что именно он завербовал бойца Интербригады Мориса Коэ-на, американского еврея из Бруклина, который добровольцем пошел сражаться в Испанию в составе батальона Линкольна. Коэн, твердый коммунист и бывшая звезда футбола среди учащихся средней школы, был отобран для обучения в разведывательной школе, где проявил особые способности к секретной работе. Его досье из архивов НКВД показывает, что активная карьера Коэна по продолжительности соперничала с карьерой Филби.

«В апреле 1938-го, — рассказывал Коэн в автобиографии, написанной для КГБ, — я был в составе группы людей разных национальностей, направленных в секретную школу в Барселоне. Наш главный комиссар и руководители были советскими». После возвращения домой и службы в армии США во время второй мировой войны Коэн и его жена Лона, столь же преданная коммунистка, были вовлечены в советскую сеть атомного шпионажа. В отличие от супругов Розенберг, которые, несмотря на отрицание ими своей причастности, были признаны виновными и казнены на электрическом стуле в тюрьме штата Нью-Йорк в Оссининге в 1953 году, Морису Коэну и его жене удалось избежать ловушки ФБР и ускользнуть за границу, где еще один тайный советский агент с кембриджским образованием, дипломат по имени Даниэль Патрик Костелло, раздобыл для них новозеландские паспорта на имя Питера и Хелен Кро-гер. Затем супружеская пара направилась в Англию, где возобновила операции, обосновавшись в качестве букинистов в западной части Лондона. Их расположенное на окраине в Руислипе бунгало обеспечивало радиосвязь и техническую помощь советской агентурной сети, действовавшей под руководством Гордона Лонсдейла, «нелегала» КГБ, настоящее имя которого было Конон Трофимович Молодый. Эта сеть занималась добыванием секретов подводного оружия и подводных лодок с британской военно-морской базы в Портленде вплоть до провала их второй группы в 1961 году, после того как ЦРУ получило наводку от польского перебежчика Михаила Голеневского [589] .

589

Автобиографическая справка. Дело Коэна № 92753, т. 1, с. 22, АСВРР. Авторитетный отчет о том, что удалось ФБР установить относительно связи Коэнов с американской сетью атомного шпионажа, см. Robert 3. Lamphere & Tom Schachtman. «The FBI — KGB War: A special agent's story», W. H. Allen, London, 1987, pp. 276–278, 292.

Их роль в «портлендской агентурной сети» подтверждена документально в ходе судебного процесса в Британии над ними и Гордоном Лонсдейлом, Neville Spearman. «Spy», London, 1965, а также Гарри Хаутоном, «Operation Portland: The Authobiography of a Spy», Hart Davis, London, 1972. Информацию о Дэниеле Патрике Костелло (однофамильце) см. Costello. «Mask of Treachery», op. cit.

После сенсационного судебного процесса по делу о шпионаже судья приговорил к длительному тюремному заключению Молодого, Коэнов и их соучастников Гарри Хаутона и Этель Джи, членов так называемой портлендской группы. Молодый отбыл всего три года из двадцати пяти лет, к которым был приговорен, а затем был освобожден в результате обмена на английского шпиона, отбывавшего наказание в СССР. Коэны, однако, отбыли часть своего срока заключения и лишь также в результате обмена потом были отправлены в Москву, где и жили тихой жизнью людей, удалившихся от дел после бурной шпионской деятельности, в которую Морис Коэн был первоначально вовлечен в Испании Александром Орловым.

Еще одним добровольцем из Интернациональной бригады был Кирилл Хенкин, еврейская семья которого уехала из России в 1923 году. Преданный марксист, Хенкин обнаружил, что французские коммунисты мало чем могли помочь бывшему советскому гражданину, «жаждущему пойти бороться с фашизмом». Его приезд в Испанию из Парижу весной 1937 года был в конце концов организован Сергеем Эфроном, таким же, как Хенкин, советским эмигрантом. «В мою задачу входило добраться до Валенсии, пойти в отель «Метрополь» и спросить товарища Орлова», — так описывал Хенкин инструкции, которые ему были даны. Эфрон заверил его, те «в окопах может сражаться любой», но если он обратится к этому конкретному русскому генералу, то получит «интересную» работу, не объяснив точно, что за «интересная» работа его ожидает [590] .

590

Кирилл Хенкин. «Охотник вверх ногами», «Посев», Франкфурт-на-Майне, 1979, с. 16–17.

Как вспоминал впоследствии Хенкин, он был преисполнен ожидания, когда прибыл в Валенсию, усталый и голодный после ночи, проведенной в вагоне, переполненном добровольцами из Интернациональной бригады, вместе с которыми он пересекал границу. Он без каких-либо затруднений нашел штаб-квартиру Орлова в восьмиэтажном здании отеля «Метрополь», поскольку это был самый новый и самый фешенебельный отель в городе, расположенный рядом с ареной для боя быков, напротив здания железнодорожного вокзала.

«Загорелые светловолосые мужчины в форме сидели в туристских автомобилях, припаркованных перед отелем. Вход охраняли вооруженные сербы. За конторкой регистратора вместе со служащими отеля стояли несколько мужчин в штатском с проницательными глазами — того же типа, что и во всем мире», — вспоминал Хенкин. Он быстро понял, что находится в штаб-квартире советской разведки в Испании, когда его проводили на шестой этаж в просторный номер генерала, ответственного за операции НКВД. Судя по первому впечатлению, Орлов был далеко не типичным русским военным офицером. Как вспоминает Хенкин, это был утонченный человек, более привычный к комфорту, чем к суровой фронтовой жизни: «Когда мы вошли в комнату, Орлов сидел довольно далеко от меня. Я поразился, насколько тщательно он ухаживал за собой. Он только что побрился и сбрызнул себя одеколоном. На нем была утренняя одежда: фланелевые брюки и шелковая сорочка без галстука. На поясе в открытой замшевой кобуре виднелся пистолет «Вальтер» 7,65 калибра».

Но не только вид пистолета и запах одеколона запечатлелись в памяти неопрятного, смертельно уставшего молодого добровольца, только что прибывшего из лагеря для новобранцев Интернациональной бригады, он был «заворожен и парализован» видом роскошного завтрака, накрытого на сервировочном столике, который вкатил слуга в белой униформе. «Орлов намазал маслом горячий подрумяненный ломтик хлеба, откусил кусочек и занялся яичницей с ветчиной, время от времени прихлебывая кофе», — вспоминал Хенкин, отметив при этом, что генерал не притронулся к сливкам. «Он слушал меня рассеянно, иногда задавая вопросы, чтобы смутить меня, но большую часть времени он меня не перебивал. Что касается меня, то я изо всех сил старался не пялиться на еду — не для того, чтобы скрыть, что я голоден, а чтобы не утратить достоинство. Целые сутки у меня не было крошки во рту». Подобрав яичный желток булочкой и допив свою чашку кофе, Орлов вынул пачку «Лаки страйк», зажег сигарету и, показывая, что разговор закончен, сказал ошеломленному Хенкину: «Мы с вами свяжемся» [591] .

591

Там же, с. 19–21.

Вызова из штаб-квартиры НКВД так и не последовало. Оценив его как потенциального кандидата для обучения в шпионской школе, Орлов, очевидно, решил, что этот молодой русский эмигрант из Франции не создан для «интересной работы» в советской разведывательной службе. Хенкин, который впоследствии после возвращения в СССР утверждал, что он проходил обучение в качестве «нелегала» НКВД, был тем временем назначен в партизанское подразделение в Испании. Он виделся с Орловым еще один раз в Барселоне на следующий год, незадолго до внезапного отъезда генерала из Испании.