Роман без конца. С чего начинается творчество

Стасик пишет письма из Одессы. Ершовой тоже. Он – студент! В отличие от нас, их там посылали не на картошку, а на виноград. Интересно живет, ввязывается в приключения, и конечно, находится не на обочине, как я для себя свое место определил, а в самой что ни на есть гуще событий. Что его слова надо делить надвое (это как минимум), такая мысль мне в голову не приходит. Сам я в ответных письмах также пытаюсь что-то выжать из своих институтских впечатлений, пребывая в убеждении, что это все бледнеет в сравнении с жизнью друга – настоящей, не то, что у меня. Я жутко скучаю по нему и с нетерпением жду встречи. Стасик обещает прилететь в Горький при первой возможности.

Когда это случается, подливает еще масла в огонь. У него появилась наставница, соседка – живут в одном дворике, она старше его, «центровая телка», дает ненавязчивые советы, как себя вести с девушками. Вроде как приобрел с ней свой первый опыт… Впоследствии выяснилось, что Стасик брехал, как не знаю кто, я же слушал его развесив уши. Нет, что-то там все же было, но – так, ерунда… Потом он закрутил романтическую историю с однокурсницей, я принимал отчеты из Одессы. Еще, обзавелся корешем из группы, вместе ходят пить пиво в «Гамбринус» и на всякие «мадапаламы» (ткань здесь не причем, так прозвали пирушки).

– Вы со Стасиком пишете письма, как настоящие писатели! – говорит мне комплимент Ершова при встрече. Он ей цитировал некоторые выдержки из моих писем, желая сказать обо мне лестные слова, – достойный друг!

В институте у меня – серая, скучная жизнь. Тарас оказался в другой группе, в своей я близко общаюсь лишь с Бобом. Ни с кем из однокурсников не сдружился, в общагу, туда, где настоящая жизнь, не хожу. Раз погонял с общагой в футбол, понял, что футболист из меня, на фоне других, никудышный, на этом все закончилось.

На лекциях, записывая материал, часто делаю это автоматически, в мыслях отвлекаясь от темы за наблюдением лиц. Среди однокурсников есть интересные, красивые люди. Не только братья Князевы, и другие. Да почти каждый чем-то интересен. Девушки – само собой, но речь не о внешности. Вижу чужую красоту, наверное, лучше, чем сами ее обладатели, но, к несчастью, не наблюдаю никакой в себе.

Первый курс отучился ни шатко ни валко. Летняя практика на Заводе коробок скоростей наводит на меня ужасающую скуку. Страдаю, намазывая агрегат белой эмульсией, чтобы наложить на него паронитовую прокладку и прикрутить поверх болтами крышку лючка. Такова операция на конвейере. Облегчение наступает, лишь когда удается о чем-то задуматься, унестись в мыслях далеко-далеко от промышленного производства. А дома, по возвращении со смены, как назло, делать нечего. Все дворовые «крикуны» разъехались, кто куда. Я валяюсь в оцепенении, словно осенняя муха, на диване. Как-то раз рука, безвольно опустившаяся на пол, нащупывает под диваном стопку журналов. Не то, чтобы рука моя стала неестественно длинной от тяжелых заготовок на заводе, просто журналы лежали недалеко. Вытащил на свет одно издание, прочитал на обложке название: «Здоровье». «Нет, это мне читать еще рано», – решил и дотянулся до другой стопки. Это был любимый мамин «Советский экран».

Я никогда не страдал киноманией, фигней – случалось, однако задевало, если Стасик или Тарас начинали щеголять знанием имен актеров, и в каких фильмах те снимались. Поскольку делать было решительно нечего, подумал, вот хороший повод пополнить, наконец, свой культурный багаж… Выяснилось, что у меня тоже давно есть свои любимые актеры, только я этого не знал. Так что ничем я, Паша Уремин, не хуже этих доморощенных интеллектуалов – Тараса и Стасика. За месяц так вырасту над собой – родная мама не узнает! Знал бы я наперед, чем это закончится…

Дома, после того, как нашел себе занятие, жить стало полегче. А вот на работе – по-прежнему мрак. Единственная отрада – теперь, когда за монотонным делом я, начитавшись дома «Советского экрана», задумывался, то «смотрел кино», «видел» лица актеров. Вот у кого увлекательная работа, интересная жизнь! Пока что я еще никак не пытался связать то, что взволновало, с собой. Но, в какой-то момент вдруг задал себе вопрос: «А я бы так смог?» И этот простой, казалось бы, вопрос, перевернул всю мою жизнь. Конечно, смог бы! Обязательно смог! И… смогу!!! Ведь вот оно, мое призвание – заниматься искусством! Ну, какой я на хрен технарь?!!

С недоумением смотрел я на очередную, подползающую на конвейерной ленте, коробку передач. Такую же недоделанную, как вся моя предыдущая жизнь. «Нет, отныне все пойдет по-другому!» – решил.

Казалось бы, озарение мое было ничуть не лучше заявки на высшее техническое образование. Там я хотел стать инженером-механиком, в жизни не разобравшим своими руками хотя бы велосипедной втулки. Тут надумал стать артистом, никогда прежде не занимаясь в художественной самодеятельности, не считая маминого зайчика, водившего хороводы в детском саду вокруг елочки, да роли бойца в школьном спектакле по бессмертному творению генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева «Малая земля». Однако меня это ничуть не смущало. Ведь я открыл в себе не склонность плясать вприсядку, а драматический талант. «Быть или не быть? – вот в чем вопрос».

Демоны расходились не на шутку. Однако вместе с безумной смелостью мечты подал голос здравый смысл. Я решил бросаться к цели, очертя программу подготовки, но не голову.

Закончилась практика на заводе, прошло лето, началась учеба на втором курсе. Я не только не охладел к своей мечте, а напротив, еще больше окреп в желании осуществить ее. Я вовсе не собирался бросать технический вуз, чтобы поступить в театральный. Мама напрасно глотала валидол. Такую идею реализовать можно было лишь наполовину. То есть, бросить-то я смогу легко, а вот поступить – вряд ли. Безумная мечта орала в ухо, что во ВГИКе или в ГИТИСе меня сразу признают за своего, как Буратино в театре Карабаса-Барабаса. А здравый смысл с иронией спрашивал: «Такой большой, а в сказки веришь?» Я хотел быть не только талантливым, но и умным. Поймать журавля, но прежде синицы из рук не выпускать, черта с два!

Я настроился на долгую дорогу к своей цели. И сама она приобретала у меня все более широкие очертания. Все-таки актер – профессия зависимая. Вернее сразу думать о режиссуре. Да и лучший сценарий я, конечно, тоже напишу сам. Стало быть, все начинается с литературы!

Кстати, у меня всегда легко, как дыхание, получались школьные сочинения. Особенно – на вольные темы. Там, где не нужно было вспоминать, в какой мере Наташа Ростова являлась провозвестницей Великой Октябрьской Социалистической революции.

Для меня началась новая жизнь. Бешено читал художественную литературу. В основном – классику. Часами драл глотку под гитару – вдруг пригодится? Учил какие-то стихи. И чем больше готовился к новой, яркой жизни, тем более ощущал себя белой вороной в стенах технического вуза среди людей, которые не притворялись будущими инженерами, а реально хотели ими стать. Я же свое получаемое высшее техническое образование считал лишь одной из граней будущего художника, в самом широком смысле этого слова. Вот так, ни больше, ни меньше.

К сожалению, невозможно гореть ежечасно. Как только мечта утихала на какое-то время, впадал в черную тоску от того, что приходится заниматься не своим делом. Жить по принципу строителя коммунизма: терпеть временные трудности ради светлого будущего. Еще страшнее были сомнения. Вдруг все, что себе надумал, – бред сивой кобылы?! Ничего не получится на самом деле? Может, стоит оглянуться по сторонам? Вокруг не такие как я, – счастливые люди. Они бухают на дачах, закручивают романы, коллективно лепят курсовые работы в общаге. Веселуха! Но, я же не спорю, что это здорово. Я тоже готов участвовать. Только мне этого мало, мало, мало!!! Я должен реализовать себя, черт возьми! Ради этого стоит жить.