Роман межгорья

— Я тоже пойду с нею, — снова выскочила Наливайко.

Саид только поднял голову и так посмотрел на девушку, что у нее в груди похолодело. Только на мгновение задержал он взгляд на Клаве, а потом резко отвел его; углубившись в список, тем же тоном Саид продолжал:

— Даниил Морозов, вам… да, в литейный цех; товарищ Мухтаров, вам в цех методических печей…

— Я не хочу туда, — вскочил Абдулла. — Я должен…

— Разрешите, товарищ Мухтаров, за вашу производственную практику на строительстве отвечаем мы. Это первое…

— Но я к печам…

— А во-вторых, успокойтесь. Ваша тема — «Рационализация… кузнечно-прессового цеха». Наши методические печи сейчас монтируются. Через две декады пять из них должны принять газ. Это будет полезно для вас…

— А я не… я должен выбрать, — начал было Абдулла, но товарищи одернули его, и он шепотом стал браниться с ними. Саид в это время спокойно отмечал что-то в списке и передал его затем вошедшему в кабинет инженеру Эльясбергу.

— Мы здесь с товарищами согласовали распределение по цехам. Пожалуйста, займитесь практикантами. Надо будет продумать форму контроля за этой практикой и позаботиться о том, чтобы на каждого из практикантов была составлена производственная характеристика. Проверьте, как они устроились с жильем.

— А как быть с их содержанием? — уже на ходу спросил Эльясберг.

— Об этом договоритесь с бухгалтером. Мы, кажется, должны вернуть им часть стипендии, если товарищи… да вы сами там разберетесь. Всего хорошего, товарищи. Помощь вам будет обеспечена. Если у кого-либо из вас будут вопросы ко мне, пожалуйста, заходите в любое время.

Даже улыбка, достаточная для того, чтобы эти практические советы прозвучали сердечно, появилась на его бритом, похудевшем лице.

Только когда за студентами закрылась дверь, Саид тяжело сел на диван, вернее не сел, а упал на то место, где сидел Абдулла, и долго о чем-то думал, устремив свой взгляд в одну точку на замерзшем окне.

XII

Саид любил строить. Еще в институте у него возникло стремление строить железные дороги для Советской страны. Две длительные практики, которые он провел на железнодорожных стройках, создали у Саида такое впечатление, будто на этих новых степных магистралях у него вырастают крылья, как у птицы, и где пролетит стая таких птиц, как он, там простирается ровная линия железной дороги… Вскоре по ней пройдет поезд, который переносит человеческие мечты из края в край.

На заводе нет степных просторов, он требует сосредоточенности и приучает к мысли о том, что вот здесь, на этом ограниченном пустынном месте, должна зародиться и расцвести новая жизнь.

Саид не любил проигрывать. Свой «выход из игры» в Советской степи он до сих пор болезненно переживал. На строительстве социалистического завода он не выйдет из игры и не проиграет. Он ждал того дня, когда вся эта махина придет в движение, и малейший ее ролик с каждым градусом своего поворота будет ускорять конечную победу его класса над нищетой — наследием прошлого. Тяжело достается победа, но тем приятнее ощущать ее коммунисту!

Саид почувствовал в себе пламенное вдохновение того времени, когда он по зову партии приехал в Голодную степь и дал клятву приложить все свои силы, чтобы сделать ее иной. И трудящиеся добились своего: теперь это уже не голодная степь, а величественная нива нового Узбекистана, на которой посеяны зерна великого будущего его народа! Может ли теперь тот, кто не был здесь раньше, представить себе, что в недалеком прошлом это была пустынная земля, устрашавшая людей своими голыми безбрежными просторами. Трамвай прорезывает ее от Кзыл-Юрты радиальными линиями. Она готовится в будущем году дать щедрые плоды. Претворяются в жизнь мечты ведущего класса, носителя великой ленинской идеи, нашедшей осуществление и здесь, в Голодной степи.

Ведь Советская степь даст эти плоды лишь тогда, когда ценою огромных усилий будут посеяны и обработаны безграничные поля хлопка.

Посеять! Колхозы, осевшие на этой земле, вот уже второй год довольствовались пока что богарными посевами, и лишь небольшое количество танапов засеяли они хлопком. Земля плодородная, ничего не скажешь, но колхозники пришли сюда с голыми руками. Да и слухи, один чудовищнее другого, порой вселяли в душу страх и безнадежность. Слабовольные, упавшие духом бросали степь и убегали в давно обжитые места, в кишлаки.

Саид знал об этом. Степь надо было оснастить большим количеством машин, создать там совхозы!

Машины! Они нужны, они необходимы!

Вот почему Саид-Али очень часто вспоминал о своем обещании, данном комиссии РКИ. Прошла уже половина января. В начале февраля должно быть закончено все строительство, а еще осталось многое сделать. Он ежедневно подводил итоги, проверял выполнение планов и каждый раз чувствовал себя увереннее.

Планы реальные, хотя и трудноватые.

Прорабов цехов он принимал на месте работ. Собственно, не он их принимал, а они его. Они уже хорошо изучили его и чувствовали в нем своего руководителя. Все знали: если Саид появляется на эстакаде, на лесах или на складе материалов, — это означало, что он уже узнал об аварии и ее причинах. Ему известно о несвоевременной распалубке корпуса и о перерасходе материалов из-за небрежного хранения их на складе. Прорабы это учитывали и остерегались его. Они вели между собой какое-то молчаливое соревнование за чистоту, за аккуратность.

— Я не требую от вас сверхъестественного труда. Я уверен, что у вас достаточно знаний, чтобы хорошо выполнить порученную вам работу. Я требую только небольшого — аккуратности. Пусть ваши доски лежат, как у хорошего продавца товары: пронумерованные, на подставках, пересчитанные. Чтобы я прошелся между бочками с цементом и не запылил ботинок. Чтобы рабочий пришел прямо к указанному номеру материала, обозначенному у него в наряде. Уверяю вас: планы будут перевыполняться! А вот за эти две доски опалубки, через которые я сейчас перешагнул на эстакаде, штрафую вас двумя выходными днями — с опубликованием об этом в заводской печати, — а вы накажите виновных. Вагонетки, обходя эти доски, наталкиваются одна на другую. Если еще не было аварии, так будет.

И он шел дальше.

В январе, когда затихал шум бетономешалок и во дворе опять вырастали горы досок из опалубки, Саиду все меньше и меньше приходилось штрафовать людей. Более семи тысяч строителей, занятых на стройке, поняли значение точности и аккуратности в работе, и теперь уже не было необходимости следить за ними, как прежде. Но Саид появлялся на строительстве даже ночью. Еще вчера, допустим, он встречался с прорабом за пределами завода, может быть, приглашал его к себе домой, разговаривал с ним о литературе, спорил о музыке, угощал натуральным туркменским вином. Сегодня же здесь, на работе, в цехе, он был строгим и требовательным.

В кузнечно-прессовом цехе, который пришлось перестраивать в первые дни появления Саида на Сельмашстрое, теперь успешно проводились монтажные работы.

Девять паровых молотов выстроились вдоль длинной нагревательной печи. Перед агрегатом устанавливали подвижные рольганги-конвейеры, которые будут доставлять к нему металлическую болванку и получать готовую откованную деталь. Сотни механиков, монтажников, инженеров ритмично, прогон за прогоном, как художник штрих за штрихом, заканчивали детали монтажа.