Романы. Трилогия.

Избыток пытливости в горящих глазах барона Штакельберга был обращен на всех разом. И все разом недоуменно уставились на барона, а полковник спросил:

– И какое же?

– А такое: на основе твоей рекогносцировки мы штурмуем не Богдановический, а Александровский дворец, на который мы только что смотрели в твой дубинокль. И освобождаем Государя и Его Семью. И на том захваченном паровозе, который я переору, увозим их… Судя по письмам тетушки моей, там охрана только хамить умеет, и разбежится уже от моего клича, пулеметы не понадобятся! Уверен в успехе… И Могилёвская с нами. Он же – знамя!.. Это обязан кто-то сделать, господа. И кто, кроме нас, верных? Простите, к ним себя до сих пор причисляю.

Несколько секунд полковник озадаченно смотрел в землю, а когда поднял голову, лицо его улыбалось, и он сказал, обращаясь ко всем:

– Гм! А что?! Я – за!

– А я – против, – тихо сказала сестра Александра, глядя на Штакельберга, и отчего-то от ее взгляда приутихла огненность в его пытливых глазах. – На трон Он не вернется, Это Он мне Сам сказал… И везти нам Его на паровозе, который вы переорете, и который мы захватим, некуда, Он не поедет ни в какую Англию…

– Заставим вернуться на трон… Ну, на колени встанем!.. – пытливые глаза вновь обрели огненность.

– Нет! Заставить Его ничего нельзя. А на колени?.. Хоть всем миром встанем – не вернется!..

– Я тоже против, – подал тут тихий свой голос Иван Хлопов. – И тоже потому, что не вернется. Я знаю! – последнюю фразу он произнес уже не тихо. – А просто знаменем Он не будет никогда. А что сводно-разводные от одного твоего крика разбегутся – это обязательно, я их насмотрелся…

– Так что ж, на заклание Их отдавать?! – взревел Штакельберг, Слава Богу, не совсем своим боевым кличем. – Ведь здесь мы пока, мы!! И сила в нас, и Могилёвская с нами!.. И других не будет!..

– А, значит, и не надо, – вновь не тихо отрубил Иван Хлопов. – А на заклание мы Их уже отдали!.. И не нам теперь!.. И вообще некому Их из заклания выручать! Не нуждаются Они в этом!.. И не хотят!..

– Господа, – негромко встрял штабс-капитан, – у нас, у штабных крыс, примета есть: не менять первоначальный план, тем более, если он утвержден, – и он вопросительно глянул на полковника, тот гмыкнул и пожал плечами. – Перемена утвержденного плана согласно штабнокрысиной примете, есть провал операции. Едемте, господа, не пускать бандитов а Белокаменную, А?

– Едем! – выдохнул барон Штакельберг, и его избыточная пытливость обратилась внутрь себя.

– Сашенька, – расплылся вдруг в улыбке рядовой Хлопов. – А как насчет протирки оптики нежного Цейсса, который в протирке не нуждается? На посошок, так сказать… А запьем святой водичкой сегодняшнего дня, да простит нас Царица Небесная…

Вскинулась сестра Александра, подавив ответную улыбку:

– А ваши раны я чем буду протирать, если вас ранят?

– Ну-у, Сашенька, – опять встрял штабс-капитан, – согласно гениальной рекогносцировки Его Высокоблагородия никаких ран у нас быть не должно. Если что и будет, то наповал, в протирке не нуждающееся. Ну а если будут раны, да от одного твоего присутствия мы их не заметим! О!..

– О! – было воскликнуто по поводу того, что сестра Александра уже разливала…

– А с этими что делать? – спросил барон Штакельберг, оглядывая трупы.

– Ну, я их точно погребать не буду, – ответил Иван Хлопов.

– Предоставим мертвым хоронить своих мертвецов, – сказала сестра Александра.

Глава 20

 Из метели возникли два матроса с надписью «Гангут» на бескозырках и красными повязками на рукавах. Они поднимали руки, тормозя грузовик.

– Давим, едем или остановим, полюбопытствуем? – спросил Штакельберг.

– Полюбопытствуем. Но и только! – при произнесении последней фразы полковник очень строго зыркнул на барона.

– По обстоятельствам, Ваше Высокоблагородие, – последовал ответ.

Обстоятельства не позволили ограничиться «и только».

– Вы кто? Где Берш? – обалдело спросил матрос, увидев открывшего дверцу Штакельберга.

Но вся его обалделость, целиком направленная на погоны с вензелями, не успела выразиться в другие вопросы. У второго тоже. Оба, притиснутые к кабине (обоих за грудки) Штакельбергом, молча и умоляюще глядели в избыточную пытливость, ожидая своей участи.

– Берш уплыл. На дно. И вы туда уплывете, коли вам на «Гангуте» не плавается. Большевики?

Последний вопрос прозвучал так, что оба притиснутых начали мотать головами: «Нет, – мол, – ни в коем случае».

– А ведь врете, – избыточная пытливость улыбалась, а притиснутым от такой улыбки стало совсем плохо.

– Не, – прохрипел один из них, – мы не в партиях, Вашблагородь… мы – вообще… Центробалт направил…

– А почему про Берша спрашивали?

– Так он же начальник наш из Центробалта. Он в этом грузовике сидел, когда туда ехал, – первый притиснутый повел глазами влево, второй даже мычать не мог от страха. – Велел бдительность блюсти…

– Ну и как, блюдете?

– Блюдем. У нас пост тута… А тута мичман наш пробежал, говорит, из Питера телефонит товарищ Лурьин, назад Берша требует. Увидишь, говорит, грузовик, останови и скажи Бершу… Там Бубликов в Богдановичку прибыл, состав на Москву готов…

– Вот так, значит… А кто ж этот Лурьин, если он зама Центробалта требует?

– А он и самим Центробалтом заправляет и вообще…

– Ладно, живите… только маузеры ваши отстегнуть и мне отдать! Быстро, или к Бершу поплывете!

Исполнено было мгновенно. Вид пулемета из-за борта хорошо вдохновляет выполнение приказаний.

– Если мичман еще раз прибежит…

– Не, теперь не прибежит, теперь только через два часа, когда нас менять.

– Ну и славненько! Счастливо оставаться, и не вздумайте сами никуда бежать. Впрочем, нет… Иван, там в кузове веревка была.

– Почему была – вот она. Помочь?

– Сам справлюсь.

Штакельберг, действительно, вполне оперативно справился сам: через две минуты оба стража ревопорядка с крейсера «Гангут» стояли привязанными спинами назад к одному столбу, а второй, доселе молчавший, обрел дар речи и, радостно улыбаясь, согласился:

– И пра-ально, Вашблагородь, теперь отбояримся, скажем, взвод с пулеметами напал…

– Видите, как все к месту, Ваше Высокоблагородие, – сказал Штакельберг, садясь в кабину. – И состав вам на Москву подан. Вполне уместно воспользоваться, раз сам Бубликов побеспокоился.

– А кто это такой?

– У-у-у! Сейчас познакомимся, если заодно не пристрелим. Лично я сожалеть мало буду… А ведь я был на этом «Гангуте», когда Государь его посещал в прошлом году. Может, и эти морды там были, хотя… тогда они были не мордами…