Романы. Трилогия.
Шрифт:
– Куда ты руку тянешь, дуралей? Тебя же здесь нет, – Штакельберг отвел руку Бубликова и взял трубку.
– Боцман Жуткий на проводе… Да это фамилия такая… А я с Севастополя только что прибыл… Да я знаю, что вы туда… Ревпривет севастопольским лично от меня…
Сестра Александра прыснула, остальные, кроме Бубликова, тоже. Барон Штакельберг, страдальчески гримасничая, всем показал кулак, отчего все прыснули еще раз, а штабс-капитан едва не рассмеялся.
– Да меня в Севастополе даже Графская пристань узнает, приветствует, хоть и каменная… Нет, Лурьина нет, он на эксе, а… а Берш вас встречать и поехал… а Бубликова нет еще… Ага… А ты-то кто?
Штакельберг положил трубку.
– Ну, чего ухмыляешься, – накинулся он на штабс-капитана, – когда с тобой боцман Жуткий говорит?!
И тут все захохотали, даже Бубликов.
– Однако, не до смеху, господа, – мрачно сказал Штакельберг, когда отсмеялись. – «Глазуха» – опять рыба, и, кстати, весьма неплохая на вкус… вообще-то в Неве не водится, да вот, приплыла. Через полчаса, господа, с родного «Гангута», он на рейде у Морской, начнется шлюпочный десант, конечная цель которого – Севастополь, где меня и Графская пристань узнает, хоть и каменная. Естественно, через наш Николаевский вокзал, где уже должен стоять состав, приготовленный товарищем Бубликовым.
– Как?! – вскинулся Бубликов. – Да как можно?! Да невозможно так быстро.
– Иначе поедут на тебе, – так заявил товарищ комиссар Глазуха.
– А где эта Морская?
От того, как полковник задал этот вопрос, с задумчивым взглядом в себя, все повернули головы к нему, а Бубликов быстро выпалил:
– У меня карта есть.
– Вот здесь он стоит, – показал Штакельберг, когда раскрытая карта легла рядом с телефоном.
– Откуда был звонок? – спросил полковник.
– А вот из этого дома. Типография и склад книготорговца и издателя Тузова.
– Знаю, – сказал Хлопов, – хороший человек. Нам от него на передовую Евангелие привозили.
– Его только что убил комиссар Глазуха.
– Эх!.. – выдохнул Хлопов и мотнул головой.
– Сколько их там?
– Трое, – Штакельберг внимательно смотрел на полковника. – Думаешь?..
– Погоди, – полковник вынул из сумки компас, положил его на карту, потом секунд на пять закрыл глаза. – Да! Отправим Глазуху к Бершу, пусть вместе плавают. Пятнадцать километров – накроем. И пушка направлена как раз туда, двигать не надо… Могилёвская… Итак, всем внимание на меня, слушай мои команды. Штабс-капитан Видов, хватай оба «кольта», бери лент побольше от «максима» – они подходят, бегом в грузовик, заводи его и жди меня. Эта Глазуха бершовский грузовик знает, меньше проблем будет при занятии дома – давай!
– Слушаюсь, – козырнул штабс-капитан и исчез с кольтами в руках.
– Сашенька, слушай, голубка, внимательно…
– Я попрошу обращаться по уставу, Ваше Высокоблагородие, – грозно перебила сестра Александра, стоя навытяжку.
Свеженцев обалдело замигал, Штакельберг сжал губы, Хлопов отвернулся.
– Дяденьки, я – равноправный…
И тут всех троих прорвало, а Штакельберг аж закашлялся, хохоча, пришлось даже Хлопову по спине его бить.
– Виноват, сестра Александра. Так… все, господа, успокаиваемся. А ты, Иван… виноват, рядовой Хлопов, марш к орудию, замок проверь, ящики вскрывай… Бери карту и компас, прикинь точную наводку.
– Есть, – рядовой Хлопов поднял с пола шашку и убежал.
– На вас, сестра Александра, лежит самая ответственная часть операции: вы будете сидеть на телефоне, то есть, стоять рядом
с ним, слушать, что я буду говорить из тузовского дома, и слово в слово то, что я скажу, кричать из окна барону Штакельбергу и рядовому Хлопову. Кричать точно, внятно и раздельно. Ясно?– Ясно… Простите меня, Иван Сергеевич.
Тот обнял ее и чмокнул в О.Т.М.А. над крестом.
– Барон, веди сестру Александру к тому торцевому окну и открывай его. Если не откроется, вышибай. Проверь телефон, если не работает, протянешь этот, я там целый бут телефонки видел. Проверяй звонком прямо туда в тузовский дом, этой рыбе. Скажи: полковник будет на грузовике вместо Борша, свой человек, с сотрудником.
– А, может, в качестве сотрудника – боцмана Жуткого?..
– Нет, ты здесь больше сгодишься. А вдруг еще какие сюда нагрянут? У пушки пусть «максим» заряженный будет. И сразу к орудию спускайся. Ну а мы с Бубликовым ящики с богатством к нему сейчас потащим.
– А что вы задумали, господа? – недоуменно спросил Бубликов.
– Мы задумали облегчить вам службу, – ответил полковник. – Мы задумали ситуацию, при которой вам не придется формировать второй эшелон на Севастополь. Боцман Жуткий против.
– Категорически. И даже предлагаю не голосовать. Пошли, Сашенька.
– Ну?
– Порядок, Вашевысокоблагородь, все работает, все на месте, и направление орудия в самый аккурат к тому месту. По азимуту ствол ходит как надо, орудие двигать не придется.
– Да коли надо, сдвинем, – сказал, подходя, Штакельберг.
– Оно три тонны весит, лучше не двигать.
– Дядь… Господа! – раздался из окна голос сестры Александры, – а и кричать не надо. Как близко.
– Ну и замечательно. Давай, Иван, ставь ствол сразу на максимум, варьировать от него будешь. При работе Бубликов и Штакельберг – в твоем подчинении. Снаряды будете подавать, – последней фразой полковник обращался к Бубликову; тот молча покивал головой.
– Значит так, – подвел итог полковник, – если через 45 минут звонка от меня нет, выстрелов не производите, садитесь в машину и – на вокзал, грузитесь и едете.
– Но-но!..
– Никаких «но», боцман Жуткий. Мало ли что там, и кто там, и сколько, и вообще…
– Иван Сергеевич, а я все слышала. Как же вы так? Да ведь с вами – Могилевская со святым пеплом!
– А подслушивать нехорошо, тем более, старших по званию… Молись, Сашенька, и да вывезет нас наша Могилевская. Поехали.
– Сколько вас тут?
– Трое, товарищи… Как вас?
– Кровопусков, – буркнул полковник, оглядывая помещение.
– Шеегрызов, – отрекомендовался штабс-капитан, хищно улыбаясь.
– Ух, хороши у вас фамилии, по-нашенски… А боцман Жуткий как?
– Боцман Жуткий готовит матчасть для стрельбы по противнику. Давай всех сюда.
– А чего это вы в погонах?
– Для конспирации, – ответил Шеегрызов, улыбаясь еще шире. – С вами разберемся, офицерье глушить поедем. А где тело хозяина дома?
– Так вывезли, чего с ним… богописец, мать его…
– А ведь красавец корабль, – с выразительным вздохом произнес Кровопусков, рассматривая в «дубинокль» «Гангут». – Его бы пушки, да по назначению…
Вокруг крейсера уже стояли на воде шлюпки с братишками, с бепом во главе, готовясь плыть.
– Сколько их? – спросил Кровопусков, не отрываясь от эффектного зрелища.
– Семьсот. На Севастополь хватит, а то там нюни начали распускать черноморцы. Чтобы пускать кровя, надо сначала свежей влить, как говорит товарищ Берш. Вот и вольем…