Ромашка для Горыныча

— А почему не связываться?

Пискля не отстаёт, а я аккуратно кошусь в сторону симпатичный блонды. Что она ответит?

— Потому что такие, как мы, ему на хрен не сдались. Попользует и выкинет через неделю, — холодно отрезает та.

— Почему? — не сдается пискля.

Хмыкаю. Потому что он — мажор!

Все поворачиваются ко мне. Ой… Я что, вслух это сказала? Краснею, бледнею. Кажется, кое-чему пора начинать зудеть.

Но внезапно блондинка издаёт короткий смешок.

— Вот, Машка, даже перваки его знают. А ты со своим Дениской совсем от жизни отстала.

Фух! Кажется, пронесло.

— Картошка готова. Сонь, забирай масло и соль, а я понесу сковороду, — командует Рита. — Алинка, хватит глазами стрелять, пошли! Семеро одного не ждут, ляжешь спать голодной.

Ого! А я думала, Рита чисто картошкой занята, не видит ничего.

Алина хватает со стола нож и масло, что-то бурчит и быстро уходит вперёд. Обиделась. Беру соль и вслед за Ритой выхожу из кухни.

— Зачем ты так, Рит? — тихонько бурчу, глядя вслед быстро удаляющейся фигурке Алины.

— Ты о чём? — Рита пожимает плечами и виноватой при этом не выглядит.

— Ну как, о чём? Чего ты на Алину наехала? — стараюсь говорить потише, чтобы нас никто не услышал.

— А мы что, ждать будем, пока она там нафлиртуется? Сама ж первая есть хотела.

— Да ладно тебе. Могла бы не так резко. Видишь же, она обиделась.

— Сонь, не переживай. Поест и отойдёт.

Закатываю глаза, а Рита веселится.

— Подумаешь, парня симпатичного заприметила. Я вот, может, тоже кое на кого внимание обратила. Но я же не семафорила об этом на всю кухню.

Удивлённо поворачиваюсь к Рите и открываю рот, чтобы задать очевидный вопрос, но вижу, как в другом конце коридора открывается дверь, и появляются какие-то ребята, поэтому ускоряю шаг и подгоняя соседку:

— Ладно, пошли быстрее, пока и нас без ужина не оставили.

Не хочу ни с кем сталкиваться, особенно после странных рассказов о Горыныче.

Заходим в комнату. Алина уже сидит за столом и с остервенением режет хлеб.

— Алин, ты обиделась? — осторожно спрашиваю, усаживаясь рядом.

— С чего бы? — зло зыркает она и швыряет оставшийся хлеб в пакет.

Рита ставит сковородку, усмехается и кидает на соседку мимолётный взгляд.

— Ладно тебе дуться. Мы просто очень голодные. Извини, если грубо вышло, — неожиданно миролюбиво говорит она и вручает нам вилки.

Алина фыркает, но взгляд смягчается, а я улыбаюсь. Ну, может, ужин её немного задобрит.

Торкаю вилку в картофельную дольку, откусываю хлеб. М-м-м! А жизнь-то налаживается.

Первое время едим молча, только вилки скрябают о дно сковороды.

Когда первый голод утолён, вспоминаю брошенную Ритой фразу.

— Рит, колись, кто это там тебе приглянулся?

Та замирает с недонесённой до рта вилкой и театрально закатывает глаза.

— А-а, Сонь, давай я тебе сразу список составлю, чтобы записала!

Она смеётся, но потом наклоняется над столом и шепчет:

— Артём. Он такой интересный.

— Интересный, и всё? — интересуется Алина.

— А чего тебе ещё? Или думаешь, глянула один раз и уже влюбилась? — недовольно фырчит Рита.

— Ну… — мечтательно улыбается Алина. — Иногда бывает и так. Ну а тебе, Сонь, кто-нибудь понравился?

Девчонки смотрят на меня, а я закусываю изнутри щёку и цепляю на лицо безразличное выражение.

— Мне? Не-а, никто.

Но почему-то перед глазами всплывает лицо мажора. Светлые волосы, которые треплет ветер, сведённые на переносице брови, глаза цвета грозового неба, и этот взгляд — пристальный, изучающий.

— Ну-ну, — улыбается Рита. — Так мы тебе и поверили. Колись, давай.

— Никто, — упрямо отвечаю, разглядывая картошку.

— Да уж, как же! — подначивает Алина. — По лицу вижу, что врёшь. Давай, признавайся.

— Да не в чем мне признаваться, — отмахиваюсь. — Я есть хочу, а вы всё глупости какие-то спрашиваете.

Хватаю вилку, накалываю дольку картошки и быстро запихиваю в рот. Всё! Когда я ем, я глух и нем.

Но мысли о Егоре Горине не дают покоя.

Почему я думаю о нём? Почему он наказал тех перваков? И почему так странно на меня смотрел?

Глава 3

Утром подскакиваю раньше будильника. Ночью долго не могла уснуть, но тело будто не чувствует усталости. Внутренний мандраж такой, что даже пальцы начинают неметь.

Линейка в девять пятнадцать. Через несколько часов я стану настоящей студенткой!

Тихонько, чтобы не разбудить девчонок, встаю, надеваю халат и иду в душ. Он на первом этаже, один на всю общагу. Не очень удобно, но уж лучше, чем ничего.

Общага ещё спит, хотя на лестнице на втором этаже встречаю поднимающуюся навстречу такую же раннюю пташку.

Короткостриженая стройная брюнетка. Из-под воротника халата на шею ползёт тату. То ли змеи, то ли языки пламени. Смело. Я бы не решилась.

— В душ? — спрашивает брюнетка, окидывая меня быстрым взглядом.

— Ага, — киваю.

— Там регулятор не работает, — она недовольно кривит губы. — Вода едва тёплая льётся. За лето сломали, идиоты безрукие.

Я здесь живу уже две недели. И о том, что регулятор сломан, девчонок предупредила ещё вчера.

— Там на подоконнике лежат пассатижи, — говорю. — Берёшь и ими вправо подкручиваешь.

— Спасибо, — благодарно кивает брюнетка. — А я думала, ты с первого курса. Лицо незнакомое.

— С первого, — отвечаю. — Только чуть раньше приехала, с душем уже познакомилась.

Хмыкаю. Вспомнила, как первый раз чуть не завизжала, когда на меня ледяная вода полилась.

— Я — Милана. Второй курс, менеджмент.

— А я на экономическом. Соната. Можно просто Соня.

— Ого, какое имя необычное! Твоя мама явно заморочилась.

Молча киваю и прячу взгляд. Не буду объяснять. Тема о маме больная, а у меня сегодня праздник — первый учебный день.