Ронин

— Спасибо! — я схватил дипломат двумя руками и двинулся в сторону двух сердитых полковников, начальников местного и Левобережного РУВД, которые о чем-то ожесточенно спорили, а рядом переминались парочка генеральских порученцев, поддерживающих за плечи, совсем ослабшего майора.

Два часа ночи следующего дня.

Локация — Миронычевский РОВД.

Остаток дня и начало следующей ночи слились у меня в сплошную полосу допросов, опросов и прочих видов бесед. Запомнилась лишь ожесточённая схватка за деньги, когда следователь, уже не помню, какой прокуратуры, попытался изъять у меня портфель с деньгами. Несмотря на все угрозы, деньги «товарищу» я не отдал, а применить ко мне физическую силу он постеснялся.

Ни майора, ни Витю Брагина я не видел, а около двух часов ночи, внезапно, мне сказали, что на сегодня со мной закончили, и я могу быть свободным, но уезжать из Города мне не советуют.

Не чувствуя ног, я спускался с третьего этажа, переделанной из общежития «хрущёвки», когда уперся в запертую входную дверь в РОВД.

— Вы в двести пятый кабинет зайдите! — высунув голову из дежурки, крикнул мне дежурный, как я понимаю, не выпускающий меня на улицу с помощью хитрого электрического замка, и я, проклиная все подряд, двинулся вновь наверх.

Из приоткрытой двери «двести пятого» доносились взрывы хохота. Я шагнул в комнату, но мои ехидные вопросы застряли в горле.

Облокотившись на стол, держа в одной руке парящую чашку, а другой — молоденькую и хорошенькую девушку в форме лейтенанта милиции, Брагин вдохновенно вещал двум парням, по виду — местным операм, как он перестрелял и разогнал банду киллеров из пяти человек.

— А вот и живой свидетель! — заорал Витя, отпустив девицу и некультурно тыча в мою сторону пальцем: — Это Пахан Громов, вот такой чувак, мы с ним, если хотите знать…

— Витя, заткнись! — гаркнул я, обрывая поток откровений приятеля: — Если домой едешь, то поехали, а то меня ноги не держат. Если остаешься, то я тебя пойму, я бы тоже такой прекрасный цветок не отпускал. Мы с милицейской барышней поулыбались друг другу, пока Брагин прощался с коллегами, после чего двинулись к выходу.

— Бля, Паша! Начальник РОВД сказал. что на медаль документы подаст, ты как колдун, в натуре… — Виктор был практически счастлив и никак не мог успокоиться.

— Ну я же тебе говорил — сегодня станешь героем. — Я слабо улыбнулся, огляделся по сторонам и, сунув руку в «дипломат», одарил Брагина пачкой купюр.

— О, так ты деньги получил? — Брагин рассмотрел купюры, это были билеты тысячного достоинства: — О, четко! Сейчас куда?

— Тебя отвезу домой, потом к себе поеду. — я вел автомобиль по пустым улицам, все время тревожно поглядывая в зеркало заднего вида, но нас никто не преследовал. Распрощавшись с товарищем, я двинулся домой, где меня ждал, тоскующий, пес. Портфель, набитый деньгами, я побоялся оставлять дома, поэтому с Демоном мы гуляли с портфелем в руке. В другой руке я сжимал молоток, какое никакое, но оружие.

Следующее утро началось для меня на крыльце ближайшего банка. Не особо присматриваясь к текущему курсу, я практически всю наличность поменял на американские бумажки, которые волшебным образом превратились в полторы пачки, купюрами по сто долларов, после чего поехал в гости к Гамовой.

Дверь мне открыли не сразу, но, как только дверь распахнулась, меня втянули внутрь два крепких парня в «гражданке», под нос мне сунули раскрытое милицейское удостоверение, и я, с облегчением вздохнул. Пока у меня отлегало от сердца, мне быстро охлопали карманы и ввели в комнату. На стульчиках, чинно, с любопытством глядя на меня, у стенки сидели две классические дворовые бабульки в платочках, и, с любопытством глядели на меня, судя по всему, это были понятые, а в квартире в полном разгаре шел успешный обыск.

Ну и что вы здесь делаете, Громов? — следователь прокуратуры, который мне вчера надоел до оскомины, иронично глядел на меня из-за стола, на котором в беспорядке лежал уже знакомый мне револьвер, пачки денег, доллары, рубли вперемешку и немного западногерманских марок, а также пара горок ювелирных изделий, причем серебра я не видел.

Опухшая и непричесанная, с красными, заплаканными глазами, Олеся Викторовна сидела на диване, прожигая меня ненавидящим взглядом.

— Да я вчера товарищу майору забыл расписку написать на деньги, вот, гражданке Гамовой привез, тем более, что долг за ней числится…

Договорить я не успел — женщина, завизжав, бросилась на стол, пытаясь с него дотянуться до меня острыми, как ножи, когтями. «Деревянные» и инвалюта полетели во все стороны, следователь в испуге отскочил, опрокинув стул, а один из оперов, дернув женщину за ноги, стащил ее обратно на диван и теперь, сопя пытался заломить ей руки, но это выходило у него плохо — бывшая заведующая извиваясь плотным телом, не давалась, рвалась в мою сторону, и исход борьбы был совсем не ясен, пока на нее сверху не упал второй опер, взяв пухлую, белую руку на, совсем уж жесткий, излом.

— Ай, больно! — взвизгнула Ирина Михайловна и резко перестала сопротивляться, зато стала кричать:

— Чтоб ты сдох, Громов, чтоб у тебя на лбу х…й вырос! Чтоб у тебя все отсохло, тварь! Проклинаю тебя, хуе…с!

— Расписку положите на стол, я ее в дело приобщу. — совершенно спокойно пробормотал пробормотал следователь, внимательно рассматривая немного помятый протокол обыска. Удовлетворившись, что процессуальный документ переделывать не придется, следователь мотнул головой понятым, что во время безумного броска хозяйки квартиры, успели шустро эвакуироваться в соседнюю комнату, и теперь осторожно выглядывали из-за двери:

— Граждане понятые, возвращайтесь на место, у нас еще много работы. А вы Громов можете идти.

Я благоразумно последовал доброму совету и поехал домой к старшему кассиру.

Дверь мне открыл здоровый мрачный мужик.

— Что надо?

— Олеся Викторовна мне нужна.

— Нет ее. — Мужик попытался захлопнуть дверь, но я ему не дал.

— Передай ей, когда она перестанет прятаться, и вылезет из шкафа, что завтра я жду ее с деньгами в шестнадцать часов вечера в магазине…

— Да иди ты! — мужик попытался меня толкнуть, но я вцепился в дверь и уперся.

Мы сошлись в клинче и мне до безумия захотелось впиться зубами в поросший черным волосом кадык, сжать зубы, рвануть то, что удалось ухватить, почувствовать горький вкус теплой крови этого козла…

Видимо что-то нехорошее в моих глазах мой противник углядел, во всяком случае мужик отшатнулся и теперь настороженно буравил меня маленькими глазками, держа метровую дистанцию.

Я утвердился в дверном проеме и, с видом победителя, крикнул в глубину квартиры: