Росс Полдарк
Шрифт:
Остальные встали и чокнулись.
– За Уил-Лежер!
– За Уил-Лежер!
– За Уил-Лежер!
И осушили свои бокалы.
На кухне Джуд, строгающий деревяшку и мурлыкающий любимый мотивчик, поднял голову и прицельно плюнул через стол в очаг.
– Ну наконец-то дело сдвинулось. Чтоб мне пропасть, ежели они не собираются снова открыть треклятую шахту.
– Ах ты, червяк вонючий, - буркнула Пруди.
– Опять чуть в мое рагу не харкнул.
Глава вторая
Когда отбыли его новоиспеченные партнеры, Росс вышел из дома и прогулялся по своим владениям
Пока что тут почти не на что было смотреть. Пара неглубоких туннелей, тянущихся вниз, и ряд канав, оставшихся еще от предков; новый туннель с лестницей; несколько полосок дерна, срезанных там, где начали новые работы. Пока он совершал обход, зайцы так и петляли, мелькая хвостами, посвистывал кулик, а в жесткой траве шумел разыгравшийся ветер. Негусто, но к концу лета картина изменится.
За годы составления планов и их крушений эта мысль всё больше укреплялась в нем, пока не показалась Россу привлекательной. Предприятие должно было стартовать еще восемнадцать месяцев назад, если бы не мистер Пирс, закономерно заботившийся о безопасности вложений тех, кого представлял, и колебаний (вкупе с пессимизмом) Чоука, о введении в дело которого Росс теперь жалел. Все остальные были игроками и с готовностью принимали риск. Несмотря на все блестящие доводы, приведенные Россом сегодня, еще год назад дело не двигалось с мертвой точки. Но старина Тренеглос явил воинственный пыл и повел за собой остальных. Верх в конце концов взяли игроки. Остальное покажет будущее.
Росс посмотрел вдаль, где в долине едва виделись дымоходы поселка Меллин.
Теперь он сможет помочь Джиму Картеру, протянув ему руку помощи без каких-либо намеков на милостыню, которую парень ни за что не примет. Его можно привлечь в дело как помощника казначея, чтобы частично снять с плеч Росса контроль за ведением дел. А уже позже, когда Джим научится читать и писать, никто не станет возражать, если положить ему жалованье в сорок и больше шиллингов в месяц. Это поможет Джиму с Джинни забыть трагедию двухлетней давности.
Росс вновь принялся вышагивать по участку, где заложат первый шурф. По иронии судьбы, исход трагедии в поселке Меллин в физическом плане мог быть намного хуже. Трагедия унесла лишь одну жизнь, самого Рубена Клеммоу. Малыш Бенджамин Росс отделался порезом на голове и щеке, который останется небольшим шрамом. Джинни спасло лишь то, что ножевой удар едва разминулся с сердцем. Она оказалась прикованной к постели не на одну неделю, страдая от внутреннего кровотечения. Которое, как клялась её мать, мгновенно отбросившая в сторону методистское учение, она вылечила локоном волос своей прабабкки. Но это было давным-давно, с тех пор Джинни оправилась и разрешилась малышкой, Мэри.
Всё могло быть гораздо хуже. Но как малыш Бенджамин будет носить на лице следы нападения, так и Джинни будет носить их в своей душе. Она стала безучастной, молчаливой, с непредсказуемым характером. Даже Джим не всегда понимал, о чем она размышляет. Когда Джим уходил на шахту, к ней на часок заглядывала мать, дружелюбно болтая о происшествиях дня. Затем она целовала дочь и возвращалась на свою расположенную в нескольких шагах кухню с нелегким чувством, что Джинни совсем её не слушала.
Джим тоже потерял свою жизнерадостность. Он не мог избавиться от чувства вины. Ему никогда не забыть мгновения, когда он вернулся домой и обнаружил у своей двери умирающего Рубена Клеммоу. Не забыть, как вошел в спальню, когда в темноте плакал его ребенок, и то, как ему пришлось отодвинуть что-то тяжелое от дверцы люка на верхний этаж. Джим не мог избавиться от чувства, что не выйди он из дома, трагедии бы не случилось.
Он перестал дружить с Ником Вайгасом, и на его кухне больше не появлялись фазаны.По правде говоря, в них больше не было нужды, поскольку все соседи приняли их беду близко к сердцу. Соседи собрали пожертвования и прислали им всевозможные подарки. Так что пока Джинни лежала в постели и даже после ее выздоровления, они получали столь щедрые подарки, о которых раньше никогда не мечтали. Но все эти пожертвования Джим втайне ненавидел и вздохнул с облегчением, когда они прекратились. Его штрек в Грамблере приносил неплохие доходы, и они больше не нуждались в благотворительности. Им лишь было необходимо стереть воспоминания о той ночи.
Росс перестал вышагивать и посмотрел на песок. Перед ним встала извечная загадка старателя. Что таится в недрах этой земли - богатства или разочарование? Время, работа и терпение...
Росс вздохнул и глянул на небо, предвещавшее дождь. Даже если случится самое худшее, то по-крайней мере они дадут тем немногим шахтерам шанс прокормить свои семьи. Все сходились в том, что во всем графстве условия сейчас хуже, чем когда-либо, да и во всей стране.
Условия едва ли могли быть хуже, думали они, с трехпроцентной надбавкой за сверхурочную работу.
Вся страна пришла в упадок после неравной борьбы с Францией, Голландией и Испанией, братоубийственной войны с Америкой и угрозы появления новых врагов на севере. Упадок выражался как в материальном смысле, так и в духовном. Двадцать пять лет назад Британия была владычицей мира, но падение с пьедестала оказалось слишком чувствительным. Мир наконец-то наступил, но страна осталась слишком истощенной, чтобы оправиться от последствий войны.
Стойкий двадцатисемилетний премьер-министр удерживал свое шаткое кресло от настроенных против него коалиций; но оппозиция не теряла надежды. Даже на мир и реформы следовало изыскать средства; за последние пять лет налоги подскочили на двадцать процентов, а новые налоги были крайне непопулярны. Налог на землю, налог на жилье, на слуг, на количество окон. Налоги на лошадей и шляпы, кирпичи и черепицу, полотно и ситец. Еще один налог на свечи ударил прямиком по беднякам. Прошлой зимой рыбаки из Фоуи спасали свои семьи от голода, кормя их моллюсками.
Пройдет не меньше пятидесяти лет, поговаривали некоторые, пока положение не исправится.
Даже в Америке, сказали Россу, царит не меньшее разочарование. До сих пор Соединенные Штаты объединяла лишь ненависть к британской власти, но стоило только устранить эту помеху, как дали о себе знать послевоенные проблемы. Казалось, вся страна стоит на грани распада на местные автономные республики, враждующие между собой, как города средневековой Италии. Поговаривали, что Фридрих Великий, играя своими подагрическими пальцами на пианино во дворце Сан-Суси в Потсдаме, заметил, что страна стала столь неуправляемой, что в самую пору скинуть Георга III и поставить нового короля. И это замечание даже нашло отклик среди легкомысленных членов корнуолльского общества.
Благодаря непрерывной контрабандной торговле между французским и собственным побережьем, корнуольцы знали или ощущали множество других вещей. Возможно, Англия и пришла в упадок, но и в Европе дела не слаще. Время от время из-за пролива до них доходили странные отголоски вулканических волнений. Неприязнь к извечному врагу и не уступавшая ей преданность новому союзнику склонили Францию бросить золото и своих солдат на помощь делу американской свободы. В результате страна получила дополнительный долг в размере четырнадцати миллионов ливров военных издержек, и теоретические и практические знания в области внедрения революции в умы и плоть своих мыслителей и солдат. Оковы европейской деспотии дали трещину в самом уязвимом месте.