Россия и мусульманский мир № 11 / 2013
Шрифт:
Чиновник, отвечающий на вопросы избирателей, доказывает, как изменилась к лучшему жизнь простых тружеников: «Вон, к примеру, – рассуждает он, – сколько нищих развелось. Значит, улучшилось и благосостояние людей. Никакой это не парадокс. Ведь если человек с утра до вечера стоит на облюбованном месте, значит, ему кто-то подает. Иначе, зачем глаза мозолить, выставлять язвы напоказ и провожать нас безучастно-скорбным взглядом?» Конечно, по большому счету, особой разницы между попрошайкой и тем, кто пробегает мимо, нет. Все мы нищие. Многое зависит от самоощущения или от весьма зыбкой грани. Вот сотрудники фирмы обсуждают проблему безденежья. Выходит олигарх и спрашивает, о чем разговор. «Денег не хватает», – отвечают коллеги. «Да, да, – скорбит отец целой индустрии. – Денег нет». Тогда бойкая дама завершает дискуссию, обращаясь
Абсурд освоил логику, которая не знает противоречий. Бессвязность оказывается логичностью. Бред стилизуется под систематизированность. Все пишут президенту, все просвещают его и ждут безотлагательного решения своего вопроса. Вот письмо предпринимателя Котельникова: «Что-то явно не так в нашей судебной системе! Вы обещали нам Диктатуру Закона, и мы все еще ждем ее как благо для всего общества. Что же касается внутренних убеждений слуг Закона – они далеко не всегда чисты и безупречны. Поверьте, убедился в этом на собственном опыте» 1 . Предпринимателю мнится, что такое письмо окажется откровением для главы государства. А ведь это все равно, что написать: «Милый дедушка, Константин Макарович!.. Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня, сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, все плачу…»
1
«Наболело!». Открытое письмо бизнесмена Котельникова президенту России // Аргументы недели. № 11 (353) от 21 марта 2013 г.
Люди свыкаются с тем, что вокруг царят бессмыслие и лицемерие. Но есть другой путь, который мог бы придать динамику социальному прогрессу. Не следует оценивать абсурд как должное. Не принимать условия игры, в которых звучит хорошо знакомое: «Эники-беники ели вареники». Абсурду пора противопоставить зрелое гражданское мужество, здравый смысл и социальную терапию.
Идеология и религия в постсоветском обществе
Идеология, о смерти которой провозгласила перестройка, сегодня снова востребована. За 20 последних лет отношение к ней поменялось диаметрально противоположным образом. Сравним ситуацию в этой области. Декабрь 1993 г. – принята Конституция РФ, согласно которой «в Российской Федерации признается идеологическое многообразие». «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Спустя 18 лет, в феврале 2011 г., председатель Национального антитеррористического комитета, директор ФСБ А. Бортников на встрече с руководителями антитеррористических комиссий во Владикавказе заявляет: «Мы должны выиграть идеологическое противоборство». Обращает на себя внимание открытое признание идеологической оснащенности терроризма, а также факта неконкурентноспособности постсоветской идеологии. «Должны выиграть» означает «пока проигрываем».
Перестройка с самого начала отрицательно, в штыки воспринимала всякие разговоры на тему о необходимости идеологии в постперестроечном обществе.
Ее теоретики рассматривали идеологию как тормоз общественного развития. Они предлагали придерживаться политики невмешательства в объективный рыночный механизм, который сам все выправит и «устаканит». Не случайно подобные рассуждения получили название идеологии «невмешательства» или «самотека». Место идеологии, по мнению деидеологизаторов, должен занять здравый смысл, который рассматривает мир таким, каков он есть, без всяких субъективистских примесей. В идеологии усматривали угрозу нормальному развитию общества. Она фиксирует, по мнению В. Аксючица, «ложные и порочные влечения воли, злые мысли… складывается в иллюзорную реальность, подменяющую живое мертвым, истинное ложным». Идеология в определении народного депутата и философа В. Аксючица тождественна оружию массового поражения. Есть основания предположить, что его неокрепшая воля и чистый разум испытали на себе ее поражающую
силу.К ним примыкают некоторые отечественные марксисты, но уже по другим основаниям. Опираясь на тезис марксизма о первичности базиса и вторичности надстройки, они призывали не торопиться с идеологией, подождать, пока окончательно сложатся объективные экономические отношения, и только потом заниматься разработкой идеологии. Логика такова: развитая идеология требует развитых экономических отношений, а пока базис не созрел, идеология тоже грозит быть незрелой. Вывод: не надо торопиться с творчеством в области идеологии. Это то, что объединяет их со «здравомыслами». Различие в том, что догматики от марксизма мыслят идеологическое невмешательство как временное, а деидеологизаторы как принципиальное, на века.
В последнее время общество и власть начинают понимать, что для развития и функционирования государства одного здравого смысла мало. Необходима идеология. Пришло осознание того, что распад СССР – это может быть только прологом аналогичного сценария на политическом пространстве РФ.
Идеологию рассматривают как в узком, так и в широком смысле.
В узком смысле идеология понимается как доктрина, обосновывающая борьбу определенных групп за власть внутри государства. Она предназначена обосновать их претензии на место главного выразителя потребностей народа и его защитника. При этом конкретная политическая доктрина предстает усилиями ее идеологов как программа, выражающая интересы всего общества.
Идеология во втором смысле – это совокупность высших системообразующих ценностей того или иного общества, детерминирующих поведение его членов. В связи с этим возникает вопрос: совместим ли партийный плюрализм с наличием единой идеологии в обществе?
B СССР политический плюрализм отсутствовал, но идеология была, в широком смысле этого слова. В странах Запада и США политический плюрализм и единая идеология сосуществуют вместе, согласованно.
Является ли идеология постоянным атрибутом общества и в чем заключается ее необходимость? Позиция деидеологизаторов однозначно отрицательная при наличии разной аргументации.
Приверженцы идеологии видели ее необходимость в том, чтобы «совместная жизнь людей не стала адом» (Вл. Соловьёв). М. Мамардашвили – критик конкретной советской идеологии – характеризовал идеологию как духовное явление положительно, поскольку она собирает социальную жизнь в «некоторое осмысленное целое». А.А. Зиновьев, советский диссидент и постперестроечный репатриант, функцию идеологии видит в том, что она ставит «перед руководителями общества общую цель», которая, «независимо от ее достижимости или недостижимости, играет огромную организующую роль, указывает основные пути ее достижения, …является стержнем всей системы установок».
Востребованность идеологии находится в прямой зависимости от состояния общества. «Сознание людей всегда “пробуждалось”, “пробуждается” и будет всегда “пробуждаться” лишь настолько, насколько это диктуется интересами» их самосохранения. То есть необходим, образно говоря, спусковой крючок для осознания людьми самих себя в качестве единого целого. В рамках государства таким механизмом может быть или мобилизационная идея, или угроза бытию народа и государства, или «два в одном». Угроза, как внешняя, так и внутренняя. Для России изобретать их не приходится искусственно. Хотя частенько можно слышать и читать, что Россия любит изобретать внутренних и внешних врагов, что это у нее в крови. Замечу на это, что Бородино, где убивали друг друга французы и русские, находится не под Парижем, а Полтава, где столкнулись шведские и русские штыки, – не окраина Стокгольма, и земля Ржева, политая кровью советских и немецких солдат, – не в Германии. Но внутренняя угроза опаснее, прежде всего, тем, что ее оружием являются не пулеметы и ракеты, а по преимуществу слово, разрушительное действие которого завуалировано.
Какую идеологию мы имеем в настоящее время? Известный политолог, руководитель Центра стратегических исследований «Россия – Исламский мир» Ш. Султанов выделяет три общенациональные идеологические модели, каждая из которых имеет свои текст и язык, свои правила и технологии, идеологов, пропагандистов и сторонников. Наиболее ярко и публично, справедливо отмечает он, заявляет о себе «идеология потребления»: «Я потребляю, значит, я живу». Второй идеологией «является криминальная идеология», третьей – «идеология выживания».