Россия и русские в мировой истории.

Pax Americana – идея, куда более сложная по своим философским параметрам, чем это представляла советская контрпропаганда, была геополитическим и идеологическим вызовом не только глобальному коммунистическому сверхобществу, но и <Европе Петра>, совершившей грехопадение нацизмом и утратившей христианский императив к истории.

Общая стратегия англосаксонских стран и идеологические концепции либерального глобализма развивались по двум направлениям, напоминая сценарий США и Британии в Первой мировой войне и подтверждая наличие некой специфики поведения <Океана> по сравнению с <Континентом>. Одним из них было всемерное поощрение СССР на борьбу с Гитлером до полной победы, исключавшей сепаратный мир и гарантировавший взаимное истощение. На этом же настояла Британия в ходе Первой мировой войны в соглашении 1915 года о Константинополе. Геополитической стратегией военных Действий оказалась знакомая схема: истощение между собой тевтонов и славян, создание между ними мелких государств, задача не пустить Россию-СССР на Балканы и в Средиземноморье, через которое Британия гарантировала свои позиции в Европе, на Ближнем Востоке и в Индийском океане. Восточный вопрос отнюдь не остался в прошлом веке. Его сюжеты разворачивались в годы войны, прояви-

269

лись в географических очертаниях фронта холодной войны на Юг^И и были разыграны в конце XX века. а,

Почти в самом начале войны были выдвинуты некие идеологические и правовые параметры для послевоенного мира, а также идея всемирной универсальной организации для <глобального управле* ния> будущим, корни которой уходят в XX веке в идеологию вильУ сонианства и Программу из 14 пунктов Хауза-Вильсона. Другим направлением, проявившимся еще до окончательного разгрома гитле-1 ровской Германии, но по мере победного шествия Советской армии, стало <сдерживание> новой мощи и мировой роли СССР, в которойй проявились опять знакомые по предыдущим векам геополитичесййй константы. История еще не знала случая, когда страна, потерявшая ;

11 479 600 солдат и офицеров364 и несколько миллионов гражданского населения, разоренная дотла, вышла из войны невиданно усилившейся морально-политически и стала супердержавой. "'

Идея глобального управления породила два типа мировых структур. Первый тип – это ООН, в уставе которой благодаря дальновидности советской дипломатии были закреплены классические прин ципы международного права. Второй тип – это Совет Европы. Его сегодняшняя роль доказывает, что в него были собраны до <лучших>! времен универсалистские идеи не столько для мира и разрешения? конфликтов, как для утверждения <вечных> либеральных стандарт тов во внутренней жизни, что бросает вызов суверенитету. Совет* Европы – организация сугубо идеологическая, созданная для трансформации международного права в <мирогражданское> право, mit? <всемирное право> (World Law), бросающее вызов суверенитету;

Совет Европы явно был создан как стратегический резерв и долгое время практически оставался за пределами орбиты, в которой обращались все серьезные проблемы и аспекты мировой политики. Пока в мире доминировали классическое международное право и межгосударственные отношения и влиятельные силы их гарантировали, этот орган не играл никакой роли в международной политике. Но как только идеологическая подготовка сознания позволила подвергнуть сомнению суверенитет государства-нации и продвигать идею глобального управления и <арбитража> наднациональных структур, наступил момент и для Совета Европы.

Будущие принципы послевоенного устройства и общие подходы; к взаимоотношениям государств в мире были провозглашены 14 августа 1941 г., через полтора месяца после нападения Гитлера на

СССР, что демонстрирует уверенность англосаксонских держав в ставшем неизбежном поражении Гитлера. Атлантическая хартия –

364 Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование>. М., 1993.

270

декларация глав правительств США и Великобритании Ф. Рузвельта и у. Черчилля – трактуется как документ, исполненный абстрактными демократическими принципами и общими формулировками целей войны, акцент делается на отсутствии у этих стран <стремлений к территориальным или другим приобретениям>.

Декларированный отказ признать <территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов> никогда не анализировался в широком идеологическом, политическом и международно-правовом контексте. Однако при рассмотрении этой декларации через определенную призму она предстает как важная концептуальная веха на пути утверждения в мире глобалистских критериев и права англосаксонских держав не только управлять этим процессом, но и назначать сами критерии. В этой Хартии нетрудно заметить вильсонианский пафос. Президент Рузвельт был продолжателем дела своего предшественника, в правительстве которого он работал, полностью разделял философию В. Вильсона и стремился к созданию международной системы, первым и не совсем удачным опытом которой была Лига Наций, но мыслил о развитии роли США в ней.

Как только началась война, англосаксы в Атлантической хартии немедленно выдвинули для будущего послевоенного урегулирования право всех наций на самоопределение. До того как определились итоги войны, Хартия провозгласила <право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить>. Народы и раньше не испрашивали у англосаксов или у кого-либо разрешения, следовательно, смысл такого заявления в другом – в провозглашении права англосаксов выносить суждения о других государствах. Это была претензия, немыслимая и неслыханная в классических международных отношениях прошлого: судить, являются ли существующие суверенные государства <угнетающими права своих народов> и права англосаксов оказывать давление и нарушать чужой

суверенитет.

США и Великобритания объявили и о своем решении содействовать <восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем>, причем никакой ссылки на гитлеровскую агрессию в документе не было. Это означало <освободить> не только тех, кто подвергся нападению или захвату гитлеровской Германией, но и других, находившихся в составе суверенных государств в ареале, охваченном войной. Под <нациями> имелись в виду не только государства, но и народы, которые не имели своей государственности. Если бы этот пункт был расшифрован требованием вернуться к <положению до войны>, это означало бы лишь отмену всех завоеваний гитлеровской Германии, стран <оси> и сателлитов. Но этого уточнения не было, ибо предмет декларации был совсем иной,

271

Это было провозглашением права признавать или не признав довоенные реалии. Фактически это эвфемизм для объявления карты мира <чистой доской> и своего права <начертать судьбу населяют ее народов>, как гласила формулировка полковника Хауза, расшв ровывавшая пункт о России Программы 14 пунктов. Напрашивае вывод, подобный итогу рассмотрения обстоятельств и вокруг Пери мировой войны и Парижской мирной конференции: война представляет некоторые возможности тем, кто, воспользовавшись провозглашает чистой доской даже довоенную территорию и устр ство государств, а также свое право быть арбитром.

Именно так поняли декларацию в британском парламенте, ко рый встревожился возможным распространением положений Атлантической хартии на судьбу английских колоний. Тут-то Черчшц пришлось все же уточнить, что речь шла о народах под нацистсю гнетом, а не о колониях. Но Рузвельт имел в виду прежде всего Приба тику, югославян, все российские народы, кроме русского – <жерт! империалистической политики коммунистической России>, которь будут фигурировать в законе конгресса США P.L. 86-90 <О nopa6i щенных нациях> 1959 года. Верный вильсонианец программиров еще дальше – конец столетия. Надо отметить, СССР, присоединяяс к Атлантической хартии, без лишних концептуальных разъясненв указал, что применение принципов Атлантической хартии <должв будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историч! скими особенностями той или другой страны365, что говорит о пот мании дальнего прицела англосаксов.

В то время как Рузвельт и Черчилль обращались к миру <демокр) тическим> языком и приглашали Советский Союз к военному со трудничеству, за дверьми внешнеполитической кухни Вашингтона1 Лондона варился питательный бульон будущего пира победителей ri(S весьма старым рецептам. Сравнение этой кухни с официальные декларациями и идеологической внешнеполитической пропагандо весьма впечатляет. Важный материал поставляет деятельность загй дочного американского Совета по внешним сношениям.

Американский Совет по внешним сношениям был основан 1916 году, в рубежный момент смены международного курса. ИмеинЦ в этот период происходит выход Америки на европейскую и мирову арену, окончательно формируется решение в пользу вступления t Первую мировую войну. Этот выход осуществляется с вызовом тра3 диционному понятию национального интереса и суверенитета, бЦ противопоставлением ему, как выражается Г. Киссинджер, некоей: <вселенской, основополагающей гармонии, пока что скрытой ОТ] человечества>, <уверенности, мощи и идеализма>, немыслимых длйЦ