Россия и современный мир №4 / 2013

Единство качества и количества образует меру. В позднесоветский период истории в силу роста экономического благосостояния общества в целом мера была нарушена: качество системы перестало соответствовать ее количественным параметрам. Поддерживать экономическую централизацию и концентрацию на прежнем уровне в условиях, когда производственные мощности в разы превышали потенциал сталинской экономики, уже было невозможно. Прогресс производительных сил был неумолим, а потому нарастали противоречия между ними и утвердившимися десятилетия назад производственными отношениями. Формирование номенклатуры, рост хронического дефицита и блата как способа внесистемного регулирования общественных отношений сигнализировали о том, что система вошла в фазу упадка и стремительно деградирует. Наконец, рост «национального самосознания» был верным признаком того, что в советских республиках возникли автономные иерархические структуры со своими собственными элитами-номенклатурами, установившими региональный контроль над экономическими ресурсами и блокирующими доступ к последним со стороны союзного центра.

Глубоким заблуждением представляется нам точка зрения, согласно которой в СССР существовал социализм, поскольку якобы разрыв в доходах между высшими и низшими слоями был минимален. Дело даже не в надежности советской статистики и используемой методологии, хотя и тут есть вопросы. Главное заключается в другом: кому принадлежала собственность? Конечно, собственность не была общенародной. Она принадлежала государству. Отождествлять же общественную и государственную собственность никак нельзя – такова позиция и настоящих марксистов, и последовательных либералов. И вряд ли кто-то сегодня серьезно отнесется к утверждению, что советское государство было пролетарским.

Здесь мы вплотную подходим к проблеме определения формационного статуса советского общества. Как доказывает Ю.И. Семенов, в СССР существовал тот же общественный способ производства, что и в азиатских деспотиях. При таком способе производства частная собственность существует, но принадлежит господствующему классу в целом. К. Маркс называл такой способ производства «азиатским», а Ю.И. Семенов предлагает именовать его «политарным». Вместе с тем общественный способ производства в СССР имел индустриальную специфику, что находит выражение в понятии «индустрополитарный способ производства» [26, c. 501]. Как бы то ни было, в формационном отношении СССР стоял на ступеньку ниже, чем капиталистические страны: отношения личной зависимости и внеэкономического принуждения суть основа устройства советского общества, тогда как вещная зависимость и экономическое принуждение лежат в основе общества капиталистического.

С распадом СССР мало что изменилось. Хаос 1990-х годов в России и на всем постсоветском пространстве, пожалуй, объясняется переформатированием того же самого способа производства, но только с учетом более глубокой и широкой интеграции бывших советских республик в мировую систему разделения труда. Е.Т. Гайдар, комментируя произошедшие изменения, писал, что «произошла приватизация самой номенклатуры» [8, c. 137], с чем трудно согласиться. На самом деле бывшая советская номенклатура приобрела формальные права на частную собственность, что было необходимым условием ее вхождения в мировую элиту. В результате этой операции бывшая советская номенклатура была «разбавлена» нуворишами, которые, с одной стороны, были институционально необходимы для формализации отношений частной собственности, а с другой – придавали данному процессу видимость «демократичности». Так образовалась псевдобуржуазная элита современной России.

Псевдобуржуазность господствующего в современной России класса проистекает из ренты как формы прибавочной стоимости, полностью им присваиваемой. Хотя рента и не является сегодня единственной формой прибавочной стоимости в российской экономике, но преобладание ее над прибылью бесспорно [14, c. 133; 17, c. 26–28]. Именно такая ситуация наблюдалась в докапиталистических обществах и способах производства, основывающихся на отношениях личной зависимости и внеэкономическом принуждении, где рента была границей прибыли, тогда как при капитализме, наоборот, прибыль ограничивает ренту [18, c. 362].

Рентные механизмы воспроизводства социальной структуры общества порождают ту самую «коммунальность», которую А.А. Зиновьев считал доминантным аспектом «реального коммунизма» [12, c. 134], вместо того чтобы разглядеть в ней признаки «политарного» общества. Некоторые представители новой российской элиты, до конца не осознавшие законы «коммунальности» и позабывшие, что они являются условными, а не реальными собственниками (Березовский, Гусинский, Ходорковский и др.) [16, c. 104–114], а также условными, а не легитимными правителями (Лужков, Сердюков и др.), уже поплатились за это. Развернувшаяся сегодня борьба с коррупцией аналогична сталинским политическим репрессиям и имеет одну лишь цель – повысить внутреннюю дисциплину господствующего класса. Каждый его представитель должен отдавать приоритет общеклассовым, а не личным интересам. При этом критерием преданности общеклассовым интересам служит лояльность по отношению к политическому лидеру, часто в ущерб профессиональной компетентности [27].

Нет ничего удивительного в том, что в обществе, где 71% всего национального богатства принадлежит 1% населения [10], либералы вероятнее всего могут быть «системными» или «гламурными» [15], демократия – «суверенной» [28], а модернизация – «консервативной» 40 . «Консервативная модернизация» – это, скорее всего, оксюморон, но, возможно, и плеоназм, в зависимости от того, какой смысл вкладывают в слово «модернизация» ее идеологи. В любом случае нам предлагается некий концептуальный суррогат или, как бы выразился Ж. Бодрийяр, симулякр, обладающий огромным манипулятивным эффектом, но ни на йоту не приближающий российское общество к идеалам либерализма. Пока «Газпром» будет считаться «естественной» монополией и получать самую большую сверхприбыль среди всех компаний мира 41 , а Москва будет удерживать пальму первенства по количеству долларовых миллиардеров среди всех мегаполисов мира 42 , политические выборы в России будут продолжать оставаться безальтернативными, а ее будущее будет казаться исторически бесперспективным.

40

http://ria.ru/politics/20091121/194911102.html

41

http://money.cnn.com/magazines/fortune/global500/2012/performers/companies/pro-fits/

42

http://www.forbes.ru/news/64676-moskva-zanimaet-pervoe-mesto-v-mire-po-chislu-milliarderov

Сохранение status quo не устраивает многих по-настоящему либерально мыслящих российских исследователей. Долго и безуспешно пытаясь найти ключ к проблеме в каком-то особом «цивилизационном коде» или русской ментальности, испробовав все известные и совсем неизвестные западные теории, либеральные авторы, наконец-то, стали обращать внимание на результаты приватизации как главную причину существующего в современной России общественно-политического устройства [22]. Остается, правда, сделать еще один важный шаг – вспомнить об исторических правах того класса, который своим трудом создал всю приватизированную впоследствии собственность.

Подводя черту, еще раз отметим, что бытующие в общественном сознании ментальные образы России не отражают ее сущность. Как следует из нашего анализа, сущность России заключается в общественном способе производства, основывающемся на личной зависимости и внеэкономическом принуждении. Вся российская история служит тому подтверждением. Однако сущность исторична, а потому подвержена не только количественным, но и качественным изменениям. Это внушает надежду на то, что существующий в России общественный способ производства не вечен. И только будущее даст окончательный ответ на вопрос, сохранится ли Россия как общество с завершением перехода к другому общественному способу производства.

Литература

1. Альтюссер Л. Ленин и философия. – М., 2005. – 176 с.

2. Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). – Т. 1. От прошлого к будущему. – Новосибирск, 1997. – 808 с.

3. Бек У. Что такое глобализация? – М., 2001. – 304 с.

4. Бузгалин А.В. Что есть Россия? // Альтернативы. – М., 2010. – № 3. – С. 4–22.

5. Вазюлин В.А. Логика истории. – М., 2005. – 432 с.

6. Валлерстайн И. После либерализма. – М., 2003. – 256 с.

7. Валлерстайн И. Существует ли в действительности Индия? // Логос. – М., 2006. – № 5 (26). – С. 3–8.

8. Гайдар Е.Т. Сочинения. В 2 т. – Т. 1. – М., 1997. – 784 с.

9. Готнога А.В. Беспорядки в Великобритании и на Ближнем Востоке: Тождество различий // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. – М., 2012. – № 1. – С. 123–132.

10. Гуриев С., Цывинский О. Россия – лидер по неравенству распределения богатства. [Электронный ресурс]. URL:neravnyh

11. Жижек С. Устройство разрыва. Параллаксное видение. – М., 2008. – 516 с.