Россия и становление сербской государственности, 1812–1856

Еще в 1835 г. после отмены Сретенского Устава Рикман внес в этот документ свои исправления для его возможной доработки в будущем. В частности, замечания касались статей о развитии внутренней торговли и промышленности. Уже тогда Рикман отмечал, что Милош ведет обширную торговлю и характеризовал его как «первого капиталиста Сербии» [276] . Монополизировав многие виды торговли, он препятствовал ее свободному развитию в княжестве. Критиковал Рикман и статью, касавшуюся системы образования. Меры, предложенные Уставом в этой области, казались ему недостаточными. «Народ сербский имеет крайнюю надобность в образовании, от невежественного его состояния проистекают не только грубость нравов, но и самое неустройство края», – считал Рикман [277] . Будучи неграмотным, Милош, по выражению российского представителя, «совершенно чуждался просвещения» и даже сыновей своих обучал весьма небрежно. Тщеславие Милоша, казалось бы, удовлетворенное получением прав наследственного княжения, нашло новое выражение в стремлении приобрести титул «светлости». «Отказать ему в этом титуле значило бы поколебать наше влияние», – заключает Рикман, не замечая, что оно к тому времени уже было в значительной степени утрачено как вследствие внутренних событий, так и в результате вмешательства в русско-сербские отношения третьих стран.

276

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2680. Л. 70. Примечания к проекту постановления для внутреннего управления Сербии.

277

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2680. Л. 71.

Поскольку работа над Уставом продолжалась, Милош, не имея возможности противостоять этому, попытался извлечь из нового законодательства максимум личных выгод. Князь пригласил из Австрии двух юристов – В. Лазаревича и Й. Хаджича [278] . Они должны были выработать новые законы для княжества, причем Милош в специальном послании высказал им свои требования в этой области. Проект Устава, над которым трудились Лазаревич и Хаджич, провозглашал: «Сербия есть княжество, во внутреннем правлении своем свободное» [279] . Князь должен управлять всеми внутренними делами наряду с учреждаемым княжеским Советом. Скупщина остается традиционным органом народного представительства. Пытаясь взять под контроль разработку Устава, российский кабинет претворял в жизнь свои планы по устройству княжества. По замечанию И. С. Достян, Устав должен был регламентировать лишь административную жизнь Сербии, исключив все статьи политического характера [280] . Но сугубо административная реформа не могла удовлетворить старейшин, которые ждали преобразований во властных структурах. Члены Совета – Ефрем Обренович, Стефан Стефанович, Илья Милутинович, Лазарь Феодорович, Миленко Радойкович и Павел Станишич направили Ващенко письмо, в котором изложили свои претензии к Милошу. «Для князя нашего нет ничего священного: присяга его в соблюдение Устава 1835 г., словесное его обещание князю Долгорукому в 1837 году и самый указ его того же года, также и письменное обещание императорскому министерству об установлении в Сербии законного порядка – все нарушено князем Милошем», – жаловались сенаторы [281] . Они указывали на то, что князь отдает предпочтение советам английского консула, а переписка его с английским представителем в Константинополе ведется с явным нарушением таможенных законов, не проходя необходимых карантинных мер. Сенаторы свидетельствовали о следующих злоупотреблениях князя: «Сербские старейшины без всякой надобности сменяются либо перемещаются из одного места в другое, а люди неспособные возводятся на степени, коих не заслуживают; преданные покровительнице России – угнетаются и бывают преследуемы князем; народная казна… растрачивается… князь ведет явную и тайную переписку с английскими агентами… духовенству препятствует князь в отправлении церковных и консисториальных действий… карантинные правила и законы князь сам нарушает» [282] .

278

Достян И. С. Австро-русское соперничество на Балканах в 30-х годах XIX в. и Сербское княжество // «Дранг нах остен» и историческое развитие стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. М., 1967. С. 102.

279

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2684. Л. 2. Устав княжества Сербии.

280

Достян И. С. К вопросу об англо-русском соперничестве. С. 23.

281

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2685. Л. 20 об. – 21. Письмо членов Совета Г. В. Ващенко. 26 сентября 1838 г.

282

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2685. Л. 19 об.

Постоянные жалобы на возросшее влияние англичан отражали реальные изменения во внутриполитической жизни Сербии. Милош избегал встреч с Ващенко, которому приходилось для решения некоторых вопросов ездить к нему из Белграда в Крагуевац. Ходжес уверял Милоша, что он «может управлять Сербиею по собственному благорассуждению, не допуская ни малейшего вмешательства в дела свои со стороны России» [283] . Депутаты в Константинополе получили указание князя ежедневно навещать лорда Понсонби, ссылаясь, в случае упреков российского посланника, на инструкции из Белграда. Личные отношения Милоша и Ващенко были плохими. Сербский князь не скрывал своего нежелания встречаться с представителем державы-покровительницы. Само право России на осуществление покровительства было поставлено Милошем под сомнение, он был готов, по его собственному утверждению, подчиниться новому Устав у, но не указаниям из России. Что касается упреков русской стороны в том, что князь отдает предпочтение общению с англичанами, то Милош объявил себя «вполне свободным иметь таковые (отношения. – Е. К.) не только с англичанами, но и с французами, австрийцами и всяким другим иноземным государством» [284] . Князь, безусловно, был введен в заблуждение утверждением Ходжеса о готовности Англии «защищать Милоша до последней капли крови».

283

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2685. Л. 8. Г. В. Ващенко А. П. Бутеневу. 5 октября 1838 г.

284

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2685. Л. 10 об.

Приверженность князя к английскому консулу вызывала возмущение сербских старейшин. Они, по предложению Милоша, должны были дать свое согласие на фактический отказ от помощи российской державы – князь требовал принять документ о том, что «Сербия не нуждается вперед в чужестранном участии в делах ее». Этот выпад был направлен, безусловно, против России, ибо, как свидетельствуют факты, в «участии» Великобритании Милош был крайне заинтересован и видел в общении с ее представителем средство освобождения от давления России. К осени 1838 г. конфликт между русским консулом и Милошем достиг своей высшей точки – их отношения практически были прерваны. В конце октября Ващенко докладывал Бутеневу в Константинополь: «С князем у меня нет более никаких сношений по делам: он убегает встречи со мною… О переписке с ним и говорить уже нечего» [285] . Милош не мог не замечать, что вокруг русского консульства концентрируются враги и противники князя. Старейшины, митрополит и сенаторы составили, по словам Ващенко, настоящий заговор против Милоша. В русское консульство стекались все сведения о зреющем недовольстве как самовластием князя, так и его переориентацией на поддержку Англии. «К сожалению, – пишет Ващенко в Азиатский департамент, – умы здесь находятся теперь в таком раздражении, что успокоить их едва ли уже возможно, и надежда на сохранение общественного спокойствия в крае день ото дня исчезает» [286] . Старейшины намеревались свергнуть Милоша и заменить его Ефремом Обреновичем. В воззвании оппозиции, обращенном «К сербам», содержался призыв передать власть брату князя. Перечень прегрешений по следнего включал многие пункты: и то, что Милош окружил себя «выходцами австрийскими», и то, что управляет народом «беззаконно, как Иуда и турок», вздумал «отторгнуться от покровительства России», полагаясь «на помощь англичан, заклятых врагов русского царя» [287] .

285

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2685. Л. 29 об. Г. В. Ващенко А. П. Бутеневу. 22 октября 1838 г.

286

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2685. Л. 33. Донесение Г. В. Ващенко в Азиатский департамент. 3 ноября 1838 г.

287

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2685. Л. 44 об. – 45 об. Воззвание сербина к сербам.

Осенью 1838 г. в Константинополе шла работа над составлением нового Устава для Сербии. Бутенев не вмешивался в процесс подготовки, оговорив для себя право «одобрить» его окончательный вариант. Российский посланник, будучи по должности и по убеждению противником всяческих «конституций», не мог не видеть того растущего противодействия князю, которое было готово вылиться в открытое столкновение. Сербы, прибывшие из Австрии, как наиболее образованная часть общества, выступили противниками Милоша, поскольку сами претендовали на часть той власти, которую сосредоточил в своих руках князь. Все они поддержали российскую дипломатию в ее конфликте с Милошем, поскольку были уверены, что конституционный режим откроет им дорогу к высшим должностям в княжестве. В турецкой столице еще с лета 1838 г. находились Й. Живанович, Й. Спасич и А. Петрониевич [288] . Они должны были утвердить текст Устава, который предоставит им Порта. Турецкое правительство поддержало противников Милоша: Устав, получивший название «турецкого», был послан в Сербию в форме хатт-и шерифа.

288

Историjа српског народа. Београд, 1981. Т. 1. С. 133.

13 февраля 1839 г. на Калимегдане состоялось торжественное чтение Устава: по этому поводу Белград был иллюминирован. Согласно новому Устав у Милош делил законодательную и исполнительную власть с Советом. Первым председателем Совета был избран Ефрем Обренович. Объявлены первые министры: министром иностранных дел стал А. Петрониевич, просвещения – Ст. Стефанович, внутренних дел – Дж. Протич, финансов – А. Симич [289] . Избраны были также 17 несменяемых членов Совета.

289

Историjа Београда. Београд, 1974. Т. 2. С. 113.

«Турецкий» Устав стал плодом соглашения между Портой, Россией и уставобранителями – противниками княжеской власти в Сербии. В результате его принятия Россия осталась покровительствующей державой, ослабив власть Милоша, сменившего к тому времени внешнеполитиче ские ориентиры, и сохранив свое влияние на правящую верхушку княжеских оппонентов. В результате утверждения Устава Турция не ослабила, а усилила свое присутствие в Сербии. Этому способствовало оформление конституционного акта как султанского хатта. Отдельные его статьи прямо урезали права Сербии по сравнению с документами 1830 и 1833 гг. Некоторые права автономии отменялись. Так, Сербия больше называлась не княжеством, а провинцией Турции. Подчеркивались господство Порты и данническая зависимость Сербии. Кроме того, османское правительство считало себя вправе регулировать отношения между князем и Советом. Для оппозиции все эти уступки были маловажными: главное его значение она видела в том, что Устав уничтожал абсолютную власть князя.

Таким образом, с принятием Устава права Сербии не только не расширялись, но и в какой-то мере были урезаны. Тем не менее российское правительство считало свою миссию выполненной: князь лишался всей полноты власти и в то же время миновала угроза принятия либеральной конституции по западным образцам. Укрепление роли оппозиции во властных структурах снимало опасность антикняжеских, то есть «революционных», выступлений, гарантировало стабильность в политической жизни сербского общества, а значит – и всего Балканского региона. Австрийское правительство в целом было также удовлетворено условиями принятого Устава. Основное его преимущество оно видело в том, что власть Милоша была ограничена, поэтому интриги вокруг фигуры князя уже не грозили возможным восстанием на южных границах Австрии. Одновременно устранялась опасность нежелательного вмешательства России. В британском кабинете придерживались другого мнения: Понсонби сообщал Пальмерстону, что отныне Сербию, Валахию и Молдавию можно рассматривать в качестве целиком «русской» сферы влияния [290] .

290

Поповић В. Метернихова политика… С. 150; Он же. Европа и српско питање… С. 80.

Основные положения «турецкого» Устава, или «четвертого» хатт-и шерифа, не могли устроить князя. Вплоть до весны 1839 г. он находился в состоянии постоянного конфликта с членами Совета. В апреле был принят закон об устройстве этого органа управления, по которому у Милоша была отторгнута как законодательная, так и исполнительная власть [291] . Взаимоотношения князя и Совета вошли в критическую фазу. Уже в феврале, сообщая Бутеневу об устройстве в Сербии трехстепенного судопроизводства, Милош хлопотал о получении разрешения выехать с сыновьями в Валахию «для осмотрения имений… и оттуда в другие края» [292] . Мысль покинуть Сербию уже не оставляла Милоша. В мае он повторяет свою просьбу [293] . 1 июня он подписывает отречение от власти, ссылаясь на расстроенное здоровье. Титул верховного князя переходит к старшему сыну Милану, к тому времени тяжелобольному. Сообщая о принятом решении Бутеневу, Милош оправдывал свой шаг тем, что только таким образом он может получить «отдохновение, столь нужное… по причине расстроенного здоровья». Примечательно, что это письмо, посланное в Константинополь российскому посланнику, не имеет обычной подписи Милоша. Складывается впечатление, что за вежливыми формами обращения скрывалось чувство глубокой досады и, быть может, раздражения и гнева. Не смея пренебречь обязанностью известить Бутенева о столь важном для него шаге, Милош не нашел нужным поставить в конце письма свой росчерк. Это желание досадить небрежностью столь очевидно, что не могло не обратить на себя внимания российских чиновников в Петербурге. На письме, пересланном в российский МИД, стоит карандашная помета, сделанная уже там: «Это письмо не подписано намеренно» [294] . Укол русскому самолюбию – последнее, что совершил Милош на своем посту, покидая его. Впрочем, уже в июле он вынужден был опять обратиться к российскому посланнику – Милош сообщал о смерти Милана и своем желании видеть во главе Сербии Михаила Обреновича. В письме содержится просьба не отказать в совете и поддержке – Милош должен был заручиться лояльным отношением России к такому важному вопросу, как легитимность престолонаследия в стране [295] . Никаких сложностей со стороны Совета вопрос о наследовании власти не вызвал: Петрониевич извещал российского посланника, что вся процедура свершилась «с согласия митрополита, на основании хатт-и шерифов» [296] .

291

Историjа српског народа… С. 134.

292

АВПРИ. Ф, Посольство в Константинополе. Д. 2687. Л. 8 об. Милош Обренович А. П. Бутеневу. 25 февраля 1839 г.

293

АВПРИ. Ф, Посольство в Константинополе. Д. 2687. Л. 20.

294

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2687. Л. 21. Милош Обренович А. П. Бутеневу. 2 июня 1839 г.

295

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2687. Л. 30–31 об. Милош Обренович А. П. Бутеневу. 8 июля 1839 г.

296

АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2687. Л. 37. А. Петрониевич А. П. Бутеневу. 26 июня 1839 г.

Решение вопроса о сербском Уставе в том виде, в каком это произошло в 1838–1839 гг., можно отнести к успешным акциям русской дипломатии. Попытка Англии принять участие в сербских делах потерпела неудачу в связи с тем, что у Великобритании не оказалось там серьезной опоры. Тем не менее ее вмешательство способствовало ослаблению русского влияния, политической поляризации сербского общества и явной ориентации некоторой его части на западные образцы государственного развития. В свою очередь, Россия еще раз продемонстрировала устойчивое политическое влияние на Порту и непреложный авторитет державы-покровительницы в Сербии. Вопрос разработки сербской конституции вывел княжество на арену европейских международных отношений. В большей или меньшей степени в решении конституционной проблемы приняли участие ведущие державы Европы – Австрия, Англия и Россия. Опосредствованно сюда же была замешана и Франция, конституция которой являлась ориентиром для уставобранителей. Само французское консульство появилось в Белграде лишь в 1839 г. и не оказывало на сербские правящие круги заметного влияния. Это было связано с общим ослаблением позиций Франции в Османской империи. Появление консульств, открывшихся в Белграде в 1836–1838 гг., явилось ярким доказательством заинтересованности европейских держав в их политическом присутствии на Балканах. Представители Англии, Австрии и России включились во внутриполитический конфликт между князем и оппозицией. Они оказывали определенное влияние на противоборствующие стороны и в конечном счете предопределили успех одной из них. В то же время следует отметить, что Сербия была включена в международные отношения не в качестве равноправного партнера, а как объект борьбы великих держав за установление преобладающего влияния в ней.

К концу 30-х гг. XIX в. расстановка внешнеполитических сил в Сербии осталась прежней. Россия, несмотря на возникшие осложнения, сумела сохранить свое доминирующее положение державы-покровительницы. Это далось российскому правительству непросто – после вмешатель ства Великобритании в балканские дела авторитет России был серьезно подорван. Князь Милош Обренович не только не опирался на русскую дипломатию для решения сербских проблем, но и стал видеть в ней своего главного противника в деле достижения желанных для него целей, в том числе сохранения авторитарного правления в княжестве. Российское правительство пыталось ограничить власть князя выборным Сенатом, речь об учреждении которого шла в хатт-и шерифе 1830 г. Именно Россия настояла на внесении пункта о Сенате в султанский документ, видя в нем единственную гарантию стабильности в княжестве и его приверженности покровительствующей державе. В связи с этим спорным выглядит утверждение Р. Люшича о том, что русско-сербские отношения в 30-х гг. делятся на два периода: в первом, то есть до принятия устава 1835 г., императорский двор поддерживал князя, а во втором – оппозицию [297] . Безусловно, добиваясь от Порты издания хатт-и шерифа и берата в начале 30-х гг., русская сторона поддерживала Милоша Обреновича, но не как не ограниченного законом правителя, а как представителя сербского народа, требовавшего автономии Сербии в рамках Османской империи. Что касается отношения к личности самого князя, то на протяжении предыдущего десятилетия он ясно продемонстрировал свои авторитарные замашки, которые вызвали открытое порицание как посланников в Константинополе Г. А. Строганова и А. И. Рибопьера, так и императорского двора. Именно Россия добивалась ограничения полномочий Милоша, указывая, что личные интересы он ставит выше интересов своего народа. Российские власти опасались, что, сосредоточив в своих руках всю полноту власти, он не будет нуждаться в поддержке русской стороны и обратит свой взор к другим европейским державам. Опасения эти полностью оправдались в последующие годы.

297

Љушић Р. Кнежевина Срби jа (1830–1839). С. 345.