Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II

Августовский кризис 1689 года, кончившийся падением Софьи, был неизбежен. Барабанный грохот, доносившийся до Москвы из Преображенского, вызывал у Софьи мысли о неизбежном уходе с политической сцены. В свою очередь Петр и его мать с негодованием и опаской следили за тем, как Софья опять заигрывает со стрельцами, пытаясь с их помощью уже окончательно отстранить от власти Петра и легализовать свой статус правительницы.

Публичные столкновения по различным поводам между двумя центрами власти – Кремлем и Преображенским – достигли в августе своего пика. О том, насколько накалена была тогда обстановка, свидетельствует известная история о бегстве полуголого Петра из Преображенского, когда ночью его подняли по тревоге в связи со слухами о приближении к селу стрельцов.

Как потом выяснилось, в Преображенском испугались собственной тени. Дело в том, что панике первой на самом деле поддалась Москва, куда сообщили, что к городу якобы двигаются потешные войска. Это известие заставило Софью поднять по тревоге стрельцов, а уже этот факт, докатившись с преувеличениями до Преображенского, спровоцировал бегство Петра. «Вольно ему, взбесяся, бегать» – прокомментировали эту новость сторонники Софьи.

Вся эта история 17-летнего царя украшает, конечно, мало. Получив тревожное известие, он не только не попытался организовать оборону Преображенского, хотя для этого имел уже достаточно сил и знаний, но и бросил в панике на произвол судьбы мать, молодую жену (к этому моменту, чтобы остепенить неугомонного царя, его женили на Евдокии Лопухиной) и всех своих потешных солдат. Вместе с тем, если учесть, что всю свою жизнь до этого эпизода и после него Петр демонстрировал только отвагу и мужество, то будет правильным признать очевидное: речь шла о нервном срыве, за которым прослеживается тень кровавой расправы над Нарышкиными в Кремле.

Как бы то ни было, история с бегством из Преображенского в результате сыграла на руку Петру, а не Софье. В общественном сознании он стал жертвой.

Наступил решающий момент. Политическая элита, духовенство и армия должны были выбирать. Поколебавшись, они выбрали Петра. И не без помощи иностранцев.

Тот августовский кризис сблизил Петра еще с одним обитателем Немецкой слободы – генералом Патриком Гордоном. Этот шотландец в критический момент противостояния первым привел своих солдат к царю. Многие полагают, что именно этот поступок наемного генерала и решил все дело в пользу молодого государя. Сергей Соловьев пишет:

В такое время натянутого ожидания и нерешительности всякое движение в ту или иную сторону чрезвычайно важно, сильно увлекает: начали громко говорить в пользу царя Петра, когда узнали, что и немцы ушли к нему.

Таким образом, не исключено, что именно Запад в лице Гордона спас жизнь Петру и тем самым двинул вперед реформы в России. Сам Петр, имевший крепкую память не только на зло, но и на добро, никогда не забывал этого поступка и сделал шотландца самым близким к себе иностранным военным специалистом.

Боевое крещение потешных. За одного битого двух небитых дают

Формально Петр занимал русский престол около 43 лет, с 1682 по 1725 год. Сам он считал, что начал служить отечеству с 1695 года, когда предпринял свой первый военный поход на Азов, принадлежавший тогда туркам. Если следовать этой логике, то есть исключить годы детства и «потех», то получается, что реально Петр правил 29 лет, причем 25 из них воевал.

Практически никто из историков не ставит Петру в упрек, что он несколько затянул свои «потехи» и приступил к государственным делам в весьма зрелом по тем временам возрасте – 23 лет от роду. Можно привести десятки примеров, когда государи брали в свои руки реальное управление страной, будучи гораздо моложе, и достаточно успешно справлялись. Тем не менее принято полагать, что плод должен был созреть, «потехи» сыграли свою благотворную учебную роль и постепенно переросли в дела для России наиважнейшие.

Не оспаривая подобной логики, хочется, однако, объективности ради все-таки заметить, что, пока молодой царь перемежал серьезную учебу с веселыми кутежами в Немецкой слободе, страна (за пять лет правления его матери царицы Натальи и ее окружения) серьезно деградировала по сравнению со временем правления Софьи. Даже лучший и наиболее образованный из тогдашней правящей элиты человек князь Борис Голицын, известный своим запойным пьянством, буквально разорил за пять лет Поволжье, которым управлял.

За эти же годы власть развалила и русскую армию – не устаревшие стрелецкие, а самые современные по тем временам регулярные войска иноземного строя. Эти войска с огромным трудом создавали сначала царь Алексей Михайлович, а затем, в годы правления Софьи, князь Василий Голицын. (Во избежание путаницы заметим, что князья Борис и Василий Голицыны являлись двоюродными братьями, но в силу обстоятельств оказались по разные стороны баррикад: Борис служил Нарышкиным, а Василий – Софье).

Чтобы было понятно, как далеко назад шагнула Россия за короткий период правления Натальи, стоит привести следующие цифры. Князь Василий Голицын во время своего второго крымского похода 1689 года имел 63 полка иноземного строя общей численностью 80 тысяч человек. Многие, конечно, из крымского похода домой уже не вернулись, но затем войска были пополнены. В 1695 году в ходе первого похода Петра на Азов в его 30-тысячном корпусе насчитывалось только 14 тысяч солдат иноземного строя.

Больше не наскребли. Куда делись десятки тысяч хорошо обученных солдат, историки объяснить не берутся. Солдаты как будто растворились на необъятных русских просторах. Пока Петр создавал одни регулярные войска, другие регулярные войска приходили в упадок.

В течение пяти лет после того, как Софью отстранили от власти, Петр не считал необходимым вмешиваться в государственные дела, не заглядывал ни в Боярскую думу, ни в приказы. Обо всех этих фактах в отлакированных цензурой «житиях» Петра, естественно, не упоминается.

Вообще, пяти лет фактического правления царицы Натальи как бы и нет в русской истории: сначала правила Софья, затем реформатор.

Свою учебу Петр по совету Лефорта планировал продолжить в ходе заграничной поездки, чтобы собственными глазами увидеть Запад и приобщиться к его знаниям. Вместе с тем отправляться туда простым недорослем не хотелось. Есть ряд свидетельств, что именно Лефорт порекомендовал царю, перед тем как «выйти в большой европейский свет», совершить нечто такое, на что Европа обратила бы внимание, например нанести удар по туркам, с которыми Запад в то время воевал.

Так и родилась идея первого Азовского похода. Не исключено, что план взятия Азова дополнительно подкреплялся желанием молодого Петра укрепить свои позиции внутри страны. На фоне неудачного похода князя Василия Голицына в Крым во времена Софьи победа Петра над турками стала бы его победой и над сестрой, сидевшей в Новодевичьем монастыре, но все еще не оставившей мечты при возможности снова возвратиться в Кремль. Наконец, Азовский поход полностью вписывался в традиционную для России внешнеполитическую задачу борьбы за выход к морю, в данном случае сначала к Азовскому, а затем и к Черному.

В свое время Азов мог перейти к России без всяких усилий, поскольку был отбит у турок казаками и предложен ими Москве в качестве дара. Земский собор 1642 года это подношение принять, однако, отказался: страна, еще не оправившаяся после Смутного времени, не была готова к войне с Турцией, неизбежной в случае принятия казачьего подарка.

После возвращения крепости под свой контроль турки значительно укрепили оборону Азова. К тому же, пользуясь превосходством на море, они могли легко доставлять в осажденный город подкрепления, боеприпасы и продовольствие, так что оптимизм Петра был результатом неопытности. Что и доказали дальнейшие события.