Россия выходит из войны. Советско-американские отношения, 1917–1918

Вероятно, без ведома посла генерал рекомендовал своим руководителям в Вашингтоне еще до 25 ноября обратиться к советским властям относительно сотрудничества в подготовке технических пунктов перемирия с целью влияния на формулировку таким образом, чтобы обязать немцев не перебрасывать войска с Восточного фронта на Западный. На самом деле это была тщетная надежда. Распад российских армий к этому времени стал фактом, а не юридической формальностью. В этом случае никакой клочок бумаги, особенно подписанный беспомощными в военном отношении большевистскими лидерами, не смог бы удержать немцев от действий, рассматриваемых ими как жизненно важных для ведения войны: а именно переброски максимального количества сил с востока на запад в строгом соответствии с развитием военных реалий. Но ситуация была отчаянной, и следовало использовать любую возможность, какой бы отдаленной от действительности она ни казалась. Соответственно, генерал Джадсон сделал это предложение Вашингтону. По состоянию на 25 ноября Джадсон так и не получил ответа из Вашингтона. Теперь, когда нота Троцкого была передана правительствам союзников, а до германо-советских переговоров о перемирии оставалось всего несколько дней, беспокойство Джадсона по поводу хода событий перешло в острую тревогу.

Вечером в субботу, 24 ноября, у генерала Духонина, так и пребывающего в Могилеве, состоялся телефонный разговор с генералом Марушевским [21] , начальником Генерального штаба в Петрограде. Следует помнить, что оба этих офицера принадлежали к военным старой царской формации, а не к большевикам (Духонина вскоре варварски растерзали солдаты, Марушевский был заключен в тюрьму). Они по-прежнему пользовались военными линиями связи, естественно под строгим контролем коммунистических комиссаров, тщательно отслеживающих их разговоры.

21

Марушевский Владимир Владимирович (1874–1951) – офицер Русской армии, создатель регулярных русских Вооруженных сил Северной области, был арестован 20 ноября 1917 г. по постановлению СНК по обвинению в переговорах, направленных против советской власти. 1 декабря 1917 г. был освобожден под честное слово и вскоре бежал в Финляндию.

В ходе этой беседы Духонин между прочим заметил, что получил «коммюнике правительства Вашингтона, в котором излагается взгляд на текущие события в России», и спросил, знает ли об этом Марушевский. Получив отрицательный ответ, он зачитал по телефону сообщение, на которое ссылался. Очевидно, это была информация, полученная Духониным по радиотелеграфу. Как выяснилось, она основывалась на репортаже корреспондента «Нью-Йорк таймс» в Вашингтоне, опубликованная 21 ноября. Суть его, как вскоре станет ясно, заключалась в том, что американское правительство объявило о «…прекращении дальнейших поставок военных припасов и провизии в Россию, пока в ней не прояснится правительственная ситуация» (Журнал «Красный архив». Т. 23, ст. «Накануне перемирия», включающая стенографическую запись разговора).

Духонин просил передать содержание этого документа заместителю военного министра генералу Маниковскому [22] (также пока не замененному). Марушевский ответил, что немедленно передаст информацию по телефону в Смольный, «поскольку наш разговор отслеживается комиссаром, назначенным для этой цели». На следующий день адъютант Марушевского, полковник Дурново, принес Джадсону текст коммюнике. Ссылаясь на протест военных представителей союзников в штаб-квартире, Дурново указал (ошибочно приписывая заявления Духонину), что «…неспособность Америки протестовать, когда это делали другие, произвела плохой эффект и создала неопределенность в умах некоторых, которую было крайне важно немедленно устранить». Дурново предположил, что, если Джадсон направит официальное сообщение советскому правительству в соответствии с перехваченным коммюнике, это будет полезно для дела русских офицеров в штабе и, следовательно, для повышения шансов на продолжение войны.

22

Маниковский Алексей Алексеевич (1865–1920) – генерал от артиллерии (1916), временно управляющий военным министерством Временного правительства (1917), начальник Артиллерийского управления и Управления снабжения Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА).

Генерал Джадсон, возможно, мог бы просто отказаться от этого предложения, сообщив Дурново об инструкции, которую направил Керту накануне, предписывая последнему выразить отдельный протест. Но Джадсон жаждал позитивных действий и выбрал третий вариант, написав письмо следующего содержания:

«Начальнику российского Генерального штаба, Петроград.

До моего сведения было доведено следующее сообщение для прессы из Соединенных Штатов:

„Американское правительство объявило, что никакие поставки военных припасов и провизии в Россию осуществляться не будут до тех пор, пока не будет установлена ситуация в этой стране. Правительство, прежде чем разрешить экспорт американских товаров, хочет знать, в чьи руки они попадут в России. Экспорт в Россию будет возобновлен только после формирования устойчивого правительства, которое может быть признано Соединенными Штатами, но, если большевики останутся у власти и осуществят свою программу заключения мира с Германией, нынешнее эмбарго на экспорт в Россию останется в силе. Кредиты Временному правительству на сегодняшний день составляют 325 миллионов долларов, из которых 191 миллион уже выделен, и большая часть этих денег уже потрачена на закупку припасов, готовых к погрузке. Суда, выделенные Америкой для перевозки этих грузов, готовы к отплытию, но не получают разрешения покидать порты, и им будет отказано в угле“.

Мне приходит в голову, что было бы справедливо довести до вашего превосходительства то обстоятельство, что ни я, ни американский посол до сих пор не получили от Соединенных Штатов Америки инструкций или информации, аналогичной той, которая содержится в процитированном выше сообщении для прессы. Тем не менее представляется справедливым выразить вашему превосходительству мнение, что сообщение правильно излагает позицию правительства Соединенных Штатов. Мы ежедневно ожидаем получения аналогичной информации. Прежде чем послать вам это сообщение, я отправил его в американскому послу, который согласен с содержащимися в нем выражениями.

Я пользуюсь возможностью, чтобы вновь заверить ваше превосходительство в моем высоком уважении.

(Подпись) У.В. Джадсон, бриг. генерал армии США, американский военный атташе, глава американской военной миссии в России».

(Текст взят из доклада Джадсона начальнику международного отдела Военного министерства от 16 марта 1918 г.)

Вот таким любопытным образом корреспондент «Нью-Йорк таймс» в Вашингтоне стал автором первого официального заявления о политике Соединенных Штатов, сделанного советскому правительству.

Копия этого письма была затем передана послу одним из подчиненных Джадсона, и его содержание получило одобрение (Фрэнсис, по-видимому, не отправил копию сообщения Джадсона в Госдепартамент и даже не проинформировал последний о его отправке и собственном положительном отзыве). По этому поводу в своем дневнике Джадсон написал следующее: «Мы не совсем потеряли надежду на успех Духонина и Ставки. Было очевидно, что такое письмо немедленно поставило бы нас в один ряд с нашими союзниками… Генерал Марушевский, которому письмо было передано, выразил крайнее удовлетворение его содержанием» (Дневниковая запись Джадсона от 10 декабря).

Письмо, после получения Марушевским, было немедленно передано Троцкому, который, очевидно, воспринял его как подготовленное дипломатическое сообщение советскому правительству и сразу же довел его до сведения своих коллег. Хотя у нас есть лишь косвенные свидетельства советской реакции, логика подсказывает нам, что это послание должно было вызывать большой интерес, но со смешанными чувствами. Письмо не могло быть истолковано большевистскими лидерами иначе, как предупреждение о том, что если они будут упорствовать в своей мирной программе, которой уже были привержены самым серьезным и бесповоротным образом, то лишатся кредита в размере 137,7 миллиона долларов, первоначально предоставленного правительству Керенского и далеко не исчерпанного к моменту его свержения. С другой стороны, в письме говорилось, что американский посол согласен «с содержащимися в нем выражениями и оно было подписано Джадсоном в его качестве военного атташе и главы военной миссии».

Разве это не было шагом к установлению нормального дипломатического контакта между американским посольством и советским режимом? Советские лидеры, должно быть, задавали себе этот вопрос. И письмо, возможно, подсказало им, что правительство Соединенных Штатов было серьезно встревожено советским мирным шагом и готово заплатить цену – по меньшей мере 137,7 миллиона долларов, чтобы его предотвратить.

Подход Джадсона в любом случае был слишком запоздалым и уже не мог повлиять на советское предложение о перемирии. К вечеру воскресенья, 25 ноября, когда письмо было доставлено Троцкому, новый советский главнокомандующий Крыленко уже прибыл на фронт и был занят отправкой делегации из трех парламентариев к немецким позициям около Двинска под белым флагом и в сопровождении горниста. Переговорщики, двое из которых входили в состав солдатского комитета, достигли немецких позиций в темноте раннего утра в понедельник, 26 ноября. С завязанными глазами их доставили на ближайший немецкий командный пункт, а оттуда в штаб дивизии генерала фон Гофмайстера [23] . Они были приняты генералом в 18:20 вечера того же дня. Следует отметить, что уже тогда система связи в немецкой армии функционировала на весьма высоком уровне. Полтора часа спустя генерал Гофмайстер получил разрешение из Берлина на продолжение переговоров и уже в 00:20 вторника, 27 ноября, смог передать советским эмиссарам письменное сообщение о том, что немецкий командующий на Восточном фронте генерал Гофман ^[24] уполномочен вступить в регулярные переговоры о перемирии. Было решено, что переговоры состоятся в штаб-квартире генерала Гофмана в Брест-Литовске. Датой начала было назначено 1 декабря (позже изменено на 2 декабря). Получив этот ответ, эмиссары Крыленко отправились в обратный путь. К полудню вторника, 27 ноября, они вернулись в пределы русских позиций, и в Петроград отправилось донесение о том, что немцы готовы вести дело.

23

Эдуард фон Гоффмайстер (1852–1920) – германский военный деятель, генерал-лейтенант, в ноябре 1917 г. принимал участие в переговорах о прекращении огня.

24

Гофман Макс (1869–1927) – германский военный деятель, генерал-майор, с сентября 1916 г. – командующий германскими войсками на Восточном фронте, с декабря 1917 г. по февраль 1918 г. фактический глава германской делегации во время мирных переговоров в Брест-Литовске.

Тем временем советские власти, ожидая возвращения своих парламентариев, были сильно раздражены и встревожены, узнав о ноте протеста, направленной Духонину представителями антигерманской коалиции 23 ноября.

Преисполненные решимости усилить контакт между военными чиновниками альянса и офицерами старого режима, а также перенести место подобных дискуссий в Петроград, большевистские лидеры предприняли две меры. В субботу, 24 ноября, они передали в армию новое обращение, подписанное Троцким и призванное нейтрализовать эффект союзнической ноты. Начиналось оно со слов: «Ко всем полковым, дивизионным, корпусным и армейским комитетам, ко всем Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, Всем, Всем, Всем!» Обратив внимание на тот факт, что Духонин распространил ноту союзников по воинским частям вдоль всей линии фронта, Троцкий указал, что в ноте, хотя и выражался протест против сепаратного перемирия между Германией и Россией, фактически не было ответа на советское предложение о заключении всеобщего перемирия на всех фронтах. Он обвинил военных представителей союзников в том, что, направив подобную ноту офицеру, который был уволен за неподчинение, они совершили «вопиющее вмешательство во внутренние дела нашей страны с целью развязывания Гражданской войны».