Российская империя в сравнительной перспективе

Примечания

1 Акты, относящиеся к истории Западной России / Собрание и издание Археографической комиссии. СПб., 1846. Т. i. С. 42.

2 ПСЗ. Т. 6. № 3850. См.: Хорошкевич А.Л. Отражение представлений о регионах Государства всея Руси и Российского Царства в великокняжеской и царской титулатуре XVI в. // Forschungen zur osteurop"aischen Geschichte (в печати).

3 Тематикой статьи я более подробно занимаюсь в книге «Россия – многонациональная империя. Возникновение, история, распад» (М., 1997:2-е изд.: 2000: на немецком языке: 1992:3-е изд.: 2001). Источники и литература, указанные в этой книге, здесь уже не приводятся.

См. также: Nolde В. La formation de l’Empire russe. Etudes, notes et documents. Paris, 1952–1953. Vol. 1–2: KappelerA. Vom Moskauer F"urstentum des 15. zum eurasischen Vielv"olkerreich Russland des 17. Jahrhunderts: Europ"aische Expansion oder Orientalisierung Osteuropas? // Globalgeschichte, 1450–1629: Anf"ange und Perspektiven / Hrsg. von F. Edelmayer, P. Feldbauer, M. Wakounig.Wien, 2002. S. 157–178.

4 См.: Poe M. Moscow, the Third Rome: The Origins and Transformations of a «Pivotal Moment» //Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas. 2001. № 49. S. 412–429: K"ampfer F. Die Lehre Von Moskau dem Dritten Rom – pivotal moment, historiographische Folklore? // Ibid. S. 430–441.

5 Сборник Императорского русского исторического общества. СПб., 1887. Т. 59. С. 437.

6 Вернадский Г. Начертание русской истории. Прага, 1927: Vernadsky G. The Mongols and Russia. New Haven, 1953. Cm.: Halperin Ch.J. George Vernadsky and Eurasianism // Forschungen zur osteurop"aischen Geschichte. 1985. № 36. S. 55-194.

7 См.: TillettL. The Great Friendship: Soviet Historians on the Non-Russian Nationalities. Chapel Hill, 1969: Бордюгов Г., Бухараев В. Национальная историческая мысль в условиях советского времени // Национальные истории в советском и постсоветских государствах / Под. ред. К. Аймермахера, Г. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 1999. С. 21–73.

8 См.: Национальные истории в советском и постсоветских государствах…; KappelerA. The Russian Empire and Its Nationalities In Post-Soviet Historiographies // Acta Japonica Slavonica (в печати).

9 KappelerA. Russlands erste Nationalit"aten. Das Zarenreich und die V"olker der Mittleren Wolga vom 16. bis 19. Jahrhundert. K"oln; Wien, 1982: Свечников C. Присоединение Марийского края к Русскому государству. Автореф…. дисс. канд. ист. наук. Казань, 2002. См. другие интерпретации: Димитриев В.Д. Мирное присоединение Чувашии к Российскому государству. Чебоксары, 2001: Бахтин А.Г. Причины присоединения Поволжья и Приуралья к России // Вопросы истории. 2001. № 5. С. 52–72

10 Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2001; KappelerA. Moskau und die Steppe: Das Verh"altnis zu den Nogai-Tataren Im 16. Jahrhundert // Forschungen zur osteurop"aischen Geschichte. 1992. № 46. S. 87-105: Khodarkovsky M. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads, 1600–1771. Ithaca: London, 1992: Idem. Russia’s Steppe Frontier: The Making of a Colonial Empire, 1500–1800. Bloomington: Indianapolis, 2002.

11 Cm.: BasarabJ. Pereiaslav 1654: A Historiographical Study. Edmonton, 1982: Torke H.-J. The Unloved Alliance: Political Relations between Muscovy and Ukraine In the Seventeenth Century // Ukraine and Russia In their Historical Encounter / Ed. by P.J. Potichnyj, M. Raeff,J. Pelenski, G.N. Eekulin. Edmonton, 1992. P. 39–66: KappelerA. Das Moskauer Reich des 17. Jahrhunderts und seine nichtrussischen Untertanen // Forschungen zur osteurop"aischen Geschichte. 1995. № 50. S. 185–198: Яковенко H. Нарис IcTopii' Украши з найдавних чайв до кшця XVIII стсшття. Кшв, 1997. С. 194–209.

12 Кром М.М. Меж Русью и Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой трети XVI в. М., 1995: KappelerA. Das Moskauer Reich des 17. Jahrhunderts und seine nichtrussischen Untertanen. S. 189–192 (с указанием литературы).

13 Кабузан B.M. Народы России в XVIII веке: Численность и этнический состав. М., 1990. С. 84–85: KappelerA. Russlands erste Nationalit"aten. S. 225–234,322-331.

14 См.: Национальные окраины Российской империи: Становление и развитие системы управления. М., 1997. С. 58–69: Forsyth J. A History of the Peoples of Siberia: Russia’s North Asian Colony, 1581–1990. Cambridge, 1992.

15 Кабузан B.M. Указ. соч. C. 84–87.

16 Трепавлов В.В. Указ. соч.; Khodarkovsky М. Op. cit.

17 KappelerA. Das Moskauer Reich des 17. Jahrhunderts und seine nichtrussischen Untertanen…; Мининков H.A. Донское казачество в эпоху средневековья (до 1671 г.). Ростов-на-Дону, 1998.

18 KohutZ.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorption of the Hetmanate, 1760S-1830S. Cambridge, Mass., 1988; KappelerA. Kleine Geschichte der Ukraine. M"unchen, 1994 (2-е изд.: 2000); Яковенко Н. Указ. соч.

19 Кабузан В.М. Указ. соч. С. 84–87.

2 °Cм.: Каппелер А. Указ. соч.

Элиты

Александр Каменский Элиты Российской империи и механизмы административного управления

Элиты

История формирования элит Российской империи XVIII – начала XX века теснейшим образом связана с особенностями социальной структуры русского общества этого времени и ее эволюции, которые, в свою очередь, определялись двумя важнейшими факторами.

1. Незавершенность процесса формирования сословий в период до формального провозглашения России империей в 1721 году. Русское общество допетровского времени делилось на «чины», группы которых образовывали более крупные социальные страты служилых людей, городского населения (посадских), духовенства, казаков и крестьянства, отличавшиеся взаимопроникновением, подвижными границами и отсутствием юридически закрепленных привилегий. На границах этих страт находилось немало маргинальных групп – «гулящих людей», холопов и др., обеспечивавших относительно высокий уровень социальной мобильности. В сущности, единственной группой чинов с четко выраженным привилегированным статусом и с наиболее закрытыми для проникновения извне границами были чины Государева двора, формировавшегося на основе служебно-родового принципа. Однако, и эта социальная группа сложилась относительно недавно – в XV–XVI веках, по мере ликвидации удельной системы и расширения территории страны за счет завоевания и освоения регионов Поволжья, Приуралья, Дальнего Востока и Сибири, когда происходила инкорпорация в состав московской элиты удельных князей, татарских мурз и многочисленных представителей «выезжих» родов Западной и Восточной Европы². Таким образом, уже на этом, формально «доимперском», этапе политическая элита имела полиэтничный характер. Одновременно с этим, уже во второй половине XVI–XVII веке, ограниченность численного состава Государева двора вела к тому, что представители одних и тех же родов находились и в составе этой элитарной страты, и за ее рамками – на городовой службе. Таким образом, принадлежность к элите определялась не происхождением, а чином, служебным положением. Именно с ним была связана и основная привилегия чинов Государева двора, так называемых «родословных людей», – право местничаться, восходившее к обычному праву и сопоставимое с традиционными привилегиями западноевропейских сеньоров, обеспечивавшими их независимость от королевской власти. Как и в Западной Европе, царская власть стремилась урезать эти привилегии. Уже в середине XVI века местничество было ограничено, а в 1682 году окончательно отменено. Другая привилегия чинов Государева двора – право владения вотчинами – не носила безусловного характера, поскольку, во-первых, сама вотчина не являлась в полном смысле частной собственностью, подобной родовой собственности западноевропейских сеньоров, а во-вторых, не была исключительной привилегией этой социальной страты. Помимо этого, движение по вертикали в рамках данной страты на практике зависело преимущественно от воли государя, и нередко на первые роли выходили люди относительно незнатные, но связанные родством с царскими женами или просто находившиеся «в милости» у государей. Именно члены Государева двора заседали в Боярской думе, назначались на командные посты в армии, руководителями приказов и воеводами на места.

В состав элиты Московской Руси входила также верхушка административного аппарата – думные и приказные дьяки, – люди не «родословные», но обладавшие зачастую крупными земельными владениями с крепостными крестьянами. Их участие в непосредственном управлении страной было, подчас едва ли не большим, чем «родословных» бояр, окольничих и стольников. Показательно, например, что Разрядный приказ, занимавший центральное место в приказной системе, традиционно возглавлял судья не из бояр, а дьяк.

К элитарной части населения допетровской Руси можно отнести также высшее православное духовенство. Его положение в государственной системе никогда не было таким, как, например, положение мусульманского духовенства в Османской империи, однако, оно участвовало в управлении страной, в частности, в принятии решений на земских соборах и заседаниях Боярской думы. Помимо этого, поскольку на протяжении длительного времени наряду со светским действовало и церковное право, представители духовенства исполняли судебные функции по отношению к определенным категориям населения и по определенным правонарушениям. Также, представители духовенства фактически управляли частью населения – крестьянами, проживавшими на церковных и монастырских землях. Вместе с тем, на протяжении всего московского периода наблюдается процесс постепенного вытеснения церкви из сферы политического управления, т. е. появляется тенденция превращения России в светское государство. Окончательное завершение этого процесса стало возможным в начале XVIII века, по мере переосмысления понятия «государство» и формирования новой идеологии, основанной преимущественно на ценностях светского характера.