Российские спецслужбы. От Рюрика до Екатерины Второй
Шрифт:
Думается, что Е. Анисимов прав в своем утверждении о некровожадности Петра, все-таки в его душе и поступках шаг за шагом верх брали европейские манеры поведения, которые, волей-неволей, вытесняли желание применять исключительно жестокие меры воздействия на потенциального противника [195] .
Но стоит согласиться с другим исследователем:
«В делах сыска, как и во многом другом, Петр часто проявлял свой неуравновешенный характер, им подчас руководил не хладнокровный расчет, а импульсы его необузданной натуры.
195
Гражуль В. С. Тайны галантного века. (Шпионаж при Петре 1 и Екатерине 11). М., 1997.
Год за годом, не переставая, работал петровский политический сыск, и перед нами неизбежно должен встать вопрос: на основании каких законов вел он следствие
Да, и это действительно так: царь сам писал законы, сам решал для себя придерживаться их или нет, и сам, по сути, следил за тем, как они исполняются. Добавим сюда еще и особенности характера российского императора и получим полную картину участия Петра в следствии и допросах, а также его роль при разработке основных уголовно-процессуальных принципов [197] .
196
Чайковская О. Великий царь или Антихрист? // Звезда. 2001. № 3.
197
Веретенников В, И. Очерки истории генерал-прокуратуры в России доекатерининского времени. Харьков, 1915.
О. Чайковская, рассуждая о годах правления Петра Великого, приводит интересную историю, почерпнутую у известного историка В. Н. Татищева:
«Однажды в Петербурге на пиру, — рассказывает историк В. Н. Татищев, современник Петра, — граф Мусин-Пушкин, когда разговор зашел о царе Алексее Михайловиче, стал восхвалять Петра в ущерб его отцу. Петр счел это для себя оскорбительным и обратился к князю Якову Долгорукову: „Вот ты больше всех меня бранишь, — сказал он, — и так больно досаждаешь мне своими спорами, что я часто едва не геряю терпения; а, как рассужу, то я вижу, что ты искренне меня и государство любишь и правду говоришь, за что я внутренне тебе благодарен; а теперь я спрошу тебя, как ты думаешь о делах отца моего и моих, и уверен, что ты нелицемерно скажешь мне правду".
Князь стал по привычке разглаживать свои длинные усы и в ответ произнес длинную речь, для нас исполненную большого смысла.
„На вопрос твой нельзя ответить коротко, — сказал он, — потому что у тебя с отцом дела разные: в одном ты больше заслуживаешь хвалы и благодарности, а в другом — твой отец“.
Речь шла о самом важном:
„Три главные дела у царей: первое — внутренняя расправа (правовое разбирательство) и правосудие; это ваше главное дело. Для этого у отца твоего было больше досуга, а у тебя еще времени подумать о том не было, и потому в этом отец твой больше тебя сделал. Но когда ты займешься этим, может быть, и больше отца сделаешь. Да и пора уж тебе о том подумать. Другое дело — военное. Этим делом отец твой много хвалы заслужил и великую пользу государству принес, устройством регулярных войск тебе путь показал; но после него неразумные люди все его начинания расстроили, так что ты почти все вновь начинал и в лучшее состояние привел. Однако, хоть и много я о том думал, но еще не знаю, кому из вас в этом деле предпочтение отдать; конец войны прямо нам это покажет. Третье дело — устройство флота, внешние союзы, отношения с иностранными государствами. В этом ты гораздо больше пользы государству принес и себе чести заслужил, нежели твой отец, с чем, надеюсь, и сам согла-сишься“».
Конечно, речь Долгорукова в изложении Татищева слишком логично выстроена и красиво изложена, чтобы быть во всем достоверной, но, похоже, что в действительности так все и было — и пир, и спор о царствовании Алексея Михайловича, и обращение царя к Долгорукову (к тому же речь этого правдолюбивого царедворца отвечает требованиям и правдивости, и осторожности). Но для нас тут важно другое: люди той эпохи ясно понимали, что самое главное в деятельности царя — это утвердить в стране справедливый и незыблемый закон, обеспечивающий мир и порядок. Российское законодательство со времен Петра находилось в самом плачевном состоянии, Уложение царя Алексея Михайловича, составленное в 1649 году комиссией из нескольких бояр и утвержденное Земским собором, устарело, кажется, уже к моменту своего появления. С годами копились все новые и новые законы, изданные разными правителями и друг другу противоречащие, необходим был новый свод законов. Петр это, конечно, понимал, не раз предпринимал попытки создать комиссию по составлению нового Уложения, и каждой из них он давал умереть естественной смертью. Вопросы права царя не интересовали, работа законодателя его не привлекала. (Правовые основы российского государства закладывает не он.) Преображенский приказ судил вне закона [198] .
198
Чайковская О. Великий царь
или Антихрист? // Звезда. 2001. № 3.Исследователь считает, что самое важное в деятельности Петра Алексеевича определялось наличием свода законов (нового Уложения), согласно которому должна была выстраиваться деятельность всей административной машины, и, в первую очередь, спецслужб, обеспечивающих правопорядок и безопасность всего государства. Да, Петр действительно неоднократно принимался за реформирование (намереваясь, каждый раз дойти до конца) Уложения 1649 года. И все попытки, как отмечает автор, заканчивались, ничем. Почему? На этот вопрос ответа нет. О. Чайковская, правда, подчеркивает: вопросы права оказывались столь не в русле интересов царя-реформатора, что они быстро ему надоедали, и он отправлял все проекты новых кодексов в архив. А Преображенский приказ действовал и без всяких ссылок на законы (и это, по всей видимости, Петра вполне устраивало) [199] .
199
Новомбергский Н. Слово и дело Государевы. Томск, 1909. Т 2.
А, может быть, сыграло свою роль влияние именно спецслужб, и, в первую очередь, самого Преображенского приказа? Ведь спецслужбы были едва ли не любимым детищем (после флота) царя Петра Алексеевича. И ограничивать их деятельность рамками законов Петр не желал, тем более, если учитывать постоянный страх императора перед мифическими заговорами против него. А уж про внешнюю разведку и говорить нечего, здесь Петр все отдавал на откуп тем, кто добывал для него необходимые ценности. Дипломаты-разведчики сами определяли, как и какими методами им лучше всего действовать. Не известно, мне, по крайней мере, ни одного случая, когда бы Петр распорядился отстранить от дел и отдать под суд кого-либо из спецслужб. Такого просто, в принципе, быть не могло [200] .
200
См.: Веретенников В. И. Указ, соч.; Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957.
В то же время «Петр нередко ошибался в людях, что особенно заметно в деле Мазепы, которому слепо доверял и был глух ко всем доносам на него, многие из которых подтверждались фактами: гетман давно встал на путь измены русскому царю.
Петр и его окружение высоко ценили Мазепу (за исключением, пожалуй, одного человека, выражавшего ему недоверие, — А. Д. Меншикова). Царь даже наградил гетмана высшим государственным орденом Андрея Первозванного, причем Мазепа был вторым, кто получил в России это самое высокое отличие (после генерал-фельдмаршала Ф. А. Головина).
Но Петр выдавал доносчиков на Мазепу самому же гетману, который их казнил. Даже накануне перехода Мазепы к шведам Петр сообщал гетману, что ложные доносчики на него — Кочубей и Искра — арестованы. Согласно легенде, единственным выводом Петра I, попавшего с этой историей впросак, была знаменитая сентенция: „Снявши голову, по волосам не плачут“. Екатерина II в разговоре с потомком Искры выразила сочувствие судьбе его несчастного предка, на что потомок Искры дерзновенно ответил государыне, что, мол, монарху надобно лучше думать перед вынесением приговора, ибо голова — не карниз, заново не приставишь.
Но Мазепа все же изменил. Глубоко потрясенный этим коварством, Петр дважды обращался с письмом к турецкому султану, а затем и к Карлу XII о выдаче Мазепы. Однако, несмотря на все возможные усилия, добиться этого не удалось, тем более что вскоре (1709 год) бывший гетман умер в изгнании» [201]–
Да, история с Мазепой — это самый большой прокол петровских спецслужб, особенно тех, кто отвечал за порядок внутри его необъятной империи, кто отвечал за «подбор кадров» (в первую очередь, служащих на «горящих» окраинах), кто рекомендовал ему этого украинца, как оказалось первого (по значению) «изменника».
201
Русская военная разведка (электронный вариант). См.: http://www.rau.su/observer/N14_94/014.htm
Не знаю, поплатились ли своими жизнями (или, по крайней мере, должностями) эти люди. Петр мог многое простить, но не такое…
У В. С. Гражуля, например, мы можем найти следующее утверждение:
«Измена Мазепы не была случайной. Вся жизнь его — это история политических перебежек-перелетов. Для себя он давно решил перекочевать в лагерь шведов и только искал удобный повод для этой измены» [202] .
Неужели Петр Великий был так слеп? Или Мазепа так искусно маскировался?
202
Гражуль В. С. Тайны галантного века. (Шпионаж при Петре I и Екатерине II). М., 1997.