Российский колокол № 2 (46) 2024

Именно тогда она увидела вывеску «Сувениры для вас».

Вывеска смотрелась странно среди грязных домиков на улице, которая точно не могла привлечь туристов достопримечательностями. Бело-сине-красные буквы рождали ассоциации с морем и со спасательным кругом.

Лора, не думая, толкнула тяжёлую дверь и вошла внутрь.

5

Внутри было темно и прохладно. За прилавком никого не оказалось, хотя колокольчик над дверью известил о потенциальном покупателе. Лора выдохнула. Ей хотелось провести в лавке как можно больше времени, чтобы не возвращаться – к жаре, пыльным курам и мусорным кучам у обочин дорог. Выбор сувениров оказался хорош: помимо стандартных магнитиков с видами города здесь были и керамические кружки, и статуэтки, и шкатулки из тёмного дерева – Лора с удовольствием погладила лакированную крышку, инкрустированную янтарём.

Наконец она дошла до стойки с брелоками. Фигурки из тёмно-жёлтого металла привлекли её внимание, и Лора начала перебирать их одну за другой. Подзорная труба. Дельфин. Черепашка. Такса. Штурвал. Многие фигурки напоминали о море: всё-таки Н-ск не расстался со славой колыбели советского флота, несмотря на то что судостроительные верфи обанкротились ещё два года назад, – Лора поморщилась и прижала руку ко лбу, – но были и другие. Черепашка и такса, например, с морем не вязались.

И кот.

В Лорину ладонь легла фигурка кота, большой палец удобно скользнул под кошачье брюшко. Кот был удивительно похож на Китика. У Лоры защемило сердце. Как она может помнить деревенского котёнка, которого и видела-то всего дважды, два лета подряд? Тем не менее стоило ей взять фигурку в руки, память воскресила и Китиково ласковое мурлыканье, и тяжесть его тела на Лориных коленках. Лора вспомнила треск сгоравших в печи головок подсолнухов и яичницу с помидорами, которую отец готовил на летней кухне. Синие вечера. Туманные утра.

Китик был ничьим – и общим. Лора всего дважды приезжала в Карповку, но кот приходил к ней, без колебаний прыгал на колени и смотрел ей в душу проницательным взглядом тёмно-жёлтых глаз.

– Можно мы его заберём? – дважды просила Лора, и дважды отец отвечал отрицательно.

Китиком кота называла только Лора, она и сама понимала, что это смешное имя, как бы ненастоящее. Если бы она взяла кота, то дала бы ему имя всерьёз. Как полагается. Но отец и слышать не хотел о домашних животных, и Китик остался в Карповке.

Сколько лет прошло? Если его не подрали деревенские собаки, то он, должно быть, уже заслуженный, матёрый котище.

Лора вздохнула.

Фигурка нагрелась от тепла её ладони. Как будто вот-вот оживёт.

– Орихалк. – Густой голос за спиной заставил Лору вздрогнуть.

Она обернулась. Продавец стоял за прилавком. Он улыбался:

– Орихалк – или латунь – был в ходу в Атлантиде. Живой металл богов и героев, металл, способный укреплять то, что стоит укрепить, и разрушать то, что стоит разрушить. Достаточно вспомнить финал самой Атлантиды.

Лора растерялась.

Густая борода продавца – или владельца лавки? – странно сочеталась с молодыми и весёлыми глазами; перед Лорой возникли будто бы два человека в одном, старый и юный. Лора сжала фигурку кота так сильно, словно продавец собирался её отнять.

– Я… возьму кота.

Продавец кивнул:

– Разумеется. Здесь каждый находит то, что ему необходимо. Но кто берёт на себя право судить, должен помнить о милосердии.

Что?

Лора решила, что ей послышалось. Чтобы расплатиться, она поставила фигурку на витрину перед собой. Нет, и в самом деле копия Китика. Что ж, будет у неё хотя бы такой кот. Она так и не завела домашнее животное.

Почему-то не смогла.

6

Лора вышла из лавки и поняла: будет дождь. Возможно, прямо сейчас, прямо во время похорон.

Лора со злорадством представила, как упругие струи молотят по крышке гроба, как вода пробивает ручейки, ручьи и, наконец, целые потоки по кладбищу, как ливень сносит всё на своём пути, кружит водовороты из надгробий и крестов…

Висок пронзило болью, Лора пошатнулась, сжимая в руке латунную фигурку.

Громыхнул гром. Порыв ветра пронёс мимо шуршащий пакет. Лорин взгляд упал на краснокирпичную стену – когда-то здесь был симпатичный домик с черепичной крышей, сейчас от него остались руины. Двор зарос кустами. Листья выглядели пыльно и блёкло. На стене чернела краска – Лорин мозг успел выхватить грязное ругательство, прежде чем она отвела взгляд.

Когда-то это был чудесный город.

Лора с досадой топнула ногой, и очередная пыльная курица с недовольным кудахтаньем рванула прочь.

Они с родителями ходили по этой улице – короткой дорогой – от центра к дому. Здесь были ухоженные сады, через забор свисали абрикосы и сливы, и их можно было срывать на ходу – жильцы улыбались, а кто-то даже догонял их с лукошком фруктов: мол, держи ещё, и так ветви ломятся. Колонка на полпути к дому – Лора вспомнила голубой столбик – исправно поила их вкуснейшей ледяной водой. Проходя через рынок, мама непременно покупала огромные томаты «Бычье сердце», хрусткие огурчики, нежный творог с марли, густую жёлтую сметану, и они шли домой: под платанами, каштанами, под фасадами с кружевными решётками балкончиков, мимо ярко-жёлтого здания школы – его красили каждое лето перед началом учебного года. Это был живой город, с воздухом и цветами, с историческим прошлым и важным будущим.

Отец тогда работал судомехаником. Он приносил с работы куски стали и мастерил невероятные сковородки и столовые приборы.

Лора не замечала, что всё крепче сжимает в руке фигурку кота. Она шла мимо поваленной колонки – обломок металла в пыли – к рынку и смотрела вперёд невидящими глазами.

Отец делал удивительные ножи и ложки с ручками из стеклянной мозаики. На его сковородках никогда ничего не пригорало, соседи выстраивались в очередь за его кастрюльками, лёгкими и прочными.

Мама работала вагоновожатой. Она водила трамвай. Господи, трамвай что, сняли с маршрута? Здесь, в этом самом месте – Лора беспомощно огляделась – когда-то было трамвайное кольцо. Она посмотрела под ноги. Вот, в пыльной траве среди щербатого асфальта едва угадывается старый рельс…

Зачем этому городу трамвай? Зачем этому городу чернослив со взбитыми сливками? Этому городу ничего не нужно, он разрушил сам себя, сам себя сожрал, продал, потерял, ни секунды, ни грана усилий не вложив в свою живую душу.

Лора остановилась. Ветер шелестел ветвями деревьев с нарастающей… яростью? Пожалуй, да. Пахло озоном. Воздух потрескивал от напряжения. Лора почувствовала, как кожа на руках покрылась мурашками. Покосившийся столб наклонился над проезжей частью так низко, что, казалось, мог упасть. Провода провисли. От рынка тянуло запахами кислой капусты и несвежей рыбы. Две бабки, закутанные в грязные платки, спешно собирали товар с прилавков.

Будет дождь, решила Лора, и её палец снова скользнул латунному коту под брюшко.

Кот посмотрел Лоре в глаза, Лоре стало горячо и страшно.

Орихалк, вспомнила она. Атлантида, вспомнила она.

Атланты возгордились военной силой, богатством и славой, и стихия обрушилась на их мир.

Атлантида ушла на дно.

Кот кивнул.

Давай. Ливень смоет пыльных кур и ненавистные рыночные павильоны, полуразрушенные особняки, которые всё равно не спасти, и того пьянчугу из подвальной винной лавки: он недостоин жить. Кафе, где больше не приготовят чернослив со сливками, кинотеатр, закрытый за ненадобностью, и школу с облупившимся фасадом и прохудившейся крышей. Этот город умирает, ты же видишь: уже умер, нужен только потоп, и он смоет к чертям обломки ветхого мира, который когда-то был велик и хорош, но из-за жадности и гордости жителей уничтожил сам себя.