Роза Марена

Это была правда, но в то же время она была и рада, что он так расстроился и что ему очень понравились ее волосы. Испытывала ли она чувство, хоть отдаленно напоминавшее то, когда за ней ухаживал Норман? Она не могла вспомнить. Ясно помнила лишь, как он тискал ее однажды ночью, когда они отправились на автомобильные гонки, но все остальное из первых его ухаживаний растворилось как в тумане.

— Тебе пришло в голову покрасить волосы из-за той женщины на картине, верно? Которую ты купила в тот день, когда я встретил тебя?

— Может быть, — осторожно ответила она. Не считает ли он это странным? И поэтому ничего и не сказал о ее прическе?

Но он снова удивил ее, на этот раз даже больше, чем когда спросил про Уэнди Ярроу.

— Большинство женщин красят свои волосы, чтобы выглядеть лишь как женщины, которые приобрели несвойственный им цвет волос, — сказал он. — Почти всегда мужчины делают вид, что не понимают этого, а на самом деле они это прекрасно понимают. Но ты… Когда ты приходила в магазин, волосы у тебя были словно крашеные, а сейчас — настоящего, родного цвета. Наверное, это звучит грубой лестью, но это правда… А блондинки обычно выглядят наименее натуральными. Правда, тебе стоит еще и уложить их так, как у женщины на той картине. Ты станешь похожа на принцессу викингов. Чертовски сексуальную.

«Он не видел меня вчера», — подумала Рози. Но его последние слова будто зажгли красную лампу внутри нее, разом включив ощущения, которые были одновременно и очень притягательными и пугающими. «Я не люблю секс, — подумала она. — Я никогда не любила секс, но…»

Рода и Кэрт шли им навстречу с противоположной стороны. Вчетвером они встретились перед вращающимися дверями здания студии. Глаза Роды исследовали Билла с живым интересом.

— Билл, с этими людьми я работаю, — произнесла Рози. Жар, вместо того чтобы пройти, продолжал распаляться на ее щеках. — Рода Саймонс и Кэртис Гамильтон. Рода, Кэрт, это… — От волнения на одну короткую и жуткую секунду она забыла имя этого человека, уже столь много значившего для нее. К счастью, оно тут же вспыхнуло в памяти. — Билл Стэйнер, — закончила она.

— Рад познакомиться, — скороговоркой произнес Кэрт, потряс руку Билла и глянул на здание студии с явным стремлением поскорее вновь сунуть голову между наушниками.

— Друг Рози, как говорится, и наш тоже, — сказала Рода и протянула руку. Узкие браслеты на ее запястье глухо звякнули.

— Рад встрече, — сказал Билл и снова повернулся к Рози. — Наш уговор на субботу в силе?

Она на секунду задержалась с ответом и кивнула.

— Я заеду за тобой в половине девятого. Не забудь одеться потеплее.

— Хорошо, — теперь она чувствовала, как смущение разливается по всему ее телу, делая твердыми соски и вызывая покалывание в пальцах. То, как он смотрел на нее, вновь погрузило ее в волну тепла, но на этот раз не было страшно, а, наоборот, приятно. Неожиданно ее охватило желание — детское, смешное, но почти неодолимое — обнять его руками… и ногами… ну просто влезть на него, как на дерево.

— Ладно, тогда до встречи, — сказал Билл. Нагнулся и коснулся губами ее щеки. — Рода, Кэртис, рад был познакомиться с вами.

Он повернулся и пошел прочь, насвистывая.

— Скажу честно, Рози, у тебя прекрасный вкус, — заметила Рода. — Эти глаза!

— Мы просто друзья, — смутилась Рози. — Я встретила его… — Она запнулась. Объяснить, как она встретила его, было бы довольно сложно для короткого сообщения, чтобы не сказать — затруднительно. Она пожала плечами и смущенно улыбнулась. — Ну, ты понимаешь.

— Понимаю, — сказала Рода, провожая взглядом уходящего Билла. Потом она повернулась к Рози и весело рассмеялась. — Я понимаю. В этой старой развалине бьется сердце подлинного романтика. Я надеюсь, что ты и мистер Стэйнер станете хорошими друзьями… Ну как, ты готова снова взяться за работу?

— Да, — сказала Рози.

— И по сравнению с сегодняшним утром мы увидим теперь прогресс, раз ты привела свои… другие дела в относительный порядок?

— Я уверена, прогресс не заставит себя ждать, — пообещала Рози. И не ошиблась.

Храм Быка

1

Перед тем как лечь спать вечером в четверг, Рози вновь включила свой новый телефон и позвонила Анне. Она спросила, нет ли у нее чего-то нового и не видел ли кто-нибудь Нормана в городе. На оба вопроса Анна ответила твердым «нет». Сообщила, что все тихо, и напомнила старую поговорку: «Нет новостей — хорошие новости». У Рози имелись свои соображения по этому поводу, но она оставила их при себе и выразила Анне робкие соболезнования по поводу гибели ее бывшего мужа, прикидывая, каковы у миссис Хорошие Манеры правила поведения в таких ситуациях.

— Спасибо, Рози, — сказала Анна. — Питер был странным и трудным человеком. Он любил людей, но самого его любить было трудновато.

— Он показался по отношению ко мне таким отзывчивым.

— Именно таким он и был. Для посторонних — Добрым Самаритянином. Для своей же семьи и друзей — я побывала в обоих станах, так что знаю, — он скорее походил на Левита [6] , не жалующего домашний очаг. Однажды, во время обеда в День Благодарения, он схватил индейку и запустил ею в своего брата Хэла. Не помню точно, о чем был спор, но, наверное, по поводу ООП или Фиделя Кастро. Что-то одно из двух.

6

Библейские персонажи. — Примеч. пер.

Анна вздохнула.

— Днем в субботу состоятся поминки — мы все усядемся на раскладные стулья, как на собрании анонимных алкоголиков, и будем по очереди говорить о нем. По крайней мере я думаю, что именно этим мы и займемся.

— Звучит очень трогательно.

— Ты так полагаешь? — спросила Анна. Рози представила себе, как она при этом приподняла брови в своей бессознательно надменной манере и стала еще больше похожа на Мод. — Я думаю, это звучит скорее глупо, но, может, ты и права. Как бы там ни было, я уйду с пикника, чтобы принять участие в этом, но и вернусь без особых сожалений. Хотя обиженные женщины в этом городе потеряли настоящего друга — тут нет никаких сомнений.

— Если это сделал Норман…

— Я так и знала, что ты сюда свернешь, — сказала Анна. — Я много лет работала с женщинами, которых унижали, ломали и калечили, и мне известно, какая у них развивается страсть к мазохизму. Это такая же составная часть синдрома угнетенных женщин, как замкнутость и депрессия. Ты помнишь тот день, когда взорвался космический челнок «Челленджер»?

— Да… — Рози слегка сбил с толку этот вопрос, но она хорошо помнила тот случай.

— В конце того дня ко мне пришла одна женщина — вся зареванная. Щеки и руки у нее были в красных отметинах. Она щипала и била себя. Заявила, что это по ее вине погибли те храбрые мужчины и милая женщина — учительница. Когда я спросила ее, почему она так решила, она объяснила, что написала не одно, а целых два письма в поддержку участия людей в программе освоения космоса: одно — в «Чикаго трибюн», а другое — представителю Федерального правительства США в ее округе. Обиженные женщины обычно принимают чужую вину на себя. И не только за какие-то конкретные несчастья, а вообще за все.

Рози подумала о Билле, который провожал ее в «Корн Билдинг», обнимая рукой за талию. «Не говори о вине, сказал он ей, — не ты сделала таким Нормана».

— Я долго не понимала эту составную часть синдрома, — сказала Анна, — но теперь, мне кажется, я понимаю. Кто-то должен быть виноватым, а если этого нет, то вся боль, депрессия, одиночество просто необъяснимы, и человек может сойти с ума. Лучше быть виновной, чем сумасшедшей. Только для тебя настало время проигнорировать этот выбор, Рози.