Рождение волшебницы

– Фелиса! – крикнула Золотинка, озираясь.

Никто не отзывался и потом, когда она снова и снова начинала кричать.

Дракула ничего не мог сообщить о Фелисе. С некоторым замешательством он обнаружил на расстоянии вытянутой руки корзину с ключами, которые признал за свои.

– Вы можете вывести меня отсюда? – спросила Золотинка. – Мне нужно в книгохранилище Рукосила.

– Недостаток скромности – это недостаток ума, – отметил Дракула, с несколько преувеличенным изумлением перебирая собранные на связки ключи. – Однако, имея полный набор ключей, я могу вывести вас отсюда. Не думаю, чтобы такое утверждение было большой нескромностью с моей стороны. Да, царевна-принцесса, могу!

Не прошли они и двадцати шагов, углубляясь в подземелье, как наткнулись на человека – все тот же молчаливый дядька с укутанной Фелисой на руках.

– Бьется, – с глухим отчаянием произнес парень, показывая расцарапанную щеку.

Он опустил руки, выражая тем самым полный отказ от защиты.

– Фелиса, – позвала Золотинка, – это я. Помнишь? У меня золотые волосы. Я тебя поцелую.

Безумная насторожилась, отстранившись. Неловкий смазанный поцелуй волшебницы не привел девушку в чувство. Что-то было утрачено. И теперь уж образумить Фелису наново, догадывалась Золотинка, будет труднее, чем в первый раз. Вот результат торопливого, на бегу, волшебства. Расстроенная Золотинка все же потянулась к Фелисе, чтобы обнять… Девушка встретила ее хлестким ударом ладони и вскочила. Золотинка отпрянула, щека горела. Потупившись, парень поднял соскользнувший плащ и укрыл сумасшедшую.

– Не покидай ее, – сказала Золотинка стражнику. – Ждите Поглума.

Углубляясь в путаницу боковых ответвлений, принцесса-царевна с дворецким вступили в область глухой тишины, где не было даже крыс и не капала, просачиваясь через неровные своды, вода. Они отперли преграждавшую ход решетку, а за ней вторую. Но сам перелаз из одного подземелья в другое выглядел по-иному: заделанная в стену плита, на которой висел полурассыпавшийся скелет.

– Для отводу глаз, – пояснил Дракула, со скрипом выворачивая из плиты основание кольца. Под железным кольцом, зажимавшем обломленные кости скелета, открылась потайная скважина замка. – Посветите, царевна… светите лучше… У вас есть оружие? Где же ваш искрень?

– Искрень я потеряла, – призналась она.

– Вот как? – молвил он, изумляясь. – В пользу кого, простите?

– Просто потеряла.

Упираясь ногой в стену, дворецкий растворил неподатливую дверь и церемонно пропустил вперед девушку – во мрак и неизвестность. Потом они достигли другой потайной двери, миновав которую, уперлись в бок необъятных размеров бочки. Ее поставили здесь с тем же умыслом, с каким повесили на предыдущей двери скелет. Между гладкими клепками бочки и стеной остался тесный, протиснуться боком, лаз.

Это был подвал черной кухни, и его заполняли крикливые голоса, под заросшим плесенью потолком стлался блеклый свет. Золотинка ступила в воду и, выбравшись на простор, поняла, что промочила ноги в вине. Темная жидкость хлестала из выбитых затычек, какие-то безликие тени, шаткие и шумливые, хлебали пенистую влагу, подставляя рот. В конце подвала, миновав короткую лестницу, она отобрала у глупо хихикающей женщины платок и закуталась по самые брови, чтобы не сверкать зря золотом.

Особой надобности таиться, впрочем, и не было. В кухне, представлявшей собой очень высокое и очень длинное помещение с бойницами окон по одну сторону, царила суматоха. Повара, поварята, судомойки поспешно закладывали окна скамьями, поленьями дров – чем попало. Гурьба кухонной прислуги, вооружившись вертелами и тяжелыми черпаками, суетилась вокруг извивавшегося на полу едулопа. Опасность представляли не только окна, но и все четыре огромных очага. Едулопы валились в дымоходы. Их давили прямо в золе, сокрушали столом, как тараном, и насмерть забивали грязными котелками.

Счастливо избегая недоразумений с людьми и столкновений с едулопами, Золотинка с Дракулой проследовали чередой коридоров. Миновали захламленные чуланы, склады, амбары. Они отпирали и с особым удовлетворением запирали за собой двери. Выходили из шкафов, поднимались по узким винтовым лестницам и снова куда-то спускались через откинутые в полу творила. Наконец, добрую долю часа спустя они проникли в Старые палаты – самое большое здание замка на верхнем северо-западном углу горы.

В пустынном покое, заставленном разновысокими колоннами и арками, по боковым приделам лежал нетронутый с ночи мрак. Настоявшаяся долгим безлюдьем тишина обязывала к шепоту.

– Мы у цели, – негромко сказал дворецкий.

– Кто-то идет, – прошептала в ответ Золотинка.

Отчетливо определились шаги. Сквозивший откуда-то сверху свет едва достигал пола. Напряженный взгляд выхватывал колонну с фигурами святых на капители, то приземистые, то взлетающие дуги сводов, и своды над сводами – колонны второго яруса, зависшую в пустоте балюстраду, обозначенное туманным столбом света окно…

Только что запертая дворецким дверь содрогнулась, и отскочил запор. Порывай распахнул расщепленную дверь и вошел, не теряя мерности шага. Медное тело его со сплющенной головой едва ли не сверху донизу залито было буро-зеленой жижей. Медный истукан остановился, чтобы достать письмо, сложенный вчетверо лист, и протянул его по назначению.

– Ага! – молвила Золотинка, разворачивая письмо Рукосила. – Спасибо.

Порывай молчал – болван болваном. Дракула ушел в тень и не выдавал себя.

Несколько заваливающихся строчек были исполнены невозможным прыгающим почерком. Почерк глубоко больного или рехнувшегося человека: ломаные буквы не держали равнения, то сливались в лихорадочной давке, то разнузданно разбегались. Само же послание не содержало в себе ничего важного или хотя бы внятного. Лжевидохин бессвязно и грубо бранился. Не было ни обращения, ни подписи.

Медный болван надежно хранил в груди (вряд ли он пользовался для этой цели исковерканной головой!) тайну своих скитаний между повредившимся в уме хозяином и потерявшейся в недрах замка Золотинкой. Как он ее нашел? Почему Лжевидохин не использовал болвана ни в каком ином деле, кроме как в бесцельном хождении взад-вперед?

– Ладно, – пробормотала она, мало что соображая. – Идем со мной. Там получишь ответ.

Выплыл из-за колонны Дракула. Он шевелил губами, без слов, одной мимикой, умоляя спутницу не тащить истукана за собой.

– Да-да! – кивнула Золотинка, не вдаваясь в бессловесные кривляния. – Да, Дракула, вы тоже мне нужны. Идемте.

– Охотно, – сказал тот, оставив трусливые ужимки, как только обнаружил их бесполезность. Однако через три шага он споткнулся и с грохотом вывалил на пол ключи.

Когда Золотинка нагнулась собирать, Дракула прошептал ей на ухо:

– Куда идти?

– Все туда же, – прошептала она в ответ. – И как можно скорее!

Втроем они поднялись на верхний ярус Старых палат в личные покои Рукосила. И хотя Лжевидохин не был уже в полном смысле Рукосилом и трудно было бы ожидать, чтобы дряхлый старик для какой-то неявной цели вернулся в дорогие его памяти места, где остались без применения притирания, щеточки, ножнички, щипчики и множество других мелочей, которые придают изящество и помыслам, и чувствам, – хотя трудно было ожидать от Лжевидохина в его положении неодолимой потребности провести ночь в мягкой постели своего предшественника Рукосила, и Золотинка, и Дракула невольно замедлили шаг.

Здесь было пусто, холодно, сиротливо. Огромную кровать Золотинка помнила. Подвязанный балдахин мутно-розового атласа открывал нетронутые золотистые покрывала. На тяжеловесном столе письменные принадлежности мешались с дорогими безделушками и валялся длинный плетеный кнут.

Золотинка выдвинула ящик, где видела у Рукосила ключ от библиотеки, и принялась шарить среди груды каких-то писем. Ключа, естественно, не было. Она еще раз огляделась. На противоположном конце покоя мокрый плиточный пол блестел битым стеклом – низенькое двойное оконце глядело во двор, откуда сквозило ветром. Доносилось разноголосое тявканье едулопов, словно бы там, во дворе, хозяйничали собравшиеся в неисчислимом множестве бездомные собаки.