Рождение волшебницы

Своим чередом Золотинкины мысли возвращались к Рукосилу и к загадочному опыту, последствий которого она как будто и не ощутила на себе в полной мере. Что бы она ни думала, мысли ее, по сути дела, ходили по кругу от Рукосила к Юлию и обратно. Все остальное лежало между ними, весь обитаемый мир…

Дни и ночи под неусыпным надзором оборотня тянулись без перемены. Зверь извелся и озлобился, глаза горели плохо прикрытой ненавистью.

– Я думаю, как тебя выручить, – сказала ему Золотинка и этим, по-видимому, обезопасила себя еще на две-три недели.

Золото она перенесла из-под груши и свалила у себя в комнате в угол. Впрочем, она заметила, что оставленный на время в саду клад заметно поредел, исчезли многие крупные предметы узорочья и золотые монеты – старый негодяй потиху перетаскал их зубами в укромные места и попрятал, уменьшив тем назначенное волшебнице вознаграждение. Она не сказала ни слова.

Целыми днями она бродила по запустелому дому, роясь в старой рухляди. Жизнь большой семьи, что когда-то здесь обитала, едва уловимый дух счастья, еще и сейчас не вовсе выветрившийся из заброшенных покоев, трогал и волновал ее. Она вертела в руках чей-то крошечный башмачок и слышала эхо истлевших голосов. Кто-то настойчиво звал маму… Кто-то откликался слабо и трудно, словно сквозь толщу лет.

Золотинка любила этих людей, эти тени, потому что все больше и больше познавала себя и себе доверяла. А сущность ее, естество, была любовь. И однажды поцеловала воздух. Встретившись ненароком на проходе с призрачной сверстницей, она поймала мелькнувшие губы прежде, чем прошла девушку насквозь. И от неведомой ласки та изменилась в лице, глаза расширились, она оглянулась – двадцать лет назад! – не понимая, что это было… И пошла, очарованная.

За спиной Золотинки сухо щелкнул зубами убийца. Последние дни неотступный взгляд волка все чаще шарил по девичьему затылку, который понемногу обрастал шаловливой щенячьей шерсткой. Глаза зверя заволакивала кровавая пелена злобы.

Отпущенное Золотинке время подходило к пределу. Наверное, счет шел на дни, а может быть, и на часы. Она много раз пробовала произвольное волшебство, о котором поминал Рукосил, но все без толку. Напрасно пыталась она окутать волка сонным дурманом или обмануть его наваждением.

Но ведь не скажешь, что совсем уж никакого волшебства не отмечалось! А эти ожившие тени что? Тот призрачный малыш, что забегал к волшебнице поиграть?..

Только складывалось впечатление, что Золотинка тут ни при чем: чудеса происходили как бы сами собой. И она становилась в тупик. Не хватало выдумки. Сковывал душу страх, гнетущая необходимость придумать что-нибудь к случаю – здесь и сейчас.

С отсутствующим лицом она перекладывала с места на место старую утварь. И вот почти непроизвольно, только чтобы занять руки, в полуосознанном побуждении вырезала из рябины в саду рогульку. Довольно толстую палочку с развилкой. И как бы обнаружила ее у себя в ладони, заметив, что это птенчик. Птичка с раздвоенным хвостом, которая полетит… Нет… не птенчик. Хотенчик! Вот кто это был.

– Хотенчик, – молвила она, пораженная открытием.

Ведь это и был хотенчик. Она его распознала.

– Ты полетишь туда, куда мне нет дороги, – сказала она или подумала.

Печально сложив губы – было это, однако, выражение глубочайшей внутренней сосредоточенности, – она подбросила палочку… Хотенчик вспорхнул и заколебался, падать ли. Медленно, раздумчиво начал он опускаться, покачиваясь, как пушинка в воздухе, и тихо-тихо повернулся, поклевывая носиком.

Волк застыл в недоверчивом изумлении.

Да Золотинка и сама не сразу опомнилась. Оборотень пожирал глазами плывшую в воздухе рогульку, а когда спохватился глянуть на девушку, она имел вид строгий и наставительный.

– Вот! – важно начала она. – Это волшебная палочка. Называется хотенчик.

Он слушал с истовым вниманием, приподняв морду. Золотинка отловила рогульку и помолчала, продумывая несколько важных частностей, которые открылись ей теперь сами собой.

– Возьми хотенчик в пасть, – заговорила она наконец, – и подержи. Только не кусай.

Волк принял палочку, считай, одними губами. Золотинка продолжала:

– Сейчас ты выпустишь хотенчика, но прежде послушай. Хотенчик поплывет в воздухе. Он будет показывать дорогу. И ты пойдешь за ним, куда бы он ни повел, не страшась преград. Хотенчик знает где, что и как искать, он… он как бы сам найдет твое желание… найдет то, чем может исполниться желание или… в чем оно состоит. Значит, когда настанет конец пути, ты это поймешь. Сколько пройдет времени, сколько придется идти, я не знаю.

Волк, бережно закусив рогульку, медлил. Он словно боялся испытания. Он подозревал обман.

– Да! – вспомнила еще Золотинка и погрозила пальцем. – Черные мысли прочь! Хотенчик откажется тебя вести, если ты не избавишься от черных мыслей, это важно. И уж – боже упаси! – придет шальная мысль броситься человеку на загривок. О! Все пропало. Тогда уж тебе не выпутаться. Никогда.

Волк неуверенно переступил, мотая головой. Слюна текла по торчащим с обеих сторон пасти концам рогульки. Он обошел Золотинку со спины, чтобы толкнуть ее мордой под колено.

– О нет! – быстро сообразила она. – Хочешь, чтобы я тебя сопровождала? Ничего не выйдет. Ведь что тогда? Хотенчик приведет тебя к моему счастью, а не к твоему. Понимаешь?

Твое и мое – это в он силах был понять, это он разбирал, да.

– Я знаю, ты очень несчастен! – сказала Золотинка. – Ты заслужил свое счастье страданиями!

Поразительно – волк отмяк. Купился на добром слове. Как всякий себялюбивый злодей, оборотень высоко ценил свои страдания. Это была его слабость. И потом, нужно признать, матерый оборотень имел душу легковерного обывателя. Шерсть на загривке стала дыбом, он подобрался, как перед прыжком, и разинул пасть – облитый слюной хотенчик скользнул вон и лениво завис в воздухе, неопределенно покачивая носиком.

Золотинка ждала, затаил дыхание и волк.

– Иногда можно и нужно хотенчика подтолкнуть, – молвила она неестественным голосом, – чтобы влить дополнительную силу желания.

Волк послушался, сунул плавающую в воздухе рогульку ноздрями и, конечно же, – в сторону ворот. Хотенчик к воротам и полетел, выбрав одну из старых волчьих троп. Заворожено следовал за ним оборотень. Золотинка проводила их до дороги. Медленно удалялись они от реки в общем направлении на запад, к Меженному хребту. Малую долю часа спустя оба скрылись из виду.

– Где ты счастье найдешь, убийца! – молвила Золотинка вслед.

Она знала, что оборотень ушел навсегда. Она обрекла его на самую страшную нравственную муку, которую только может испытать человек даже в обличье волка – муку всегда ускользающей надежды. И она подарила ему самую большую радость – радость всегда присутствующей надежды. «А я? – думала Золотинка, возвратившись в усадьбу. – Я что?». Она опустилась на порог. Дом полнился голосами, призраки то и дело скользили через нее, выбегая во двор и возвращаясь, – у них поднялась праздничная суматоха.