Рожденный править

Как же, оказывается, легко рвутся связи…

А рвутся ли?– насмешливо спросили голоса, впервые на моей памяти придя к согласию.

Крепнут! Крепнут-крепнут-крепнут…– и вновь какофония звуков.

Бездна! Они стали еще громче! Такое чувство, что раньше их что-то сдерживало, а теперь… внезапная догадка запустила когтистую лапу в мою душу…

Боги, Мей, зачем ты снял защиту? Для чего?!

Для чего? Для чего-для чего-длячего?…– насмешливо пропело внутри меня многоголосье.

Глухо застонав, я попытался укрыть голову подушкой. Не помогло. Впрочем, сейчас куда большее беспокойство мне причиняли не они, а осознание того факта, что Мей меня бросил. Забавно, я столько раз пытался найти повод отделаться от него, а оно вон как вышло… наверно, я должен радоваться тому факту, что все разрешилось само собой. Но тогда отчего мне так плохо? Это всего лишь предательство, далеко не первое в моей жизни и, думаю, не последнее…

Боги Изначальные! Но как же все-таки забавна эта ситуация!

Без "щита". На грани уже неизбежной войны. Находясь в конфронтации с Советом. Борясь с подступающим безумием…

Бездна! Да тут и развилки не нужны! Я уже сейчас готов уничтожить этот мир - лишь смолкли наконец эти неугомонные голоса!

Покинуть свою комнату я решился только к обеду. Спустившись в столовую, я долго стоял на пороге и совершенно бездумно смотрел на пустующее место - Мей не пришел.

Еще лишь раз. Только раз…

Предчувствие холодком неизбежности прошлось по спине, пробуждая толпы мурашек.

Только раз-только раз… - негромко подтвердило многоголосье.

Вот значит как. Есть сразу же расхотелось, зато возникло нестерпимое желание отыскать Мейлона и вытрясти из него все ответы. Но одно я знал точно: если я сейчас поступлю так, то новой встречи уже не будет. Никогда.

Значит, придется смириться - и подождать. В конце концов, я же сам все время твердил, что насильно рядом с собой держать не буду. Решил уйти с моей дороги - и счастливого пути!

"А разве не этого ты хотел, Ушедший?" - растеряно прошелестели тропинки, словно я в сотый раз поставил их в тупик своим непоследовательным поведением.

Хотел, - не стал спорить я.
– Хотел отчаянно, необъяснимо. Не желал я впутывать мальчишку во все это…

Но, кажется, все-таки впутал.

"Мальчишку?!" - многоголосый смех, веселое шипение песчинок и трав.
– "Назвать так Древнейшего?! Ты очарователен, Чертящий!"

И я даже не нашел в себе сил удивиться. Мне действительно знакома душа Мея. Неровный золотой осколок, с бритвено-острыми краями. И в руки не дается, но и мимо не пройти…

Всего лишь осколок. Всего лишь кусочек чего-то яркого, знакомого, родного…

Вот только… а не осколок ли я сам?

Я бы многое отдал, чтобы понять это. Дар, Дар, почему ты ничего не объяснила? Намеков дала много, но ответов не было! Ни одного! Ты заставила меня самого прийти к выводам - в корне неверным выводам!

Украдкой вздохнув, я все-таки прошествовал на свое место. За обедом я не проронил ни слова. Покончив с трапезой, я так же молча покинул столовую. Меня проводили одинаково растерянными взглядами, но лишних вопросов задавать не стали. А я?

У меня еще есть дела. "Зеркальники", например.

– Ты закончил с ними? Красивые, - негромко произнесла Ася, заглядывая через мое плечо.

Странно, но я нисколько не удивился ее визиту. Более того, она не внесла в мою комнату какого-либо диссонанса. Казалось, что здесь она на своем месте. Девчонка-менестрелька. Дитя, которое этот мир почти боготворит.

– И, знаешь, они подходят вам, - улыбнувшись напоследок, закончила она.

– Кому?
– не понял я.

– Тебе и Мейлону, разумеется, - словно это было непреложной истиной.

– Но они же одно целое! Их нельзя делить!

Ася лишь покачала головой, а потом, когда я уже подумал, что она промолчит, все-таки произнесла, почти неслышно, словно сомневаясь, что вправе делиться этой тайной.

– Иногда целое необходимо делить. Это не принесет вреда, зато позволит расширить горизонты.

Я никогда не смотрел с этой стороны, но все же…

– Это больно, - произнес я то единственное, что уже не раз проверил на собственной шкуре.

– Разумеется, - не стала спорить менестрелька, - но это хорошая боль - она предвещает новое рождение.

Все верно, маленькая, верно. Но я устал от боли. Какой бы полезной она не была, я не хочу ее испытывать снова.

– Боишься расширить границы своего мира? Глупо. И себя счастья не принесешь, и другого страдать заставишь. Любой осмысленный выбор имеет право на жизнь, Ксан. И любая цена приемлема - если ее готовызаплатить.

– Но зачем расширять мир?

– Зачем?
– недоуменно спросила она, словно ответ лежал на поверхности и ее удивляла моя способность не замечать очевидного.
– Это же просто! Если его достаточно расширить, то он схлопнется в точку! Ты же должен понимать: мир любит простые решения.

– Но точка…

– …есть начало! Хоть это-то ты должен знать, Чертящий!

– Начало, - не стал спорить я, - но начало чего?

– Всего! И в этом самая суть. И только в твоих силах будет провести первую линию на девственно-белом листе. А значит, тебе и решать, что оно принесет в итоге.

– Мне? Решать?
– эта менестрелька немного сбила меня с толку. Но суть я, кажется, уловил. Надеюсь.

– Тебе, Чертящий, тебе. Но прежде нужно расширить мир - до точки. А значит, придется делить целое. И только в твоей власти будет собрать ли осколки вновь в единый узор или оставить все, как выпало. Теперь понял?

– Но когда это будет?!
– невольно воскликнул я, почувствовав, как где-то глубоко внутри что-то откликнулось на слова менестрельки… значит, шанс у меня все же будет… возможно… когда-нибудь…

– А ты куда-то спешишь? Линия твоей жизни длинная-длинная, она уходит далеко за полотно жизни этого мира. Так зачем бежать? Зачем торопить события? Чертящий, ничто не приходит раньше, чем это готовы принять. Ничто не приходит позже, чем это необходимо миру. Запомни: все приходит в своевремя. И только так.