Рождественские стихи русских поэтов

24 марта 1914. Рим

* * *

На пути из Назарета

Встретил я Святую Деву.

Каменистая синела

Самария вкруг меня,

Каменистая долина

Шла по ней, а по долине

Семенил ушастый ослик

Меж посевов ячменя.

Тот, кто гнал его, был в пыльном

И заплатанном кунбазе,

Стар, с блестящими глазами,

Сизо-черен и курчав.

Он, босой и легконогий,

За хвостом его поджатым

Гнался с палкою, виляя

От колючек сорных трав.

А на нем, на этом дробном,

Убегавшем мелкой рысью

Сером ослике, сидела

Мать с Ребенком на руках:

Как спокойно поднялися

Аравийские ресницы

Над глубоким теплым мраком,

Что сиял в Ее очах!

Поклонялся я, Мария,

Красоте Твоей небесной

В странах франков, в их капеллах,

Полных золота, огней,

В полумраке величавом

Древних рыцарских соборов,

В полумгле стоцветных окон

Сакристий и алтарей.

Там,

под плитами, почиют

Короли, святые, папы,

Имена их полустерты

И в забвении дела.

Там Твой Сын, главой поникший,

Темный ликом, в муках крестных.

Ты же – в юности нетленной:

Ты, и скорбная, светла.

Золотой венец и ризы

Белоснежные – я всюду

Их встречал с восторгом тайным:

При дорогах, на полях,

Над бурунами морскими,

В шуме волн и криках чаек,

В темных каменных пещерах

И на старых кораблях.

Корабли во мраке, в бурях

Лишь Тобой одной хранимы.

Ты – Звезда морей: со скрипом

Зарываясь в пене их

И огни свои качая,

Мачты стойко держат парус,

Ибо кормчему незримо

Светит свет очей Твоих.

Над безумием бурунов

В ясный день, в дыму прибоя,

Ты цветешь цветами радуг,

Ночью, в черных пастях гор,

Озаренная лампадой,

Ты, как лилия, белеешь,

Благодатно и смиренно

Преклонив на четки взор.

И к стопам Твоим пречистым,

На алтарь Твой в бедной нише

При дорогах меж садами,

Всяк свой дар приносим мы:

Сирота-служанка – ленту,

Обрученная – свой перстень,

Мать – свои святые слезы,

Запоньяр – свои псалмы.

Человечество, венчая

Властью божеской тиранов,

Обагряя руки кровью

В жажде злата и раба,

И само еще не знает,

Что оно иного жаждет,

Что еще раз к Назарету

Приведет его судьба!

31 июля 1912

Бегство в Египет

По лесам бежала Божья Мать,

Куньей шубкой запахнув Младенца.

Стлалось в небе Божье полотенце,

Чтобы Ей не сбиться, не плутать.

Холодна, морозна ночь была,

Дива дивьи в эту ночь творились:

Волчьи очи зеленью дымились.

По кустам сверкали без числа.

Две седых медведицы в лугу

На дыбах боролись в ярой злобе,

Грызлись, бились и мотались обе,

Тяжело топтались на снегу.

А в дремучих зарослях, впотьмах,

Жались, табунились и дрожали,

Белым паром из ветвей дышали

Звери с бородами и в рогах.

И огнем вставал за лесом меч

Ангела, летевшего к Сиону,

К золотому Иродову трону.

Чтоб главу на Ироде отсечь.

21 октября 1915

Вечерний ангел

В вечерний час над степью мирной,

Когда закат над ней сиял,

Среди небес, стезей эфирной,

Вечерний ангел пролетал,

Он видел сумрак предзакатный,

Уже седел вдали восток…

И вдруг услышал он невнятный

Во ржах ребенка голосок.

Он шел, колосья собирая

И васильки, и пел в тиши,

И были в песне звуки рая

Невинной, неземной души.

«Дитя, – сказал посланник Бога,

И грусть и радость затая, —

Куда ведет твоя дорога,

И где сложилась песнь твоя?»

Ребенка взор был чист и светел,

Но он в смущении стоял.

«Не знаю…» – робко он ответил.

«Благослови меньшого брата, —

Сказал Господь, – благослови

Младенца в тихий час заката

На путь и правды и любви!»

И осенил дитя с улыбкой

Вечерний ангел, – развернул

Свои воскрылья в сумрак зыбкий

И на закате потонул.

И как алтарь весенней ночи,

Заря сияла в вышине,

И долго молодые очи

Ей любовались в тишине.

И в созерцании впервые

Дитя познало красоту,

Лелея грезы золотые

И чистой радости мечту.

1891

Петр Быков (1844–1930)

Рождественская звезда

На волнах голубого эфира

Родилась на Востоке звезда —

Дивный светоч спасения мира,

Не светивший еще никогда.

Над пастушьей пещерой убогой

Засверкала впервые она —

Отражение южного Бога,

Пробудившего землю от сна.

С мира ветхого сбросив оковы,

Возвещая Христа Рождество,

Пронизала она мрак суровый,

Чтоб сияло любви торжество.

Чтобы солнце Христова ученья

Согревало, бодрило сердца,

Грубой силы смягчая мученья,

Чтобы кровь не лилась без конца.

Чтобы воронов алчная стая

Не терзала сердца и тела…

И в хоромах и в избах святая

Лучезарная правда цвела!

Константин Вагин (1899–1934)

* * *

Палец мой сияет звездой Вифлеема.

В нем раскинулся сад, и ручей благовонный звенит,

И вошел Иисус, и под смоквой плакучею дремлет

И на эллинской лире унылые песни твердит.

Обошел осторожно я дом, обреченный паденью,

Отошел на двенадцать неровных, негулких шагов

И пошел по Сенной слушать звездное тленье

Над застывшей водой чернокудрых снегов.

* * *

Грешное небо с звездой Вифлеемскою

Милое, милое баю, бай.

Синим осколком в руках задремлешь —

Белых и нежных девичьих гробах.

Умерла Восточная звезда сегодня.

Знаешь, прохожая, у синих ворот

Ветер идет дорогой новогодней,

Ветер в глазах твоих поет.

Максимилиан Волошин (1877–1932)

Реймская Богоматерь

Марье Самойловне Цетлин

Vuе de trois-quarts, la Cathedrale de Reims evoque

une grande figure de femme agenouillee, en priere.

Rodin [2]

В минуты грусти просветленной

Народы созерцать могли

Ее – коленопреклоненной

Средь виноградников Земли.

И всех, кто сном земли недужен,

Ее целила благодать,

И шли волхвы, чтоб увидать

Ее – жемчужину жемчужин.

Она несла свою печаль,

Одета в каменные ткани,

Прозрачно-серые, как даль

Спокойных овидей Шампани.

И соткан был Ее покров

Из жемчуга лугов поемных,

Туманных утр и облаков,

Дождей хрустальных, ливней темных.

Одежд Ее чудесный сон,

Небесным светом опален,

Горел в сияньи малых радуг,

Сердца мерцали алых роз,

И светотень курчавых складок

Струилась прядями волос.

Земными создана руками,

Ее лугами и реками,

Ее предутренними снами,

Ее вечерней тишиной.

…И, обнажив, ее распяли…

Огонь лизал и стрелы рвали

Святую плоть… Но по ночам,

В порыве безысходной муки,

Ее обугленные руки

Простерты к зимним небесам.

19 февраля 1915. Париж

Хвала Богоматери

Тайна тайн непостижимая,

Глубь глубин необозримая,

Высота невосходимая,

Радость радости земной,

Торжество непобедимое.

Ангельски дориносимая

Над родимою землей

Купина Неопалимая.

Херувимов всех Честнейшая,

Без сравнения Славнейшая,

Огнезрачных Серафим,

Очистилище чистейшее.

Госпожа Всенепорочная

Без истленья Бога родшая,

Незакатная звезда.

Радуйся, о Благодатная,

Ты молитвы влага росная,

Живоносная вода.

Ангелами охраняемый,

Цвет земли неувядаемый,

Персть, сияньем растворенная,

Глина, девством прокаленная,—

Плоть, рожденная сиять,

Тварь, до Бога вознесенная,

Диском солнца облаченная,

На серпе луны взнесенная,

Приснодевственная Мать.

Ты покров природы тварной,

Свет во мраке, пламень зарный

Путеводного столба!

В грозный час, когда над нами,

Над забытыми гробами

Протрубит труба,

В час великий, в час возмездья,

В горький час, когда созвездья

С неба упадут,

И земля между мирами,

Извергаясь пламенами,

Предстанет на Суд,

В час, когда вся плоть проснется,

Чрево смерти содрогнется

(Солнце мраком обернется),

И как книга развернется

Небо надвое,

И разверзнется пучина,

И раздастся голос Сына:

 «О, племя упрямое!

Я стучал – вы не открыли,

Жаждал – вы не напоили,

Я алкал – не накормили,

Я был наг – вы не одели…»

И тогда ответишь Ты:

«Я одела, Я кормила,

Чресла Богу растворила,

Плотью нищий дух покрыла,

Солнце мира приютила,

В чреве темноты…»

В час последний в тьме кромешной

Над своей землею грешной

Ты расстелишь плат:

Надо всеми, кто ошую,

Кто во славе одесную,

Агнцу предстоят.

Чтоб не сгинул ни единый

Ком пронзенной духом глины,

Без изъятья, – навсегда,

И удержишь руку Сына

От последнего проклятья

Безвозвратного Суда.

1919

Тварь Отрывок

А медведь вот Серафиму служит…

Радуйся! Чего нам унывать,

Коли нам лесные звери служат?

Не для зверя, а для человека

Бог сходил на землю. Зверь же раньше

Человека в Нем Христа узнал.

Бык с ослом у яслей Вифлеемских

До волхвов Младенцу поклонились.

Не рабом, а братом человеку

Создан зверь. Он приклонился долу,

Дабы людям дать подняться к Богу.

Зверь живет в сознанье омраченном,

Дабы человек мог видеть ясно.

Зверь на нас взирает с упованьем,

Как на Божиих сынов. И звери

Веруют и жаждут воскресенья…

Покорилась тварь не добровольно,

Но по воле покорившего, в надежде

Обрести через него свободу.

Тварь стенает, мучится и ищет

У сынов Господних откровенья,

Со смиреньем кротким принимая

Весь устав жестокий человека.

Человек над тварями поставлен

И за них ответит перед Богом:

Велика вина его пред зверем,

Пред домашней тварью особливо.

1929

Зинаида Гиппиус (1869–1945)

Наше Рождество

Вместо елочной, восковой свечи

бродят белые прожекторов лучи,

сверкают сизые стальные мечи

вместо елочной, восковой свечи.

Вместо ангельского обещанья

пропеллера вражьего жужжанье,

подземное страданье ожиданья

вместо ангельского обещанья.

Но вихрям, огню и мечу

покориться навсегда не могу.

Я храню восковую свечу,

я снова ее зажгу

и буду молиться снова:

родись, Предвечное Слово!

Затепли тишину земную.

Обними землю родную…

Декабрь 1914. СПб.

Белое

Рождество, праздник детский, белый,

Когда счастливы самые несчастные…

Господи! Наша ли душа хотела,

Чтобы запылали зори красные?

Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли?

Звезда Вифлеемская за дымами алыми…

И мы не знаем, где Царские ясли,

Но все же идем ногами усталыми.

Мир на земле, в человеках благоволенье…

Боже, прими нашу мольбу несмелую:

Дай земле Твоей умиренье,

Дай побеждающей одежду белую…