Розовая симфония

– Какие деньги?

– Моего счета. Твоего счета. Наших счетов, отец. Ты выгораживаешь редкостную дрянь.

Растерявшийся Эдвард был не в состоянии сразу сложить из паззлов цельную картинку. Он нахмурился:

– О каких деньгах ты говоришь?

Джаспер злорадно, со смешком улыбнулся. Его пальцы сжали горлышко бутылки со страшной силой.

– Она поставила мне ультиматум, - махнув водкой в сторону закрытой двери ванной, объявил он, - либо у нас общий счет, либо она не выйдет за меня замуж. А ты ведь знаешь, чем чреват общий счет? Без брачного контракта! И ты смел говорить мне, что Алена хуже?!

Из щели между косяком и дверью послышался испуганный, дрожащий голос Изабеллы, торопливо объясняющий:

– Я никогда не посмею претендовать на то, что не мое, Джаспер… - захныкала она, - ты же знаешь, что я люблю тебя. Но счет… если я не буду работать, как ты хочешь, откуда же у меня свой счет? Я должна буду постоянно просить у тебя денег?

– А я, как и полагается мужу, буду решать, когда тебе их давать, - пнув дверь ногой, с самым серьезным видом кивнул тот, - и посмей еще воспрепятствовать!..

Эдвард смотрел на сына как впервые. На этого красивого, доброго, достойного мужчину с большим творческим потенциалом и далеко идущими планами. На человека, которого сам создал и вырастил, на свое сокровище. И не мог понять. Ничего. Откуда в нем… это? Что произошло, когда? Этот злобный и мелочный парень с патриархальными замашками и страстью к выпивке не был его светловолосым Джасом, не был его наследником и нежно-любимым сыном. Другой, совсем другой. Чужой и страшный. Немудрено, что Белла заперлась от него.

Что-то срочно нужно было делать. Решать.

– Джаспер, обсудим все это утром. Оставь ее в покое, - принял решение Каллен-старший, загораживая собой дверь. Ошарашенный в третий раз за последние полчаса художник не поверил своим глазам.

– Ты будешь мне указывать?

– Джас, - сдержавшись, Эдвард похлопал сына по плечу, призывая к вниманию, - пожалуйста, иди в спальню, выспись. Ты сейчас можешь все разрушить.

– Она не заслуживает твоей защиты…

– Джаспер, пожалуйста, - не оправдываясь и не ища аргументов, композитор кивнул на спальню. И с одобрением, с восторгом в душе встретил, что сын пусть и со скрипом, пусть и без желания, но все же последовал туда. Глотнул еще водки, мотнул головой, но последовал.

– Утром я хочу видеть ее в своей квартире, отец. Не смей увозить Иззу.

– Я никого не увожу, - примирительно согласился тот, - все в порядке. Завтра утром будете завтракать за одним столом.

Зажмурившись, Джаспер с грохотом закрыл за собой дверь в спальню. Послышался скрип дверец шкафа. Послушался? Правда решил поспать?

Значит, его убеждения чего-то да стоят. Похоже он понял, что не прав в ситуации с Беллой. Не до конца разобрался.

– Изабелла, - убедившись, что в гостиной-столовой-кухне (квартира была студией) теперь никого нет, Эдвард вернулся к своей первостепенной задаче. Тихонько постучал в дверь, не желая пугать будущую невестку больше прежнего.
– Откройте, пожалуйста. Давайте поговорим не через дерево, как думаете?

Упрямиться девушка не стала. Замок в раз оказался повернутым в нужную сторону, а само видение в розовом - на сей раз сарафане с мягкими пушинками-снежинками в виде узора - вышло наружу.

Белла сильно дрожала, лицо вспотело, отекло от слез. Все еще всхлипывающая, пусть и почти беззвучно, девушка нерешительно сжимала махровое полотенце в своих руках, ставшее мокрым от крови. Она была босиком, и Эдварду, чтобы не дать ей порезаться об осколки тарелок, пришлось подать руки и перевести мисс Свон на безопасное расстояние от немых свидетелей ссоры помолвленных. Но уже от первого касания она сжалась в комочек и затрепетала. Слезы бурными новыми потоками потекли по лицу.

– Осторожнее, осторожнее, - пробормотал Эдвард, убедив Иззу сесть на диван, благо, стоящий рядом. Проигнорировав дверь, посуду, ножи и вообще всю ситуацию, включая время суток, присел рядом.

До смерти напуганная, с потемневшими мутными глазами и выбеленным лицом, Белла зажмурилась.

– Извини… извините меня, - попросила, низко опустив голову. Длинные каштаново-золотые волосы упали на плечи, на грудь, на талию. Закрыли шею и лоб. Во время судорожных всхлипов они то и дело попадали ей в рот, но убирать их она не решалась, боясь оторвать руки от полотенца.

– Покажите-ка мне, - нежным, успокаивающим голосом попросил «новый Бетховен», легонько коснувшись трясущихся ладоней, - очень больно? Порезались?

– Он соскочил, этот нож… я и не думала резать себя, мистер Каллен, ну что вы…

– Эдвард, - поправил композитор, ласково погладив мягкие волосы, - я понимаю. Не плачьте, сейчас мы все исправим. Где у вас аптечка?

Она приподняла голову, сморгнув слезы. Кивнула на кухню.

– Третий шкафчик слева, внизу. Возле кувшина с оливками.

Ободряюще улыбнувшись, Эдвард уже через несколько секунд поставил все необходимое перед Беллой.

– Давайте мне руки, - и, как полагается, как нужно, опрокинул баночку с перекисью на раны. Две тонкие, но достаточно глубокие полоски по ладоням - и по левой, и по правой. Как раз по прямой траектории между указательным пальцем и краем запястья. Прямо по известным линиям жизни и любви.

Она вздрогнула, вздернув голову. Заплакала громче, не в силах удержаться. Ее всхлипы смешивались с поскуливанием, вызванным тем, что Эдвард дул на пузырящиеся отметины.

– Мистер… Эдвард, - мисс Свон поспешно исправилась, повернув голову налево и откинув волосы в сторону, на что-то решившись, - я действительно поставила ультиматум… или попросила, я не знаю, как правильнее сказать, общий для нас с Джаспером счет. Но поверьте мне, не потому, что собираюсь что-то отсудить или много потратить… я выросла в семье, в которой не было таких проблем. И я не хочу, чтобы моя собственная семейная жизнь начиналась с них, понимаете? Я не смогу брать у него деньги… я себе не позволю просить… в этом моя вина. Мне так жаль… он из-за меня выпил, Эдвард… мне так жаль…