Рубин царя змей

А еще это могло сломать…

Но Иллиана не планировала вдаваться в панику. Не собиралась позволять кому-то или чему-то корежить и разрушать ее жизнь. Рвать в клочья ее сердце и сердце ее матери.

А потому она положила руку маме на плечо и уверенно сказала:

— Я сумею найти выход. Ты же мне веришь, мама?

Дарилла хлопнула пару раз мокрыми ресницами, ничего не ответив. Но она смотрела на дочь, не отрываясь, цепляясь за ее слова как утопающий за прутик, свисающий с отвесной скалы в бушующее море.

Иллиана никогда не позволила бы матери утонуть в этом море.

— Ты же помнишь, что я всегда нахожу выход? — продолжила девушка тихо, не сводя с матери глаз.

Дарилла неуверенно кивнула и, наконец, слабо проговорила:

— Но как?

— Я же буду хасси самого царевича, — придумывала на ходу Иллиана. — Подкуплю кого-нибудь. Тебе доставят мое письмо, обещаю. В конце каждого месяца жди. Обещаю.

Дарилла кивнула, словно увидев в глазах дочери что-то такое, что ее убедило.

— А если они тебя там просто убьют? — возмущенно воскликнул Фендор, вскинув руки.

Дарилла снова закрыла лицо ладонями, всхлипнув.

Иллиана сжала зубы, прикидывая, куда лучше ударить парня, чтобы было побольнее. Но Фендор внезапно будто и сам понял, что делает только хуже. Он выдохнул и, сев на стул рядом, словно поник. Плечи опустились, нож упал на деревянный пол с глухим стуком.

— Прости. Просто я снова ничего не смог изменить. Опять…

Иллиана вздохнула. Она и его боль понимала. Ее пытаются лишить матери и привычной жизни хотя бы в двадцать лет, а он потерял обоих родителей, когда ему еще не было и десяти.

Она положила руку на плечо друга и мягко погладила. Он накрыл ее ладонь своей и, посмотрев прямо в глаза, вдруг пообещал:

— Я найду способ вызволить тебя. Клянусь. Чего бы мне это ни стоило.

Дарилла подняла голову и, собравшись с силами, похлопала рядом сидящего парня по коленке.

— Ты хороший мальчик Фендор. Хороший. Но сейчас тебе лучше уйти, нам пора собираться. Меньше часа осталось, а еще надо успеть попрощаться… Приходи, когда подойдет время.

С этими словами она потянула дочь в комнату, предварительно выпроводив парня и закрыв лавку на ключ.

Буквально десять минут Иллиана потратила на то, чтобы взять с собой любимую расческу, мягкую зеленую змейку — игрушку, которую по ее просьбе сшила ей мама в пять лет, — и одно любимое платье из светло-голубого хлопка с широким синим ремнем. Его она и надела на себя, прикрепив на пояс сумочку с вещами, в которую на всякий случай положила еще небольшой складной нож с рукоятью из слоновой кости. Они были не слишком дорогими в Нижней Шейсаре, но все же не так уж и дешевы. Иллиана как-то купила себе такой, мечтая научиться защищать себя в случае необходимости.

В жизни этот нож ей так и не пригодился, но чувствовать себя совсем уж беззащитной в чужом мире не хотелось. Поэтому она уверенно запихнула его в сумку, под конец зачем-то кинув туда ещё и небольшую баночку с алым губным воском. Щеки при этом сами собой покраснели, но Иллиана не стала задумываться почему.

Все оставшееся время они с матерью провели вместе, практически не разрывая объятий. Иллиана ещё раз пообещала, что найдет способ связаться с ней, а может, и вовсе уговорит Торриена разрешить им видеться. Даром, что ли, он царевич?

На вопрос, не навредит ли Золотой змей “ее кровиночке”, как сказал Фендор, Иллиана уверенно помотала головой. А затем немного смущённо улыбнулась. И, похоже, мать поняла все без слов. Даже больше, чем могла бы сказать сама Иллиана.

А потому в назначенный час Дарилла даже умудрилась улыбнуться на прощание дочери. И, когда девушка в последний раз обняла Фендора и села в карету под взглядом пары десятков любопытных соседей, на душе было вовсе не так гадко и тоскливо, как могло бы быть.

— Пригляди за мамой, — шепнула она другу, и экипаж двинулся в путь.

Однако, когда огромные металлические колеса застучали по брусчатке, Иллиана вдруг обнаружила, что они едут вовсе не к вратам Верхнего города.

Широкая карета, в которой легко помещались четверо мужчин и сама Иллиана, внезапно поехала в совершенно ином направлении. Когда родной квартал остался позади, девушка выглянула в окно, почти не опасаясь, что ее кто-нибудь узнает. Она осматривала окрестности, пытаясь понять, что за дорогу выбрали ее спутники.

А мужчины сидели молча. Дженмирай Шентарс — на лавке рядом с ней, а трое его подчиненных — напротив. И по их невозмутимым взглядам, изредка скользящим по улицам города, Иллиана сделала вывод, что кучер вряд ли мог ошибиться в выборе дороги.

— Куда мы едем? — осмелилась наконец спросить Иллиана. — Разве мы не должны направляться к вратам в Верхнюю Шейсару?

Трое слуг напротив нее ничем не показали, что слышали вопрос. Они дружно устремили взгляды в пол, сложив руки между коленями.

Однако Шентарс охотно повернулся к ней и проговорил:

— По древней традиции никто не должен видеть, как новая хасси въезжает в город. Ни люди, ни мираи. Избранница попадает прямиком в Царские кущи — самую закрытую и охраняемую часть Шейсары.

— Но… — Иллиана задумалась. — Зачем? Людям и так вход к мираям воспрещён.

Шентарс пожал широкими плечами. Где-то под рубашкой у него на шее звякнула цепь.

— Таков древний порядок, ничего не поделаешь. Раньше считалось, что никто не должен знать, где находится дорога к царскому дворцу.

— То есть мы едем к какой-то особенной дороге? — приподняла бровь девушка, старательно размышляя, где на территории Нижнего города мог находиться еще один путь к землям нагов. Но, как ни старалась, ничего похожего не приходило на ум.

Шентарс же кивнул.

— Есть один секретный проход.

— Правда? — ахнула Иллиана, даже немного подавшись вперед.

Как гласит старая поговорка, “любопытство — хитрый змей, что кусает всех сильней”. Иллиана прекрасно знала, что ее этот змей покусал уже давно.