Рубиновое сердце богини

– Поругались? – догадался Димка. Хорошо, хоть не стал уточнять из-за чего.

Охотник

Нет, вот это невезение. Фатальное невезение, на сутки, всего-навсего на сутки убрали Пыляева, и список «цветовода» едва не пополнился еще одной жертвой. С собакой она погулять, видите ли, вышла. Ей повезло, что череп крепким оказался и что убийцу спугнули раньше, чем он успел довершить начатое, а она о собаке переживает. Собаку, конечно, жалко, животных Антон любил. Но дальше-то что делать? В свете последних событий план выглядел дурацкой авантюрой. Поймать на живца, глупость какая! Это ж надо было до такого додуматься!

Антон совсем не удивился, когда вечером позвонил Пыляев. Может, оно и к лучшему, пускай эта его подружка пересидит недельку-другую в тихом месте, глядишь, чего и прояснится за это время.

По правде говоря, Сапоцкину было немного завидно, вот его бывшая в жизни не полетела бы вызволять его из милиции. Она, видите ли, искренне полагала, что все свои проблемы мужчина должен решать самостоятельно, а любая помощь унизительна. На словах звучало хорошо, а на деле… На деле Антону быстро надоело сражаться с проблемами супруги, мамы супруги, тети супруги, тетиной дочки и целой череды подруг, у которых для решения проблем не было мужа. А Пигалица эта прилетела в отделение и кричала, сама не замечая, что кричит. Пыляев, видите ли, не виноват. А кто виноват? Бухгалтерша, скончавшаяся от сердечного приступа и уже после смерти попавшая в багажник шикарного пыляевского авто?

А еще маньяк этот…

Список подозреваемых сократился. У гражданина Баюна Георгия Алексеевича в двух случаях из четырех имелось алиби, вслед за Георгием Алексеевичем из списка выбыли охранник и курьер, финансовое состояние которых не позволяло покупать дорогие букеты. Значит, остались четверо: Запольский, Пыляев, Сергеев и Алексин. Но на девушку напали, когда Пыляев находился в КПЗ, выходит, он ни при чем? С другой стороны, можно кого-нибудь нанять, заплатить, и жертва осталась жива, что само по себе странно. Нет, рано бывшего однокурсника со счетов сбрасывать. И с Алексиным непонятно получается – как он возле дома оказался? По какому такому делу? Неужели по тому самому, из-за которого Антону не дают работать нормально? Черт бы побрал все спецоперации, вместе взятые.

Пигалица

К утру мои лилии заметно погрустнели, золотые лепестки съежились, и цветы не радовали, а скорее раздражали. Пришлось выбросить, Пыляев довольно хмыкнул. А я неожиданно заробела, вещи собираю, а на душе муторно. Еду неизвестно куда, неизвестно зачем, неизвестно с кем… Это я немного переборщила, очень даже известно.

– А что там, в Выхино?

– Вимино, поселок называется Вимино, – поправил Пыляев. – Там дом.

– Твой?

– Мой.

Бр-р, ну что за существа мужчины, нет бы, взять и толком рассказать, что за дом, откуда, какой, кто в нем живет, если Дамиан почти все время торчит в городе, так приходится каждое слово клещами вытягивать.

– Не бойся, Пигалица, тебе понравится. – Не хотелось бы его разочаровывать, но боюсь… Просто боюсь.

До поселка этого мы добирались почти два часа. За городом красиво. Ни тебе грязи на улицах, когда подтаявший снег, смешиваясь с песком, солью, разлитым бензином и автомобильными маслами, образует желто-черную вонючую жижу, пятна от которой невозможно вывести вплоть до следующей зимы. Ни серых стен с влажными потеками и трещинами на краске, ни чахлых деревьев с обломанными ветвями, ни пробок, ни городской суеты, из-за которой к концу дня окончательно перестаешь соображать, где ты и как тебя зовут.

Именно удивительное спокойствие и бросалось в глаза. Обычная среднестатистическая российская дорога, с «горбатым» асфальтом, частично стершейся разметкой и двумя рядами елочек по обе стороны. Черно-белые поля с беспомощно торчащей из-под влажного весеннего снега травой. Суровый лес, который словно бы пребывает в раздумье, просыпаться ему, соглашаясь с робким теплом мартовского солнца, или еще подождать немного. Серая ворона на проводах, стайка воробьев у деревянного сруба и проржавевший знак автобусной остановки. Другая жизнь, медленная, неторопливая, подчиняющаяся лишь солнцу да собственным глубинным ритмам.

А вот и указатель «Вимино». Черные буквы на белом фоне, рядом кто-то пририсовал смешную рожицу, мне же было не до смеха. Что я буду делать в этой глуши? Тут и телефона, наверное, нету, а в доме, скорее всего, печь, которую придется топить дровами. К печи воображение дорисовало рыжую рогатую корову, толстую свинью, облезлого кота и десяток вечно голодных кур. Напуганная радужной перспективой грядущего фермерства, я решилась спросить:

– Дима, а животные там есть?

– Есть. – И никаких разъяснений, понятно, пугать раньше времени не хочет. За окном машины промелькнули две полуразвалившиеся избушки. Ужас!

– Это старая деревня, – соизволил пояснить Пыляев. – Здесь был когда-то колхоз, но после развала Союза разорился, люди большей частью разъехались. Сам поселок дальше, вообще-то не совсем поселок, пять домов всего, но скоро будет больше. Зона почти заповедная, воздух лучше, чем в санатории, река опять же. Летом вообще благодать, любому курорту сто очков вперед даст, сама увидишь.

И я увидела. Двухэтажный каменный особняк с причудливо изогнутой, наподобие китайской пагоды, крышей, флюгером в виде дракона и балконом, опоясывающим по периметру весь второй этаж. Кот здесь тоже имелся, толстая черная зверюга устроилась на заборе. Признаться, я слегка оробела.

– Ну, Пигалица, приехали. – Дамиан помог выбраться из машины. – Снегу-то намело. Давай, скачи скорее к дому, пока не замерзла, это тебе не город, здесь весна к концу марта начнется. Или вообще в апреле. Зато тогда уж за неделю и снег сойдет, и листья на деревьях появятся, и цветочки всякие. – О чем это он? Слышать не хочу ни о каких цветочках.

– Давай, давай, Мышь, топай.

Куда топать-то? Где у этого монстра вход? Кроме дома за забором, выкрашенным в сдержанный серо-голубой цвет, имелась еще низкая деревянная постройка непонятного предназначения, не то сарай, не то гараж. Снега, кстати, действительно намело, сугробы по колено, а в воздухе, что бы там Пыляев ни говорил, весна носится.

– А вещи?

– Потом принесу. Прошу! – Димка широким жестом распахнул дверь, точнее, попытался, потому что дверь не шелохнулась, а красивая ручка в виде львиной головы с неприличным треском отделилась от матовой поверхности.

– Черт! – Пыляев едва не упал. – Черт знает что! – Уже тише повторил он, разглядывая львиную голову в руке, из двери одиноко торчали два шурупа. – Убью Федора! Ладно, пошли, есть одна идея.

В дом мы все-таки попали, через окно в подвале, и чувствовала я себя молодым вором-домушником, ведомым на дело более старым и опытным партнером. И смешно, и страшно, а вдруг соседи милицию вызовут? Не вызвали. И из подвала мы выбрались, правда, я успела с ног до головы перемазаться в угольной пыли, расшибла колено и поняла, что воровская карьера мне не грозит. Пыляев же, как назло, выглядел свежо и прекрасно, будто в дом вошел по красной дорожке, а не через форточку. И как это у него получается?

Изнутри дом выглядел еще более солидно, чем снаружи. Бело-голубые стены, мебель в стиле конца позапрошлого века, и толстый ковер великолепного светло-бежевого цвета, правда, после того как по нему прошлись мы, ковру требовалась хорошая чистка…

– Давай куртку, – приказал Пыляев, и я подчинилась, страшно подумать, что скажут хозяева этого места, обнаружив в чистом светлом доме неизвестно откуда взявшуюся чумазую девицу.

– Короче, тут холл, столовая, библиотека, там кухня. Жилые комнаты наверху. В комнате для гостей сейчас ремонт, так что поживешь в моей. Пошли, чего встала.