Рубиновое сердце богини

– Смотри, чтоб твой шайтан девочку не напугал! – проворчала тетя Роза. – Только с ним и милуешься, нет бы о сыне подумала.

За столом повисла напряженная тишина. Розалия Алексеевна, сообразив, что сболтнула лишнее, принялась намазывать булочку маслом, причем делала это с таким сосредоточенным видом, что у меня даже мысли не возникло о том, чтобы оторвать даму от сего важного занятия. А госпожа Пыляева вновь надела маску Снежной королевы. Жаль, человеком мне она нравилась гораздо больше.

Так и завтракали в полной тишине.

А Валет оказался совсем не страшным: тонконогий красавец цвета серебра, гордая стать, умные карие глаза, белая грива.

– Чудо! Настоящее чудо!

Конь вежливо наклонил голову, ни дать ни взять великосветская дама, принимающая очередной комплимент. Он знает, что хорош, и гордится этим.

– А погладить можно?

– Лучше угостите. – Анастасия Павловна протянула горбушку черного хлеба. – Нет, Машенька, не так. Положите на ладонь, так ему удобнее, да и ваши пальцы целее будут. – Валет вытянул шею и тихонько заржал – здоровался, а хлеб взял аккуратно, одними губами.

– Вы на нем ездите?

– Да. Раньше каждый день, если погода позволяла, а теперь как получится.

– И мне можно будет? – Неужели мне действительно позволят прокатиться на серебряном чуде? Хоть посидеть на нем? Даже если не позволят, все равно я буду приходить сюда и угощать его хлебом и яблоками.

– Чуть попозже. – Госпожа Пыляева улыбалась. Видно было, что ей приятны и мое удивление, и радость, и желание продолжить знакомство с Валетом. А ведь она чем-то похожа на меня, одинокая, но чересчур гордая, чтобы в этом признаться.

– Ну что, старик, побегать хочешь?

Конь фыркнул.

– Тогда вперед! – Анастасия Павловна распахнула дверь денника. – Машенька, откройте, пожалуйста, ворота.

Я подчинилась. Тяжелые и старые. Здесь, наверно, давно ничего не ремонтировали, зато чисто и пахнет свежим сеном, старым деревом, кожей и хлебом. Странная смесь, но не могу сказать, что неприятная.

Потом мы стояли и смотрели, как конь носится по двору, как брызги снега разлетаются из-под копыт и соседский кот на заборе выгибает спину, возмущенный подобным безобразием.

– Старый он уже, – посетовала Анастасия Павловна, стряхивая с воротника куртки снег. – Почти двадцать лет.

– По виду не скажешь! – Наоборот, мне казалось, что Валету не хватало места во дворе, ему бы за забор, туда, где бескрайние поля, ветер да зыбкая линия горизонта, отделяющая небо от земли.

– Красуется перед новым человеком, он у нас тщеславный. Да и побегать охота, застоялся, бедняга. Сейчас общаться придет. – И точно, набегавшись вволю, конь подошел к нам. Тихонечко заржал и потянулся к карману.

– Угощение выпрашивает, – подсказала Анастасия Павловна. – На, держи, разбойник. Кто опять на клумбах снег стоптал? Будто не знаешь, что Федор увидит – заругает. – Валет затряс головой. Готова поспорить, все он понимал, а на клумбы так вообще специально полез, потому что с неизвестным мне Федором у них своя война, давняя и доставляющая удовольствие обеим враждующим сторонам.

Совсем как у нас с Пыляевым.

– Не замерзли?

– Немного.

– Тогда давайте в дом греться, а я пока Валета поставлю.

Мамочка

Аделаида Викторовна чувствовала себя раздавленной. Жорж рассказал ей все! Правда, которую мальчик скрывал от родной матери, оглушала, и вместе с тем Адочка впервые за тридцать семь лет усомнилась в своей способности защитить ребенка. Георгий рыдал и клялся, что во всем виновата Элла. Но боже мой, разве он не понимал, куда лезет и чем все это может закончиться?

Выходит, не понимал.

Конечно, Георгий такой неопытный, где ему устоять перед соблазном, а теперь, когда пришло время платить по счетам, оказалось, что платить нечем. Несмотря на раздражение и злость, Аделаида Викторовна не собиралась бросать мальчика наедине с его проблемами, более того, она уже примерно знала, как следует поступить, чтобы Жоржа оставили в покое. Мысль об убийстве была ей неприятна, но ради благополучия единственного ребенка Ада готова пойти и не на такое.

Главное – избавиться от камня. В конце концов, именно из-за этого куска крашеного стекла столько проблем возникло. Адочка открыла коробку и полюбовалась содержимым. Пожалуй, насчет стекла она переборщила, рубин стоил всех хлопот, жаль, что придется его отдать, но жизнь Георгия дороже всех камней, вместе взятых.

Охотник

Дни летели, а Антон ничего не понимал и ничего не успевал. Благодаря Димке информации хватало, но что толку, без доказательств она яйца выеденного не стоила. Ну, девушку с линии огня убрали, уже легче.

И с Лютиковой он, кажется, разобрался, но опять-таки одни домыслы, а потому остается ждать да надеяться на чудо. Правда, вместо чудес по расписанию сегодня разговор с господином Баюном, вот уж кто не упустит случая пожаловаться на милицейский произвол. Несмотря на все возмущение, написанное на его интеллигентной роже, Баюн явился вовремя, что весьма похвально.

– Добрый день, Георгий Алексеевич, – вежливо поздоровался Сапоцкин. Георгий Алексеевич нервно кивнул, видать, день для него не такой уж и добрый.

– Итак, Георгий Алексеевич, вы утверждаете, что вечером тринадцатого марта поссорились со своей невестой…

– Это когда Эллу убили? Я просто дату уточняю, – на всякий случай пояснил Баюн, небрежным жестом поправляя прическу. Наконец-то Антон понял, что же его так раздражало в этом типе – внешность. Аккуратная, ухоженная, словно английский газон, и сладкая, как у героя-любовника.

– Да.

– Поссорился.

– Угу. А соседи ваши утверждают, что ничего не слышали.

– А что, собственно говоря, они должны были услышать?

– Обычно, когда двое ссорятся, они разговаривают на повышенных тонах, а стены в домах тонкие…

– Мы с Эллой – не пара алкоголиков, а интеллигентные люди, и отношения выясняли интеллигентно.

– Охотно верю. Значит, криков не было? – Антон постучал ручкой по столу, ему слабо верилось, что можно ссориться тихо, тихий скандал такой же нонсенс, как осторожный тайфун.

– Не было. Я просто разозлился и уехал. На время, сами понимаете, нужно было остыть, мысли в порядок привести…