Рубиновый рассвет. Том I

Но теперь команда смотрела на него иначе.

День выдался долгим. После битвы с Крабом было еще несколько стычек — с блуждающими утопцами, с ползунами, выползавшими из трещин в камнях. Но это уже не было тем адом, что случился утром.

Потерь больше не было, если не считать раненых. Среди них оказались близнецы Дин и Вилли — оба с глубокими порезами от клешней, но, к счастью, живы.

Лагерь разбили в разрушенном доме — вернее, в том, что от него осталось. Стены, наполовину обрушенные, все же давали хоть какую-то защиту от ветра, который гудел между камнями, как призрак.

Команда расползлась по углам.

Лекарь, худой и вечно бледный, суетился между ранеными, накладывая заклинания лечения — его пальцы дрожали от усталости, но он не останавливался.

Кок, толстый и лысый, с лицом, покрытым шрамами от давнего ожога, разделал мясо Краба и теперь варил его в большом котле. Запах был странный — что-то среднее между рыбой и металлом, но после такого дня даже это казалось пиром.

Гилен сидел у костра, чистя копье. Его движения были методичными — он подтачивал зазубренный наконечник, проверял древко на трещины, укреплял обмотку.

Никто не говорил.

Тишину нарушил Гэвин.

Огромный щитовик, чей ростоподобный щит был испещрен свежими царапинами, а короткий меч — еще короче после сегодняшних схваток, глубоко вздохнул и начал петь.

Его голос был низким, грубым, но в нем была мелодия, знакомая каждому моряку.

«Он ловил ветер в ладони, Он звал шторм по имени,Он сказал волнам — «Не бойтесь»,А они ответили — «Жди»…»

Сначала никто не подхватил.

Потом Дирк — тот самый копейщик, что нашел боцмана, запел вторым голосом.

За ним — молодой матрос, что до этого дрожал от страха.

И вот уже весь лагерь пел, даже капитан Мейер, его голос, обычно резкий, теперь звучал тихо, почти задумчиво.

Гилен не пел.

Но он слушал.

И, возможно, впервые за долгое время, чувствовал, что он не один.

Здесь, в тишине полуразрушенного дома, пропитанного запахом сырости и затхлости, члены отряда впервые позволили себе расслабиться после тяжелого дня непрерывной борьбы. Тела ныли от усталости, лица выражали одновременно облегчение и печаль: кто-то тихо шептал молитвы, вспоминая павших друзей, другие молча сидели возле костра, уставившись в огонь.

Ночь опустилась быстро, словно накрывая всех густым покрывалом мрака. Ветеран отряда Грегор взял на себя первую смену караула. Его глаза покраснели от усталости, руки дрожали едва заметно, когда он поправлял оружие. Рядом присел молодой новобранец Сорен, еще недавно полный юношеского задора, теперь выглядел подавленным и растерянным. Плечи Грегора слегка сутулились, будто тяжесть пережитого дня давила сверху невидимой массой. Оба молчали, лишь тихий шелест ветра нарушал монотонность ночи.

Изредка раздавался скрип половиц, стук капель воды с потолка, создавая атмосферу тревожного ожидания. Казалось, даже стены старого здания дышат вместе с людьми, храня воспоминания минувших лет и страданий тех, кто раньше здесь жил. Эта ночь обещала быть особенно долгой и полной воспоминаний, ведь каждый понимал, что завтрашний день снова принесет испытания, и неизвестно, смогут ли они вновь пережить такое же жестокое противостояние.

Тишину ночи разрезал короткий свист — сигнал тревоги, резкий, как удар ножа.

Команда вздрогнула, словно по телу каждого пробежал ток. Сонные, изможденные, они поднимались с земли, хватаясь за оружие. Кто-то ворчал, кто-то шептал проклятия, но все понимали — ночной покой кончился.

Часовой Барнс, прижав ладонь к губам, показал в темноту.

— Голоса. Снаружи.

Гилен прищурился. Его Алый Взгляд прорезал тьму, отметив сорок семь фигур, замерших среди руин. Их ауры мерцали, как блуждающие огни.

— Около пятидесяти, — тихо подтвердил разведчик, вернувшийся с края лагеря.

Капитан Мейер сжал кулаки, его единственный глаз сверкнул в свете угасающего костра.

— Пожрать бы вам тухлых кишков пикси… — выдохнул он так тихо, что услышали только ближайшие.

Он оглядел лагерь — двадцать девять человек, способных держать оружие. Остальные ранены, обескровлены, еле стоят.

Его взгляд скользнул к Гилену — молчаливый, но красноречивый.

Гилен пожал плечами, его голос прозвучал чуть громче шепота:

— Если напасть первыми — будет преимущество. Вряд ли они пришли с визитом вежливости.

Разведчик Кронк, невысокий, юркий, с лицом, скрытым тенью капюшона, выдвинулся вперед:

— Могу выйти, послушаю, о чем говорят…

Капитан резко мотнул головой:

— Нет. Такими толпами не ходят просто так. Это не бандиты…

В воздухе повисло напряжение, густое, как смола.

Кто-то замер в ожидании.

Кто-то сжимал рукоять меча так, что костяшки побелели.

Кто-то шептал молитву.

А тьма за стенами шевелилась, будто живая.

Тьма за стенами вздрогнула от хриплого голоса:

— Эй, червоточины! Вылазьте по одному, с жемчугом в руках — и, может, не придётся вам сегодня познакомиться с адом поближе!

Голос звучал нагло, прожигающе, словно ржавый гвоздь, проведённый по камню.

Капитан Мейер выпрямился, его единственный глаз вспыхнул, как уголь в пепле.

— О, великолепно! — рявкнул он так, что стены задрожали. — Прибыли крысы, возомнившие себя драконами! Если хоть один из вас, одарённых разумом устрицы, осмелится проверить остроту наших клинков — обещаю, ваши матери будут плакать, собирая останки в сито!

Тишина.

Потом смех — грубый, скрежещущий.

Капитан обернулся к своим, его голос теперь шипел, как раскалённое железо в воде:

— Бешеные Псы. Те самые, о которых я говорил ещё в порту. Видимо, решили, что мы — лёгкая добыча.

Он прищурился, будто прокалывая взглядом стены:

— Их главарь — Донован. Старый морской шакал. Бьётся, как демон, и команду себе подбирает соответствующую.

Гилен наклонился чуть ближе, его голос прозвучал тихо, но чётко:

— Среди них есть новички?