Рукопись несбывшихся ожиданий. Таинство посвящения

– Да. Идите и принесите в мою личную ритуальную комнату эликсиры из семнадцатого набора и коробку с камнями стихий овальной огранки. Вы знаете, где они лежат. А я пока приступлю к подготовке тела… эм-м, лер Свон то есть.

Ждать, пока Люций поднимется со скамейки, профессор Аллиэр не был намерен. Он уверенно понёс Милу Свон в своё подземелье, а бедный старший преподаватель кафедры сглаза и проклятий… он смог добраться до ритуальной комнаты только тогда, когда Мила Свон уже спала крепким здоровым сном, и кожа её хоть и выглядела ужасно, но всё же так, как будто её мазали целебным бальзамом не меньше недели.

– Нет, ну вас только за смертью посылать, - фыркнув, прокомментировал его появление профессор.

– А… А вы, - растерялся Люций. Он никак не ожидал увидеть подобное преображение студентки.

– Я уже провёл все необходимые магические манипуляции. Так что зовите лера Сильвера. Думаю, он в состоянии как перенести лер Свон, так и временно уступить ей свою комнату.

– Но… но что именно вы с ней сделали?

– Спросил меня человек, способный только на проклятия, - с презрением проворчал профессор Аллиэр, попутно начиная стягивать с себя тонкие перчатки. – Добейтесь от себя уже хоть чего-нибудь достойного ваших способностей к чёрной магии, тогда, быть может, я и снизойду до объяснений. А сейчас живо идите за лером Сильвером. Мне хочется поскорее закрыть за вами дверь, чтобы хотя бы немного отдохнуть до наступления утра.

Глава 19. Какими бы ни были события, их невозможно забыть. Но их бывает трудно вспомнить…

Проснулась Мила с ужасной болью во всём теле. Причём, действительно во всём. Болело у неё и внутри, и снаружи, а потому неудивительно, что первым делом с губ у неё сам собой сорвался слабый стон. Затем она попыталась снять что-то тяжёлое с лица. Это что-то давило, мешало дыханию. Но, как ни хотелось Миле освободиться, а рука двигалась медленно. Настолько медленно, что Мила едва успела понять, что касается какой-то влажной тряпицы, как вдруг зазвучал требовательный мужской голос.

– Лер Свон, вам не стоит снимать с глаз повязку.

– Мэтр… мэтр Оллен? – догадалась по звуку она.

– Да.

Затем Мила услышала скрип старого стула. Мэтр Оллен, видимо, сел на него, прежде чем начал педантично поправлять тряпицу на её лице. И, хотя действовал он аккуратно, по коже всё равно разлилась ужасная боль. Она заставила девушку запаниковать.

– Мэтр, у меня с лицом всё плохо, да? Скажите как есть, прошу.

– Ну-у, - задумчиво протянул преподаватель, а затем вдруг весело хмыкнул. – Все вы, женщины, всегда об одном и том же. Ваше лицо – это полбеды, лер Свон. Восстановление кожи займёт время, конечно, но вы бы лучше беспокоились за свои лёгкие, глаза и ноги.

– А что с ними? – с ужасом спросила Мила и невольно постаралась пошевелить ступнями. От резкой боли пришлось стиснуть зубы.

– Ваши ноги разъело ядом едва ли не до кости. Лёгкие и так недавно сильно поражены были, их только-только подлечили, как опять. Поэтому их восстановление пойдёт медленно. А глаза просто очень чувствительный орган. Дня три вам точно не стоит их открывать, если, конечно, в будущем вы желаете полноценно вернуть себе зрение.

От сказанного Миле захотелось плакать. Молодая женщина не принадлежала к тому сорту людей, что всегда жалеют себя, но тут… Тут некое чувство обиды сдавило грудь. Слёзы зажгли глаза. Причём боль из-за слёз была такой, что Мила заплакала ещё горше. Её буквально затрясло от рыданий. И, пожалуй, если бы рука мэтра Оллена не легла на её ладонь, то не скоро бы Мила успокоилась.

– Простите, что вы пережили такое, лер Свон, - негромко сказал преподаватель, и его слова вырвали Милу из бездны жалости к самой себе. Она тут же взъелась:

– А вам было бы лучше, если бы не пережила, да?

– Что? – казалось, искренне удивился мэтр Оллен. Он задышал с возмущением, и даже его рука дёрнулась, как если бы он хотел её убрать. Но так было недолго, мужчина быстро успокоился. – Я пытаюсь извиниться перед вами. Если бы я знал, к чему может привести то письмо, то ни за что не передал бы его вам. Мне даже в голову не приходило, что…

Мэтр Оллен замолчал, но большего не требовалось. Мила уже остыла, поняла. Однако, свою ладонь она всё равно отдёрнула. Вовремя. Вскоре по коридору привычно зазвучали лёгкие шаги (в этот самый момент Мила поняла, что она не в лазарете, а на кафедре некромантии), и мэтр Оллен поспешно встал со стула. Он бы всё равно вот-вот убрал свою руку с её, но так… так Мила почувствовала себя лучше и увереннее.

– Как она? – осведомился вошедший.

– Пришла в себя. Да и в целом, мэтр Орион, хотел бы я уметь проводить такие тёмные ритуалы. Это ж результат, которого не всякий маг-целитель за столь короткий срок добьётся. Поэтому вы лучше про своё самочувствие расскажите.

– Если не брать во внимание боль в спине из-за сна на полу этой ужасной кухни, то физически всё более-менее. Завтра на занятия выйду.

– Вы определённо торопитесь.

– Да, но вам известна позиция господина фон Дали по нынешней ситуации. Поэтому выбора у меня нет и остаётся только радоваться, что на сегодня меня всё же оставили в покое. А завтра… Завтра бодрящий эликсир выпью и справлюсь как-нибудь. Чего не справится? Вторник пережить, а там уже и среда, будет время до конца оправиться. Вы про себя подумайте. Чего меня не разбудили? – голос мэтра Ориона звучал с укором. – У вас самого вот-вот занятия начаться должны, а вы всё тут со мной и с лер Свон возитесь. Идите уже.

– Да, вы правы.

Мэтр Оллен начал собирать какие-то вещи. Мила прекрасно слышала, как он ходит по комнате и суетится. Затем привычно щёлкнули пряжки его портфеля, и преподаватель покинул кафедру некромантии. Но Мила не осталась одна. Старый стул снова скрипнул, на этот раз на него сел мэтр Орион.

– Лер Свон, вы не спите?

– Нет.

«Боюсь, что с такой болью без помощи магии и не засну», - при этом с тоской подумалось ей.

– Тогда ответьте на мою догадку. Это мэтр Оллен вам письмо передал?

– Эм-м? – промычала Мила. Она удивилась, да и не пришла ещё к выводу «закладывать» ей своего преподавателя по целительству или нет. Всё же он извинился, а это дорогого стоило.

– Меня насторожила его участливость. Даже для самого верного своей профессии целителя странно неотлучно сидеть у ненавистного ему пациента. Поэтому что скажете, прав я?

Мила молчала, и её молчание было понятнее тысячи слов. Мэтр Орион тяжело вздохнул и пробубнил что-то себе под нос. Кажется что-то вроде «и как же это его угораздило?». Но Мила не прислушивалась. Она о другом глубоко задумалась, о том, что было для неё более важно.

– Мэтр Орион, а почему я не в лазарете? – спросила она с замиранием сердца. – Это потому… потому что ни лера Грумберга, ни лера Далберга не обвинят, да? Это мне десятки пропусков поставят, а они нормально учиться будут?

В её голосе звенела обида. Мила спрашивала, а сама всё больше и больше злилась. Она нисколько не сомневалась, что ещё и виноватой останется в произошедшем. И, увы, мэтр Орион не особо-то опроверг её опасения.

– К сожалению, всё почти так, лер Свон. Прогулы вам не поставят, тут я убедил господина фон Дали проявить к вам милосердие. Причиной вашего отсутствия будет считаться рецидив из-за недавнего отравления. Но в остальном… В остальном ваши одногруппники будут наказаны иначе, чем бы вам хотелось.