Руководство по системной поведенченской психотерапии

Классическими примерами такой ситуации являются в числе прочего брак или переезд на новое, формально более привлекательное место жительства. Поскольку в обоих указанных случаях происходит переформирование целого спектра различных динамических стереотипов, этот процесс крайне травматичен для организации психического. Процессы аккомодации и ассимиляции переживают фазу своей сильнейшей напряженности, однако оцениваются (осознаются) эти факты (брак, переезд и т. п.) как благоприятные. Возникающие здесь противоречия и разрывы, как правило, достаточно быстро обнаруживаются в виде разнообразных проявлений дезадаптации. В иных случаях они создают своеобразные «болезненные очаги», которые дадут о себе знать в другое время, а возможно, и в другом «месте» психического. Совершенно аналогичную ситуацию может вызвать у кого-нибудь из родителей и выход дочери замуж (женитьба сына): внешне («сознательно») благоприятное событие создает эффект критического перенапряжения сложившихся динамических стереотипов «схемы».

Возможен и совершенно противоположный вариант, когда те или иные события, которые не представляют собой существенной угрозы существующим динамическим стереотипам «схемы», отображающей фактическую действительность, оказываются оцененными (осознаются) как чрезвычайно серьезные и болезненные. В этом случае аберрации элементов «картины» психического (означающих, суждений и т. п.) способны вызвать существенную детонацию в «схеме», что влечет за собой избыточные искажения в отображении ею фактической действительности.

Примечательным примером таких событий является давно назревший и уже фактически состоявшийся развод (супруги или уже не живут вместе, или ведут раздельное хозяйство, или практически не общаются, не имеют сексуальных отношений), но, вдруг, юридически оформляют этот развод. С точки зрения состояния подавляющего большинства динамических стереотипов «схемы» это обстоятельство никак не должно создавать «узлы» напряженности, даже напротив. Однако аберрации «картины», спровоцированные этим «сознательным» фактом, могут возыметь деструктивный эффект и способны вызвать очевидную дезадаптацию. К числу аналогичных примеров относится также и смерть кого-нибудь из близких родственников (например, родителей или детей), которые давно уже живут отдельно, может быть, в другом городе, стране, встречаются крайне редко, связи между ними ослаблены, а может быть, и крайне враждебные. Однако «осознание» факта этой смерти (что опять же для подавляющего большинства динамических стереотипов «схемы» не является существенным событием) может стать тем «очагом напряженности» в «картине», который вызывает (множеством различных способов) выраженную психическую дезадаптацию, возникновение невротического симптома и т. п.

Весьма существенным аспектом является и факт («конфликт»), находящийся в основании «культурно-исторической психологии» Л.С. Выготского, факт «противоречия или столкновения природного и исторического, примитивного и культурного, органического и социального»³⁸⁰ в процессе онтогенетического формирования личности. Иными словами, ребенок в процессе своего взросления движется по двум направлениям – развивается как биологическое существо и формируется как социальное; разумеется, эти аспекты сопричастны и во многом взаимообусловлены, однако они существенно различны, поэтому интегральная структура никогда не является непротиворечивой [131] ³⁸¹.

131

В этом смысле критика концепции Л.С. Выготского, предпринятая в этом отношении М. Коулом, представляется по меньшей мере забавной.

С другой стороны, К. Ясперс, утверждая аналогичный тезис (и даже усиливая его) о том, что «влечения и инстинкты следуют своим, сложным путем, без всякой помощи со стороны сознания», полагает, что «сознание» может использовать «интенцию для их активации или сдерживания». А потому «психическое здоровье состоит в беспрерывном сознательно-бессознательном взаимодействии на всех уровнях вплоть до явных волевых актов». Иными словами, бессознательные процессы являются «мобильными и пластичными», они «не механистичны», а потому могут «контролироваться сознанием» и не способны «ни овладеть им, ни ускользнуть от него»³⁸². Однако нельзя не признать, что желаемое выдается К. Ясперсом за действительное. Значительное число моментов, продиктованных различиями («генетическими») корней этих двух «сторон» («линий») поведения (что акцентировал Л.С. Выготский), лишают человека возможности такого непосредственного владения своей психикой. Именно этот аспект и должен быть прояснен сейчас самым основательным образом.

Конечно, то, как человек отображает фактическую действительность («схема»), в значительной степени зависит от его представлений об этом отображении («картина»). Однако поскольку «картина» (система означающих) усваивается человеком посредством языка, а язык не существует в качестве отдельных означающих (денотативные значения), но предполагает уже и формы их употребления (коннотации и мировоззренческие установки), укорененные в данной культуре, то понятно, что представления («картина») отдельно взятого человека зачастую не соответствуют реальному положению дел в его же «схеме», отображающей, пусть и со вторичными искажениями, исходящими от «картины», но фактическую действительность. Весьма иллюстративным примером этого феномена является отношение «советских граждан» к вопросам сексуальной жизни и разнообразия форм сексуального поведения, равно как и состояние этого же вопроса у представителей «постперестроечного поколения», но здесь уже в обратном смысле³⁸³.

Таким образом, в отношениях «картины» и «схемы» возникают четыре «критические точки».

Во-первых, неверное («ошибочное» или «мнимое») означение («картина») означаемого («схема») в самых разных вариантах, закономерно влекущее за собой дезадаптивное поведение (действия).

Во-вторых, аберрации «картины» могут не соответствовать положению дел в «схеме» (предполагается несуществующее, ожидается невозможное, предлагается неосуществимое и т. п.).

В-третьих, структура «картины» блокирует поведение (действия), которое ей не соответствует, но предполагается «схемой» (собственно психическим) данного человека (образно выражаясь, «картина» не визирует определенные проявления «схемы»).

Наконец, в-четвертых, связи «картины» и «схемы» в определенном аспекте оказываются не достаточными для того, чтобы «картина» могла препятствовать (блокировать) поведению, исходящему от «схемы». Это взаимоопределяющее влияние «картины» и «схемы» отнюдь не формального свойства, оно носит системный и целостный характер.

Фактическую значимость отношений «картины» и «схемы» можно продемонстрировать на следующем примере. Каннибализм не может «уместиться» в «картине» цивилизованного человека, что, впрочем, вовсе не лишает его физиологической возможности есть человеческое мясо («схема»). Однако вследствие «неуместимости» данного поведения в его «картине» накормленный таким мясом человек и осведомленный потом о предмете принятой им пищи будет проявлять физиологические реакции тошноты, рвоты и т. п. (психически опосредованная активность «схемы» психического). Другим, может быть, менее показательным, но крайне типичным примером другого свойства отношений «картины» и «схемы» является следующий. Поскольку слово «предатель» вне зависимости от контекста имеет негативную коннотацию, то даже «предатель» «врага» или «злодея» уже не рассматривается в качестве порядочного человека, если же назвать такое «предательство» «геройством», то ситуация меняется диаметрально противоположным образом.

Перечисленные «критические точки» несоответствия «картины» и «схемы» приводят к значительному числу дезадаптивных феноменов, которые в силу понятных причин (относительное тождество коннотативных смыслов в данном культурном пространстве) остаются, как правило, незамеченными (или намеренно игнорируются даже психотерапевтами, тогда как для пациентов они и вовсе «нормальны»). Однако эта «незамеченность» выливается затем в чувство неудовлетворенности собой, другими, а также миром событий и явлений, о чем свидетельствует целый спектр сложноорганизованных чувств негативного свойства: тревога, тоска, апатия, депрессия и т. п.

Соответственно указанным «критическим точкам»³⁸⁴ существуют четыре дезадаптивных механизма.

Во-первых, «перверсионный» (от лат. – «перевернутый») – когда поведение человека определяется аберрациями «картины» (сознанием), которые действительно противоречат структуре «схемы». Данный вариант возможен, когда человек поступает так, «как считает (ощущает, воспринимает, оценивает) правильным» («картина»), однако его действия не соответствуют фактическим потребностям его «схемы», не оформленным в процессе онтогенетического развития в соответствующие динамические стереотипы. Примером такого поведения может стать латентный гомосексуал, что часто наблюдается у истероидных психопатов. Крайне характерной чертой здесь является формирование «гомофобической идеологии», которая призвана «защитить» аберрациями «картины» указанное лицо от собственных потребностей, принадлежащих «схеме». Аналогичный феномен описан З. Фрейдом как механизм «сопротивления», который, с точки зрения психоанализа, формируется под влиянием «Я» больного («которое не хочет прекратить вытеснения, благодаря которым оно выделилось из своего первоначального состояния») и сексуальных влечений («которые не хотят отказаться от замещающего удовлетворения до тех пор, пока неизвестно, даст ли реальный мир что-нибудь лучшее»)³⁸⁵.

Во-вторых, «девиантный» (от лат. – «отклоняющийся») – когда аберрации «картины» определяют поведение человека в соответствии с предполагаемыми иллюзорными целями, которые не могут быть достигнуты в данной «схеме». Подобный вариант возможен, когда существующие динамические стереотипы и доминанты «схемы» получили «ошибочное» означение («картина»). В результате в «картине» формируется (аберрации ее элементов) такая «идеология» поведения, которая не может привести к желаемым (ожидаемым, «рисуемым») целям по причине этой «ошибки» означения. В качестве примеров можно привести означение болей при межреберной невралгии как кардиальных, а истерических припадков – как приступов эпилепсии с вытекающим отсюда «страхом смерти» и соответствующими реакциями. К числу других вариантов дезадаптивного поведения этой группы можно отнести ожидание «рыцаря на белом коне» женщиной или состояние мужчины, ожидающего от жены поведения, свойственного матери, и т. п. Однако еще более существенной проблемой этого рода является так называемая «метафизическая интоксикация», актуальная ныне в связи с общей мистификацией сознания граждан РФ³⁸⁶.