Русь (Часть 1)

Пришедшие бросили свои лопаты на зеленый бугор над колодезем и начали свертывать папироски, ожидая, когда подойдут остальные и кстати обсудят предстоящее дело.

– Его бы надо изладиться как-нибудь так устроить, чтоб - одно слово!.. Тут бугор этот скопать, а там насыпать, чтоб въезд хороший был.

– И щебнем убить.

– Да и колодезь тоже пора бы зацепить, а то уж там зелень какая-то вредная завелась. Хоть бы какой черт догадался, взял бы грабли да выскреб. А то привезешь домой кадушку, так там не вода, а одни какие-то гнезда плавают.

– Дойдет черед и до него...

Все мирно разговаривали, сидели, курили, сплевывая в траву, и изредка поглядывали на солнце.

– Что за народ, нет того, чтобы всем дружно собираться.

– Время еще слава богу... солнце высоко, - замечал кто-нибудь.

– Захар Алексеич, ты где ж пропадаешь?
– сказал староста, когда Захар Алексеич в своем рваном полушубке и старой шапке, сгорбясь, подошел с лопатой в руке и, почесывая плечо, оглядывал собравшихся.
– Когда тебе сказано было приходить?

– Ась?
– сказал Захар Алексеич, не сразу найдя глазами того, кто ему это сказал.

– Когда было сказано приходить?
– повторил громче староста.

– Когда... после обедни, - отвечал как-то нехотя Захар Алексеич, не глядя на спрашивав-шего и выискивая местечко, где бы положить лопату и присесть.

– И до вечера все будет - после обедни.

– Успеется, и так еще не все собрались.

– Всяк должен знать за себя, - сказал строго лавочник, - а то один другого ждет, до вечера всех не соберешь.

– Ну что ж, начинать так начинать...

– Дай остальные-то подойдут, что ж мы, работники, что ли, на них?!

– Братцы, дело обчественное, - сказал кротко и убедительно Степан, для чего-то держа шапку у груди и оглядывая всех, - мы изделаем, а всем польза будет.

– Пользу делай для людей, которые дельные, а не для лежебоков, ответил, не взглянув на него, лавочник.

– Вот черти-то!
– пятерых вся деревня жди, - говорили разные голоса. Послать бы за ними...

– Посылать нечего, не господа, сами должны знать.

– Вот Фома Коротенький идет.

Фома Коротенький шел куда-то мимо в своих лапотках и с палочкой. Проходя, он снял шапку и посмотрел с таким видом, как будто удивляясь, зачем столько народу собралось.

На него тоже посмотрели, соображая, куда это он снарядился.

– Братцы, что это собрались?
– спросил он, уже пройдя несколько шагов и повернувшись.

– А ты куда направился?

– Да так, в слободку, насчет сапог узнать.

– А мост-то кто за тебя чинить будет?

– Ой, братец ты мой, из ума вон!
– сказал Фома, взмахнув руками. Надо, видно, за лопатой бежать.

– Вот и собирай тут их, чертей безголовых! А сам же глотку на сходке драл.

Уж принесли водки в стеклянной зеленоватой бутыли, на горлышко которой был надет опрокинутый толстый стаканчик. Еще подошел один человек. Недоставало четверых.

– Четверо, а всю деревню заставляют ждать.

– Эх, начали бы дружно, живо обладили и пошли бы себе домой, говорили с разных сторон.
– А то у людей праздник, а мы, как каторжные, и неизвестно, до каких пор тут сидеть.

– Нешто с этим народом что сделаешь?

– А тут бы и дела-то всего на два часа.

– Ежели всей деревней, то и в один кончили бы.

– А вот уже третий час сидим зря из-за четверых остолопов.

– Вон, идет один!
– крикнул кто-то.

– Да это опять Фома Коротенький.

– Э, чтоб тебя черти взяли, зря только мотается перед глазами.

– Солнце еще далеко до обеда, - сказал Захар Алексеич.

– Оно и прошлый год так-то далеко было, - ответил кто-то.

Все посматривали на бутыль с водкой, которую по заведенному порядку должны были распить после работы.

– Уж давно бы пили, сидели...
– сказал нетерпеливо кузнец.

– Вот четыре остолопа завелись на всю деревню, а из-за них хорошее дело стоит.

– Выпить бы уж, что ли?..
– сказал голос сзади.

Все замолчали.

– Не порядок бы до работы-то пить...

– По одной - ничего...
– сказал еще чей-то нерешительный голос.

– Про одну никто и не говорит; по одной отчего не выпить?

– Ну, вали!
– отозвались дружно все.

Торопливо уселись в кружок, подбирая ноги и оглядываясь; четверть наклонилась с колена к стаканчику, и прозрачная зеленоватая влага забулькала. И пошли сниматься шапки и крестить-ся лбы.

– Веселей дело-то пошло!
– сказал Сенька, подготовительно потирая руки, когда очередь дошла уже до его соседа.

– Как же можно...

Когда допивали последнее, пришли остальные четверо и, увидев, что тут уж кончают, в один голос вскрикнули:

– Ай, уж отделали мостик-то? Подождите, а мы-то!..

– Ждали уж...
– сказал Сенька, принимая налитый стаканчик, - теперь вы подождите. Ну-ка, господи благослови, как бы не поперхнуться...

– Семеро одного не ждут, - сказал кузнец, следующий по очереди за Сенькой.

Когда выпили последнее, разливавший водку Николка-сапожник, опрокинув и приподняв бутыль, постучал по дну, как бы показывая всем, что кончено.

– Верно, Николай Савельич, без ошибки!
– сказал Сенька.

И разговор пошел веселей.

Захар Алексеич, никогда не торопившийся с начатием дела, тут первый посмотрел, прищурив глаз на солнце, и сказал:

– Чтой-то солнце-то, знать, уже за обед перешло?

– Хватился, дядя, - сказал кузнец.

– Начинать, что-ли?..
– сказал голос сзади.

Все молчали.

– Что ж начинать-то, - сказал Захар Алексеич, - начать начнешь, а до вечера все равно не кончишь. Нешто тут мало работы? Тут и землю копать надо, и дорогу ровнять...