Русь (Часть 1)

А может быть, она сейчас и не спит. И ему хотелось, чтобы она выглянула в окно и неожи-данно увидела, что он стоит ночью один в саду и смотрит на ее окна.

Он спустился по березовой аллее к пруду в широкую лощину, по берегам которой стояли редкие березы, освещенные слабым светом неполной луны. Над прудом мелькали летучие мыши. И ему уже мгновениями казалось, что он не в усадьбе Ольги Петровны, а неизвестно где - один с этим небом и этой теплой ночью.

И еще больше он понял Валентина, что значит жить вольной жизнью, без всякой привязан-ности к своему очагу и к определенному клочку земли. Без всяких обязательств перед людьми, перед своей совестью, долгом, всякими законами. И теперь уже совсем ясно созрела мысль и решение, с которым он ехал к Валентину.

"А как же Ирина?.." - мелькнула у него на одну секунду мысль.

– Ну, это как-нибудь там устроится, - сказал вслух Митенька, употребив эту фразу, как обычное разрешение всяких трудностей и сложных вопросов.
– Я заеду к ней завтра, - там видно будет.

Он пошел к дому, чтобы лечь спать, и, взойдя на горку, остановился еще раз окинуть все взглядом.

Под горой неясно виднелся пруд; за ним в просвете аллеи - поле ржи, блестевшее от месяца, и поперек аллеи неподвижно лежали лунные тени.

Все было тихо, как бывает в предрассветный час, когда ночная жизнь как бы умолкает и затихает перед утром. И оттого еще значительнее кажется великий покой ночи.

Митенька ощупью прошел в темноте по коридору, закрыл окно и лег спать.

LI

На следующий день было второе и последнее в этом месяце заседание Общества.

Главный вопрос о цели и задачах Общества так и остался неразрешенным, благодаря тому, что все собрание по этому вопросу раскололось на две половины.

Одна половина стояла за то, чтобы делать то, что выполнимо в условиях момента, в мест-ном масштабе и в пределах нужд настоящего момента, держась принципа постепенности и рамок дозволенного законом.

Другая половина, совершенно несогласная в целях Общества с первой, не признавала для себя возможной никакой работы в условиях местных, в рамках, дозволенных законом, совершен-но отрицала принцип постепенности и нужды настоящего момента.

К первой половине примкнули: Щербаков, Левашев, Павел Иванович и плешивый раздра-жительный дворянин. Потом Валентин записал Петрушу, сказав ему, что это необходимо в виду его большого практического ума.

Петруша, уже начавший поддаваться своей обычной болезни, которая всегда наступала у него в моменты, требующие умственного напряжения, - не протестовал и, только махнув рукой, уселся поудобнее, чтобы при случае не клевать носом в спинку впереди стоявшего стула.

Купцы сидели на своем конце стола молча и неподвижно, устремляя взгляд на того, кто говорил, и не выражая на своих лицах ни одобрения, ни порицания. А когда им задали вопрос, какого они мнения держатся в данном случае, купцы только переглянулись и ничего не сказали.

Когда им растолковали, что требуется определить свою позицию и что не примкнут ли они к первой партии, - купцы, узнав, что в этой партии сам предводитель, и посоветовавшись вполголоса между собою, сказали, что они присоединяются к первой партии. Но, когда их стали записывать, они испугались и просили пропустить их без записи.

Их успокоили, сказав, что будет сделано, как они хотят. И когда их испуг прошел, то один, торговавший лесом, в серой суконной поддевке, с розовым лицом и сильно растущей курчавой молодой бородой, сказал, подмигнув соседу:

– В партию к самому предводителю попали. Одной чести не оберешься.

– Они честь и сделают, а потом в карман залезут, - тихо и неодобрительно заметил другой, - учены уж были...

Когда спросили приехавшего после всех Владимира Мозжухина, в какую сторону склоняет-ся его мнение, Владимир, очевидно, по дороге завернувший к какому-нибудь приятелю и потому румяный более обыкновенного, взмахнув шапкой, крикнул:

– Я с общим мнением согласен. Ура!..

Ему, во-первых, разъяснили, что он только же что приехал и, следовательно, не мог знать, каково это общее мнение. Тем более что как раз этого общего мнения и не было. А кстати дали понять, что его ура здесь совсем ни к селу, ни к городу.

– Ну, черт ее... все равно, записывай куда-нибудь, - сказал смущенно Владимир Алексан-дру Павловичу. И, махнув рукой, подсел к компании Валентина.

Александр Павлович подумал и записал его в одну партию с купцами. Когда он спросил Владимира, не имеет ли он чего-нибудь против этого, Владимир, поднявшись с места, махнул рукой и сказал:

– Ладно, сойдет...

Во главе другой партии, не признававшей возможности никакой работы в условиях данного момента и в рамках, дозволенных законом, стали Авенир и дворянин в куцем пиджачке.

Авенир во вступительной речи сказал, что они не будут трусливо оглядываться на условия момента и приспособляться к какому-то домашнему масштабу.

– Ибо перед русским народом стоят задачи, не укладывающиеся ни в какой масштаб! Для нас лучше ничего не делать, чем приспособляться и идти на компромисс. Русская интеллигенция поистине может гордиться тем, что никаких компромиссов не принимала и что в ней всегда была дерзновенная свобода, какой нет нигде.

Сзади закричали браво и застучали стульями.

– Председатель, требуйте ближе к делу!
– крикнули со стороны дворянской партии.

Павел Иванович, сидя на председательском кресле с высокой спинкой, все время строго и сосредоточенно нахмурившись, слушал оратора, слегка закинув назад голову, чтобы лучше видеть через пенсне. При крике с дворянской стороны он оглянулся на задних и позвонил. Потом обратился к оратору:

– Прошу говорить ближе к делу. При чем тут русская интеллегенция, когда наше Общество призвано обсуждать местные нужды текущего момента?

– Ага! Опять местные нужды?
– крикнули сзади.

– Привыкли на веревочке ходить...

Щербаков, сидевший рядом с Павлом Ивановичем в роли его охранителя, схватив из его рук звонок и зверски оглянувшись назад, позвонил.

Но тут Авенир, несмотря на звонок, быстро, чтобы его не успели остановить, выпалил залпом:

– Мы протестуем! Нам здесь затыкают рот и лишают священного права... Нет, вам, трусливые умеренные души, не погасить нашего огня, который горит в нас и будет гореть, несмотря ни на что!
– кричал он при поднявшихся криках, мотая головой, как бы показывая этим, что, сколько бы они ни кричали, он свое доскажет до конца.
– Пусть тогда увидит весь мир, как здесь лучшим людям, авангарду общества, связывают руки...
– и Авенир, весь красный, быстро сел, отирая со лба пот платком.

– Далеко хватил про весь мир-то, - заметил вполголоса Владимир.

– Нет, хорошо, - сказал Валентин, - зато видна широта кругозора.

– Я, брат, без этого не могу, - отвечал Авенир, взяв платок в левую руку и вытирая смокшую шею.
– Или всё, или ничего! На сладкой водице нас не поймаешь. Ни в чем не согла-симся. Мы им мозги прочистим, - прибавил он, сидя уже на месте, но беспокойно выглядывая из-за спин вперед.

Направление двух основных половин Общества определилось: они не сходились ни в целях, ни в средствах. И стали по отношению друг к другу в диаметрально противоположном направ-лении.