Русь. Строительство империи 2

Да уж, плохенький из него администратор. И как только старостой стал?

Сегодня мы решили продолжить обустраиваться в лагере. У меня еще было время. Наим драганских воинов закончится только через четыре дня. Так что, денек ничего не решит.

Вечером, когда Громила пришел в себя, я навестил его. Он сидел на лавке, потирая ушибленную голову. Милава дала ему настойку. Я думаю, что сотрясение головы он заработал. Но вроде не тошнило бугая.

— Ты стал другим, — пробормотал он, глядя на меня с нескрываемым удивлением. — Вчера ты дрался, как мальчишка. А сегодня…

— Второй ранг, — улыбнулся я. — Это тебе не шутки.

— Второй ранг… — повторил Громила, словно пробуя слово на вкус. — Ясно…

Что ему ясно — не понятно. А в детали я не вдавался. Пусть думает что это и как с этим жить.

Мы еще долго разговаривали с ним. Оказалось, что Громила, несмотря на свой грозный вид, был вполне разумным человеком. Он рассказал мне, что Душан запугал все Совиное и люди просто боялись ему перечить. Громила признался, что сам он наемник, поэтому что прикажут, то он и делает.

Мы просидели с Громилой до поздней ночи. Огонь потрескивал в костре. Шумел ветер, словно подпевая нашим разговорам. Лагерь потихоньку засыпал. Ратибор и Добрыня внимательно слушали исповедь Громилы.

— Знаешь, Антон, — начал Громила, прихлебывая пиво, — ты первый, кто не испугался меня.

Я хмыкнул. Ну да, с такой рожей я бы не хотел встретиться в темноте. А ведь мы так и встретились с бугаем. Мой дружиннику чуть со страху не обделались.

— А внешность, похоже, обманчива, — усмехнулся я. — За грозной оболочкой скрывается вполне себе разумный человек.

Громила улыбнулся.

— Разумный, может, и да. Но жизнь меня многому научила. Я наемник, Антон. А доля наемника такова, что как скажет хозяин, так и надо делать. Вот и Душан нанял меня для охраны. И платил хорошо, не скажу ничего плохого.

— А совесть тебя не мучила, когда вы на Березовку шли? — спросил я.

Громила вздохнул.

— Совесть? — он горько усмехнулся. — Совесть сыта не будет. У меня семья, староста Антон. Жена, дети. Их кормить надо. А работа наемника — опасная и грязная, но деньги приносит. Вот и выбираешь меньшее из зол.

— Понимаю, — кивнул я.

— Уговор, — тихо сказал Громила. — Уговор есть уговор. А нарушение его — это смерть. Не только для меня, но и для моей семьи.

— А сейчас? — спросил я. — Сейчас ты пленник. Уговор как сейчас действует?

Громила посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом.

— А ты прав, — сказал он наконец. — Пленение разрывает уговор. Если, конечно, меня не выкупят.

— Не выкупят, — уверенно сказал я. — У Душана на это денег не хватит. Я заломлю такую цену… скажем, сто гривен. Нравится цифра? Мне вот нравится.

Громила усмехнулся.

— Сто гривен? — он покачал головой. — Да он за меня и полгривны не даст. Он жадный до невозможности.

— Вот и прекрасно, — сказал я. — Значит, ты свободен. От уговора, от Душана… от всего.

Громила молчал некоторое время, разглядывая свои мозолистые руки.

— И что мне теперь делать? — спросил он наконец.

— А что ты умеешь делать лучше всего? — спросил я в ответ.

— Драться, — не задумываясь ответил Громила. — И защищать.

— Тогда защищай Березовку, — предложил я. — Нам нужны хорошие воины. А ты, как я убедился, воин отличный. И я готов тебе платить. Не сто гривен, конечно, но достаточно, чтобы прокормить семью.

Громила снова замолчал, обдумывая мое предложение. Я не торопил его. Я видел, что он колеблется. И понимал почему. Ему было нелегко сменить сторону, предать своего бывшего хозяина, пусть даже такого как Душан.

Хотя по здешним законам, это уже не предательство. Но морально — да, тяжело было, видимо.

— А моя семья? — спросил он наконец. — Они в Совином. Душан может…

— Мы перевезем твою семью в Березовку, — прервал я его. — Я дам вам дом, землю. Они будут в безопасности.

Глаза Громилы блеснули.

— Ты не шутишь, староста?

— Какие еще шутки? Я абсолютно серьзно, — кивнул я.

Громила резко встал и протянул мне руку.

— Договорились, староста Антон. Я с вами.

Я пожал ему руку. В эту ночь родилась не только новая жизнь для Громилы, но и новая сила для Березовки. Мы еще немного посидели, обсуждая детали переезда его семьи и будущие обязанности Громилы в Березовке. Когда он ушел, у костра остались только я, Добрыня и Ратибор.

— Ну, что скажешь? — спросил я, глядя на Добрыню. Тот все это время молчал, наблюдая за нашим разговором с Громилой с каким-то недоверием.

— Добрыня хмыкнул и отпил глоток пива.

— Не знаю, Антон. Как-то все это… слишком быстро. Вчера он на нас с топором кидался, а сегодня уже наш союзник. Не верю я ему.

— А я верю, — неожиданно сказал Ратибор. Он сидел немного в стороне, погруженный в свои мысли.

— Ты-то откуда знаешь? — удивился Добрыня. — Ты ж с ним двух слов не связал.

Ратибор загадочно улыбнулся.

— Голоса мне сказали, — прошептал он.

Добрыня удивленно посмотрел на него. Я же уже привык к странностям Ратибора.

— Голоса? Какие голоса?

— Ну… они… они в моей голове, — пояснил Ратибор. — Они говорят, что Громила — хороший человек. Просто не на той стороне был. А теперь он с нами. И он нам поможет.

— Его голоса еще ни разу не подводили, — улыбаясь заявил я, обращаясь к Добрыне.

Добрыня задумался.

— Но все равно… я буду за ним присматривать. На всякий случай.

— Присматривай, — согласился я. — Перестраховка никогда не помешает. Но я думаю, что Громила будет нам верным союзником. Он опытный воин, знает эти земли. И, судя по всему, он действительно хороший человек.

Мы еще долго обсуждали наши дальнейшие планы, и чем дальше, тем больше я укреплялся во мнении, что принятие Громилы в наши ряды — это правильное решение.

Лагерь засыпал. Дозорные патрулировали периметр. Добрыня улегся спать неподалеку, а Ратибор, бормоча что-то про благосклонность духов, устроился на ночлег у костра.

Небо было усыпано звездами, воздух наполнен ночной прохладой и запахом скошенной травы. Устроившись на свежем сене под навесом, я закрыл глаза, наслаждаясь тишиной и покоем. День был долгим и напряженным, но закончился он хорошо. Мы не приобрели мощного воина в лице Громилы.