Русь. Строительство империи 2

— Но… — попытался возразить Прохор.

— Никаких «но», — громко сказал я. — Это мое последнее слово. И передай Душану, что если он хочет войны, то он ее получит.

Прохор, видимо, понял, что спорить бесполезно.

В это время голос подал верзила:

— Я хочу схватки! — прокричал Громила, его голос раскатился по полю. — Не в темноте, как амбарные мыши, а при свете дня! Здесь и сейчас!

Громила, широко расставив ноги и сжав топор, говорил таким тоном, будто решение было принято давно, а сейчас лишь требовалась формальность. Его брови сложились галочкой.

— Ты что, смеешься? — улыбнулся я, — мало вчера отхватил?

Прохор с улыбкой кивнул, будто поддерживая странную идею своего товарища. Неподалеку Ратибор оскалился, а Добрыня, напротив, печально вздохнул.

— Хорошо, — произнес я, не отводя взгляда от Громилы. — Если ты так этого хочешь, я не откажусь.

Я достал свой топор наблюдая за тем, как Громила с предвкушением крутит в руках свое оружие. Хорошо, что меч оставил, а то я им не очень хорошо пользуюсь, даже не пробовал его в бою. Вчерашний бой хоть и закончился моей победой, но сегодня все будет по-другому.

Ратибор, ухмылялся поглядывая на Громилу. Я сжимал рукоять боевого топора. Ощущение холодного металла в руке придало уверенности. Я вышел вперед, навстречу Громиле. Между нами осталось метров пять — расстояние, достаточное для первого удара.

— Готов отведать березовского железа, верзила? — крикнул я, чтобы мой голос был слышен и моим людям, и совинцам.

Громила расхохотался.

— Ты вчерашний бой забыл, что ли, щенок? Сейчас ты не с толпой дружинников, а один на один!

Вот дурак. Он выдал нашу схватку как бой его одного со всеми моими дружинниками. Подло, однако.

— Врать — не хорошо, — холодно ответил я.

Громила взревел и бросился на меня, занося топор для рубящего удара сверху вниз. Вчера этот прием сработал бы, но сегодня все иначе. Мой боевой навык достиг второго ранга, и я видел и чувствовал каждый взмах и движение противника. Я легко уклонился от удара, делая шаг в сторону, и тут же контратаковал, целясь в незащищенное ребро.

Громила, не ожидая такой скорости реакции, едва успел подставить свой топор для блока. Звук удара металла о металл разнесся по полю. Сила удара была такой, что у меня зазвенело в ушах. Громила пошатнулся, но устоял на ногах.

— Что за…? — пробормотал он, удивленно глядя на меня. — Ты… ты… Как?!

— Как-как? Вот так, — усмехнулся я, делая выпад вперед.

Мой топор просвистел в воздухе, целясь в колено Громилы. Тот отпрыгнул назад, чудом избежав удара. Я не дал ему передышки, атакуя серией быстрых, коротких выпадов. Громила с трудом блокировал их, отступая все дальше и дальше.

— Он что, издевается над ним? — слышал я голос Добрыни.

— Давай, Староста! Покажи этому верзиле, где раки зимуют! — кричали мои люди.

С частокола доносились выкрики поддержки Громилы, но они были гораздо тише и неувереннее. Видно, что совинцы деморализованы.

Мой топор мелькал в воздухе. Вчера я с трудом парировал его удары, а сегодня чувствовал, что вижу их. Второй ранг открыл мне совершенно иное понимание боя. Я чувствовал точку баланса оружия, как продолжение собственной руки, и мог менять направление удара в последнюю секунду.

Громила пытался взять прежний напор, но я уже не был тем же противником, что вчера. Его рубящий удар сверху я встретил не блоком, а «мельницей» — быстрым вращением топора вокруг себя, отклонив летящее острие. В тот же миг, используя инерцию вращения, я нанес короткий, резкий удар в предплечье Громилы. Он зарычал от боли и инстинктивно отдернул руку. А ведь я еще сместил острие, чтобы попало обухом. Не знаю почему, но мне не хотелось калечить, а тем более убивать этого большого воина.

Я мгновенно сократил дистанцию, скользнув вперед почти вплотную к нему, и применил сделал подсечку — низкий удар обухом топора по голени ведущей ноги. Громила пошатнулся, теряя равновесие. Я не дал ему опомниться, и следующим движением, используя прием «перехват», перекинул топор в левую руку и нанес удар в бок Громилы, целясь под ребра. Удара как такового не последовало. В последний момент я затормозил движение, остановив топор в паре сантиметров от его тела. Громила застыл, ожидая удара, понимая, что оказалсяполностью в моей власти.

— Ты… ты играешь со мной? — прохрипел он, с трудом переводя дыхание.

— Просто показываю разницу между боем впотьмах и боем при солнце, — усмехнулся я, отступая на шаг.

Я подождал пока богатырь поднимется на ноги.

Отступив, я снова взял топор в правую руку и, используя круговым ударом, атаковал плашмя по топору Громилы. От сильного удара его топор вылетел из рук и с лязгом упал на землю. Громила остался безоружным.

— Это еще не все, — сказал я, поднимая свой топор над головой. — Есть еще один прием, который я приберег специально для тебя.

Я применил прием «удар с разворотом», резко развернувшись на 180 градусов и нанеся мощный удар ногой в прыжке, челюсть Громилы соприкоснулась с носком. Он даже не успел вскрикнуть, просто рухнул на землю как подкошенный.

Я опустил топор и обвел взглядом поле боя. Мои люди ликовали, а совинцы стояли в оцепенении. Громила, их самый сильный воин, был повержен. И не просто повержен в честном бою, а буквально разгромлен. Это наверняка произвело на них гораздо большее впечатление, чем просто победа. Это была демонстрация силы, демонстрация превосходства. Они это запомнят.

Но на этом ничего не закончилось. Этот бугай очнулся и попытался встать. Его глаза покраснели. Я был удивлен. Как можно было так быстро очухаться? Я же видел, как его вырубило буквально на ногах.

Я решил закончить этот бой. Сделав обманное движение, я заставил Громилу раскрыться, а затем нанес мощный удар в голову. Громила не успел среагировать. Его топор вылетел из рук, а сам он рухнул на землю. На этот раз он точно был без сознания.

— Все кончено, — сказал я, опуская топор.

Мои люди взревели от восторга. Со стороны частокола послышались разочарованные крики. Прохор стоял, бледный как полотно.

Я подошел к лежащему Громиле.

— Отнесите его в к нам в лагерь, — сказал я, обращаясь к своим людям. — Пусть отлежится.

— А что с Совиным делать будем? — спросил Добрыня.

— Поговорим с Прохором, — ответил я. — Думаю, он теперь более сговорчив будет.

Прохор, действительно, был готов на все, лишь бы избежать войны. Моя демонстрация силы его потрясла. Но он боялся Душана, поэтому буркнув что-то невразумительное, он ушел, сверкая пятками. Даже не возмутился тем, что Громилу, по сути, пленили.