Русская мера: vers libre

3. Наблюдательный пост № 71

Совы спят среди лоз дикого винограда, Блестят эвкалиптовые рощи, А с минарета – голос. У каждой жизни – свой миг. Подсолнухи Поднимают лики к утренней заре, Когда коровы мычат на загаженном лугу. Я увидел его в тени. Я следил за ним сквозь кружок света — Прицел моей винтовки. Его песнь Дребезжала на крылышках москитов. Мой ум прояснился начисто.

4. Там, где кончается телеметрия

Такова жизнь: мы занимаемся любовью, и сухие простыни потрескивают голубыми искрами. Вода скользит струйка за струйкой по окаменевшему лицу. Мы делим длинную ночь Вздохов. А когда мертвые заговаривают с нами, мы просим их подождать, быть терпеливыми, поскольку ночь все еще наша на плоских крышах Аль Маабади в узоре трассирующих огней, падающих вокруг нас.

5. Сюда, пуля

Если мое тело – это то, чего ты алчешь, тогда вот тебе моя кость и хрящ, и плоть, вот предмет твоих желаний – сломанная ключица, открытые клапаны аорты, скачок мысли через синаптическую щель. Вот всплеск адреналина, который ты жаждешь, этот неумолимый полет, этот безумный удар в теплую кровь. И держу пари, ты не закончишь то, что начала. Потому что здесь, пуля, именно здесь я покончу со словом, что ты несешь, свистя в воздухе, именно здесь я успею отпеть холодный пищевод ствола, спустив курок своего языка среди винтовых нарезов, что внутри меня, каждый новый виток закручен все глубже, потому что здесь, пуля, именно здесь неминуемо кончается мир.

6. Вскрытие

Сержант Гарса, специалист похоронной команды из Миссури, включает музыку, чтобы послушать в небе реет длинная черная туча, милая, пока она рассекает остроконечным скальпелем от ключицы до брюшины, от мечевидного отростка вниз по гладкой коже живота, привнося свет в большую полость тела, в глубокую плоть, где она обрезает связки, охватывающие сердце, поднимает его в своих перчатках, взвешивая и измеряя этот орган, она уже не может не представлять, как часто оно билось, когда он впервые поцеловал Шону Аллен, или как оно тяжелело от виски и от того, что его удручало. То, что Гарса держит в своих руках, 34 года жизни, прахом будет предано земле и морю, если нам повезет, кем-нибудь, как она, тихо напевающим песенку: в небе реет длинная черная туча, погода портится, и вот-вот разверзнется ад, моя малышка милая, сладкая.

2010

Маска смерти Эбера

Я встретил его в писательском дворике на Звенигородской улице. Была поздняя петербургская осень, и бледный свет вечернего фонаря превращал его лицо в потустороннюю маску смерти. Но я все же узнал его – это был канадский профессор Луи-Филипп Эбер, который пытался найти самую верную формулу поэзии в ходе старения и приближения смерти.

1. Центр города

Я иду по своему городу как по кладбищу повсюду бумажные листы они белые ветер их вырвал фонари белые листья зеленые мусорные баки ветер ворует нотариальные документы с красными печатями у них круглые глаза чтобы смотреть на вас я иду по центру города я ищу центр моей жизни и нахожу только пустоту нет ничего, что движется за оконными стеклами целое человечество было госпитализировано я еще слышу вдалеке как трезвонят кареты скорой помощи я иду по своей пустоте в центре города я вижу, как едут кареты и мертвецы за стеклами подают мне знаки, проезжая они жестикулируют, они воют так, чтобы я не услышал, как они воют они подают мне знак подняться если я правильно понял но я ничего не понял я иду по центру города я еще под землей когда, выходя из метро наверху эскалатора меня толкают в спину лихорадочное солнце меня ждет с огненными жезлами с миллиардами карманных фонариков я иду по центру города еще одна ночь, еще один год прожить среди проклятых

2. Украсить цветами радуги

Шар украсился цветами радуги как глаз на тебя смотрит рука на тебе берет тебя под руку стеклянный шар катится по земле ищет лунку, куда нырнуть рука на твоем плече мешает тебе двигаться мешает тебе поднять его жить никогда, должно быть не было так тяжело и умереть так легко

3. Бог отправился за покупками

Бог ушел ты отдаешь себе отчет? Бог отправился за покупками Он сел в свою большую машину Он расположился за рулем Он опустил стекло Он вдохнул воздух городской окраины, милое дело широко раскрытыми ноздрями и уехал оставив нас здесь одних своих старых детей своих настолько старых детей что у них больше не получается нормально ходить Бог уехал на машине Он направляется в торговый центр Он ищет любовь в баках со скидкой в то время как в общей палате беззубо шамкают старую молитву

4. Она приближалась

Она приближалась выставив вперед крючковатый палец как если бы шла за своим желтым ногтем она тряслась, скорее всего от злобы так, что он спрашивал себя не собирается ли она рухнуть у него на глазах оставив в воздухе рядом с сердцем обвиняющий перст еще несколько мгновений после ее смерти ноготь упрямится впиваясь в ее грудь царапая глубоко сдирая кожу чтобы пустить кровь ее уже здесь больше нет он напрасно напрягает глаза открывает рот как если бы собирался вот-вот заговорить ее здесь больше нет колдуньи из Белоснежки — из одного фильма Диснея что идет по телевизору ноготь, впившийся в грудь еще странное ощущение что изображение пропало до того как телевизор был выключен

5. Маска смерти

Этим вечером в день всех Святых ты надел маску смерти твои зубы, твои отверстые глаза твои ноздри, как пустоты твой впалый нос челюсть, которая лязгает зубами да, лязгает зубами они врезались в мою память ты надел маску смерти какой странный маскарадный костюм я сказал какой странный ты меня прервал нет маскарадного костюма нет призрачной уловки одна голая правда я и есть смерть я и есть твоя смерть я и есть то, чем мы являемся когда нас больше нет

6. Почему мертвецам всегда везет в карты?

Им больше не надо есть им больше не надо пить они никогда не голодны они никогда не испытывают жажду они не едят на завтрак мюсли Корн Флейкс ни жареное мясо с белым сдобным хлебом они носят вышедшие из моды одежды и старые башмаки которые всегда напоминают минувший год им вдосталь хватает сосредоточенности их не беспокоят подозрительные звуки они всегда занимаются своим делом у них нет ни планов, ни тревог по поводу завтра ни страха быть умерщвленными если они слишком много проиграли или выиграли у них остаются воспоминания они не говорят глупостей их рот открыт и ни одно слово не срывается с уст у них никогда нет желания они не встают ночью, чтобы пойти в туалет они прикидываются глухими, но все слышат их усталость глубока и они презирают изнурение молодости и леность стариков им не надо дышать они не двигаются они не переворачиваются в своей постели, вздрагивая они не шумят они скрываются под землей они ждут, они терпеливы они не совершают ни единой ошибки мертвецы невозмутимы ничего не написано на их лице если только это не глубокая ненависть живых которые их раздражают и которых они считают слишком шумными