Русские писатели XVII века

Летом 1680 года царь, участвуя в крестном ходе, увидел девушку, которая ему понравилась. Он поручил своему постельничему И. М. Языкову узнать, кто это. Оказалось, что это Агафья Семеновна Грушецкая, живет она у своей родной тетки в доме думного дьяка Семена Ивановича Заборовского, происходит из незнатного рода, выходцев из Польши. По обычаю царь собрал на смотрины около двадцати дочерей бояр и выбрал понравившуюся ему Грушецкую, к великому неудовольствию Милославского, надеявшегося, что царь женится на его родственнице. Милославский попытался очернить и Грушецкую, и ее мать, но за свою клевету жестоко поплатился и был удален от двора.

18 июля 1680 года произошло бракосочетание царя с Агафьей Грушецкой. Оно было весьма скромно, без обычного великолепия. Симеон по болезни не присутствовал ни на венчании в церкви, ни на праздничном обеде.

Через месяц с небольшим, 25 августа 1680 года, Симеон скончался, не доведя до конца многих начатых им дел. Он был погребен в Заиконоспасском монастыре.

Царь Федор Алексеевич поручил Медведеву написать стихотворную надгробную надпись. Тот представил 14 вариантов краткой эпитафии, однако ни один из них не был принят царем. Тогда С. Медведев написал большую эпитафию, в которой подробно и полно были охарактеризованы жизнь и труды Полоцкого. Медведев называет его прежде всего славным учителем, полезным и церкви и государству, богословом, проповедником, хранившим мудрость и правду, одаренным многими способностями…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

…В лето от сотворения мира 7198-е, а по новому летосчислению в году 1690 состоялся на святой Руси церковный собор. Он был собран в трудное и мятежное время. Только что был подавлен мятеж 1689 года, из Москвы были изгнаны иезуиты. Волновались народные массы, с оружием в руках вышли на улицы столицы стрельцы… Во главе русской церкви в это время стоял девятый патриарх всероссийский Иоаким, из рода можайских дворян Савеловых. Умный и властный князь церкви, гонитель раскольников, фанатичный защитник православия против все усиливающегося влияния Запада, Иоаким призвал на собор архиереев и все московское духовенство. На соборе торжественно осудили учение «папежников» — то есть сторонников римского папы. «Смущение» в православной церкви началось в Москве из-за вопроса о так называемом «времени пресуществления св. даров». По учению христианской церкви во время богослужения (литургии), при так называемой евхаристийной молитве происходит пресуществление (то есть превращение) хлеба и вина в истинное тело и кровь Христа. Так вот в конце XVII века возник богословский спор: во время каких слов этой молитвы вполне реальные хлеб и вино, употребляемые в богослужении, превращаются в тело и кровь бога? Странно и удивительно читать в наши дни, что из-за такого чисто внешнего, формального повода возникла страстная и непримиримая полемика, в которой обе стороны упрекали друг друга в вероотступничестве. Случилось так, что Полоцкий в вопросе о времени пресуществления занял позицию, отличную от официальной церковной точки зрения, за что был осужден (правда, уже посмертно) церковью, а его сочинения были признаны еретическими.

Полемизируя, уже посмертно, с книгой Полоцкого «Венец веры кафолическия», патриарх Иоаким писал, что она сплетена не из прекрасных цветов православного богословия, а из бодливого терния (то есть сорняков) западных новшеств, из вымышлений «Скотовых, Аквиновых, Анзелмовых» и тем подобных еретических блудословий» [42] . С кем же сравнивал Полоцкого воинствующий церковник? Вымышления Аквиновы — это учение Фомы Аквината (или Аквинского), выдающегося представителя средневековой схоластики, стремившегося к гармонии между философией и религией, между знанием и верой. Ансельм Кентерберийский — средневековый богослов и философ, один из ярых сторонников политики римского папы, провозглашавшего господство католической церкви и подчинение ей светской власти. И, наконец, Скотовы вымышления — взгляды Иоанна Дунса Скота, шотландского философа-схоласта. Он стремился отделить философию от теологии. Карл Маркс сказал о Скоте, что он «заставлял самоё теологиюпроповедовать материализм» [43] .

42

«Остен. Памятник русской духовной письменности XVII века». Казань, 1865, стр. 132–133.

43

К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 2, изд. 2, стр. 142.

По поручению патриарха Иоакима монах Чудовского монастыря Евфимий сделал подробный разбор богословских работ Симеона Полоцкого и пришел к выводу, что большая часть его сочинений полна всевозможных еретических высказываний и мыслей. Церковных мракобесов возмущало многое, в том числе взгляды Полоцкого на супружескую жизнь, его вполне естественное преклонение перед красотой человеческого обнаженного тела. Иоаким же ссылался на пример Адама и Евы, которые, «по осуждению бога за преступление заповеди, сотворили себе из листьев пояса и закрыли половые органы, чтобы их друг у друга не видеть, и с тех пор зовут их срамные или постыдные члены».

Книги Полоцкого были торжественно преданы анафеме, патриарх Иоаким не разрешил использовать их в проповеднической практике, признал негодной и ложной его «Псалтырь рифмотворную», а сочинения Полоцкого вообще было запрещено упоминать, как еретические.

Имя Полоцкого было забыто, о его месте в истории русской культуры говорили только в тех случаях, когда речь шла о воспитании и обучений царских детей. Громадное поэтическое наследие Симеона никем долгое время не изучалось.

Даже и тогда, когда Полоцкий был вновь «открыт», историки и филологи неоднократно называли его «писателем без читателя». В самом деле, писал он преимущественно для царя и его семейства — следовательно, все подносные «книжицы» [44] могли стать известны в лучшем случае весьма ограниченному кругу придворных. «Вертоград многоцветный» он подготовил к изданию, но выпустить не успел, «Рифмологион» не был доведен даже и до такой степени готовности. Кто же читал творения Полоцкого, какой резонанс они имели в общественно-политической жизни страны, какое влияние оказали па последующее развитие поэзии, драматургии, проповеднической литературы?

44

В настоящее время нам известны пять таких «книжиц»: «Благоприветствие… царю Алексею Михайловичу о новом богом дарованном сыне государе нашем царевиче и великом князе Симеоне Алексеевиче» (1665 г.); «Орел российский» (1667 г.); «Френы или Плачи всех санов и чинов православного Российского царства о смерти… царицы Марии Ильиничны» (1669 г.); «Глас последний ко господу богу царя Алексея Михайловича» (1676 г.) и «Гусль доброгласная» (1676 г.).

Чтобы решить эту проблему, надо в первую очередь изучить судьбу оставшегося от Полоцкого литературного наследия, как рукописного, так и печатного.

Следует прежде всего отметить, что, несмотря на анафему, которой были преданы взгляды и труды С. Полоцкого на соборе 1690 года, несмотря на строгий запрет, наложенный церковью на его «Псалтырь рифмотворную» и сборники проповедей, в некоторых монастырских библиотеках имелись книги поэта. Так, например, «Вечеря душевная» хранилась в библиотеках С.-Петербургской духовной академии, Козельской Введенской Оптиной пустыни, Ниловой пустыни, Калужского Знаменского монастыря, Александрова Свирского монастыря, Троице-Сергиевой лавры. «Обед душевный» находился в свое время в библиотеках Кириллова монастыря, С.-Петербургской духовной академии, Кутеинского Успенского монастыря, Николы на Перерве и т. д.

Книги Полоцкого после его смерти были пожертвованы царями Федором, Петром и Иоанном в Нилову пустынь, в Антониево-Сийский монастырь. Интересны записи, в которых выражено отношение к книгам Полоцкого. Так, на одном из экземпляров «Обеда душевного» написано:

С начала до конца за сим «Обедом» я сидел, Для тела и души приятну пищу ел.

Тихвинскаго большего монастыря белой священник Иоанн Семенов Троицкий. 1812 года марта 22 дня.

Хвалу достойную сего отца творенью Едва ли из смертных кто удобен восписать Все им говорено по силе вдохновенья, Бог дух святой один ее лишь может знать.

Показателен тот факт, что не только проповеднические книги Полоцкого пользовались большой популярностью, его богословские труды, в частности «Жезл правления», заботливо хранились в библиотеках монастырей и духовных академий.

Но не только лица духовного сословия читали книги Полоцкого. В 1689 году один экземпляр «Жезла правления» был собственностью крестьянина: «[7]197-го (1689) году октября в 21 день подписал Понойской волости житель Воскресенской крестьянин Ивашко Горьев сын Русев, а дал сию книгу Варзежаной волости патриархов крестьянин Павел Литов сын Москвитин, а дал в прошлом во сто девять первом году (1683 г.) августа в 16 день». Дошедшие до нас экземпляры «Жезла правления» принадлежали в конце XVII века стольнику, приказному человеку, а затем купцу, в XVIII веке этой книгой владели канцеляристы, мещане, священники. Ею расплачивались за долги.

Особенно интересен один экземпляр «Жезла правления». На этой книге сделана запись владельца этой книги о его нелегкой судьбе: «Ивашко Иванов сын по благословению отца своего священноинока Иосифа и дяди своего священноиерея Мартинияна Иванова по назову Окоемовых, а по новыя прозови Шатрикова адал за сию книгу в тетратех двадцеть алтын, а переплетал сию книгу вдовой поп Мартиниян сам про себя. А держать нам, братиям, сия книга сами про себя, а без ведома друг друга нам сию книгу не продать, ни заложить.

А хто в сию книгу каким вымыслом ложно вступитца и утаит у себя или потпишет, и на нем буди клятва господня и казнь, яко же на Анании и жене его Сапфири, утаивши цену села своего и пред ногами апостол восприяша себе от бога казнь и смерть своего ради утаения. А сия книга «Жезл правления» не продана, не заложена никому по 190 год. А во 190-м году по указу преосвященного Корнилия митрополита Новгородцкаго и великолуцкого по грамоте борошенмой чернца Михаила Шатрикова переписали, и в казну взяли. А что борошну [45] есть, и той роспись в крепостныя казны у старца Максима роспись, и[з] бороше остался и сия книга Жезл. А меня, чер[н]ца Михаила, повезли в крестной монастырь под начало до его, великого архиерея, указу, до разрешения и прощения, взят на збережение в казну».

45

Борошна— мелкие пожитки, личные вещи.