Русский агент Аненербе

Генрих Гиммлер сидел на массивном деревянном троне, который, по легендам, некогда принадлежал саксонскому королю Генриху Птицелову. Лебедев знал из архивных показаний бывших нацистов, что рейхсфюрер испытывал невероятную, особую любовь к этому трону. Конечно трудно подтвердить его подлинность, но именно сам Черный Герцог Гиммлер не сомневался в его принадлежности.

Искусно вырезанный из тёмного дуба, массивный и внушительный трон, с высокими резными спинками, украшенными виньетками в виде орлов и германскими рунами стоял почти по середине огромной комнаты. Несмотря на вековую патину, оставленную временем, он выглядел очень внушительно. Рукояти хоть и грубые, но элегантные, изображали львиные головы с оскаленными зубами. Человек стоящий перед троном смотрел в глаза им и казалось, что львы будто охраняли сидящего в нём властителя. Основания массивных ножек, вырезанные в виде волчьих лап, символизировали ассоциацию трона с древнегерманской мощью и агрессивностью.

В комнате царил полумрак, освещаемый лишь светом факелов и свечей из темного воска. Лебедев и Манфред фон Кнобельсдорф тихо вошли и остановились.

Гиммлер восседал прямо, сдержанно и почти статично, его поза показывала абсолютную уверенность. Тонкие руки покоились на подлокотниках трона, а пальцы, подрагивая, едва касались резных фигур львов. Он был в черной форме СС старого образца с серебряными цепями и галунами. Отсветы факельных огней и свечей играли на отполированных до блеска черных сапогах. На боку покоился знаменитый серебряный кинжал СС со свастикой.

«Вот же блять…», — вздохнул про себя Лебедев, впрочем, он вел себя, тихо стараясь не привлекать внимание сидящего на троне.

Гиммлер, обладающий достаточно жалким физическим телосложением — долговязый и худой, казалось, полностью растворился в древнем величии, которое, по его мнению, передавал трон. Многие, кто видел его на троне, отмечали его необыкновенное преображение — место не только возвышало его физически, но и усиливало его внутреннее ощущение принадлежности к древнему арийскому наследию, которое он будет возрождать, не считаясь ни с какими жертвами. Бледное, вытянутое лицо застыло в бесстрастной маске, а очки с круглой металлической оправой создавали выпуклую тень на впалых щеках и только глаза — холодные, колючие — выдавали его напряжённое внутреннее состояние.

Человек, по чьему приказу убили миллионы человек, подвергая мучительной смерти, верил, что сидит на троне короля Генриха Птицелова не случайно. Для Гиммлера этот трон был не просто артефактом, а дарованным лично ему символом преемственности силы древних германцев. Он истово верил, что трон германского короля из прошлого, воплотился в сакральный ключ, открывающий ему, и только ему, мистическую власть на создание своего ордена — современное воплощение древнего духовного союза.

Факелы мерцали, и свет в зале то гас, то разгорался вновь, заставляя смешанные тени на троне, оживать причудливой игрой, словно полупрозрачные образы прошлого вели мистический хоровод вокруг сидящего рейхсфюрера. Гиммлер слегка склонил голову с закрытыми глазами, погрузившись в свои мысли. Он даже не заметил вошедших людей.

«Ты наверное видишь себя не просто рейхсфюрером СС и охранителем наследия саксонских королей, древним жрецом старинной веры, пророческой фигурой — ты наверное фанатично убежден, что ты есть вселенский „Избранный“, перст древних богов», — думал Лебедев, глядя, как завороженный, на этот перфоманс мистического фарса, — «Господи милосердный, какой же ужас рождается и выходит из бездны, когда ты по ошибке, даешь абсолютную власть над Жизнью человеку одержимому лживыми призраками прошлого…»

Наконец Гиммлер вышел из транса.

Глава 14

— Мой дорогой Франц подойдите, — голос Гиммлера был низким, но чётким, проникающим в самые глубины сознания.

Лебедев, решительно поборол свой внутренний трепет и уже без тени замешательства шагнул к трону.

— Хайль Гитлер! — вскинул он руку в нацистском салюте.

Гиммлер коротко, как показалось Константину, пренебрежительно, кивнул в знак приветствия и вяло поднял руку салютуя, потом жестом предложил ему сесть напротив, на небольшой стул в готическом стиле. Между ними пролегало расстояние всего в несколько шагов, но эти шаги разделяли целую пропасть — пропасть власти, иерархии, мистического тщеславия и идеологической дисциплины.

— Мой дорогой Франц, ваше появление здесь, — начал Гиммлер, приняв более свободную позу и скрестив пальцы перед собой, — говорит о том, что вы, как мой самый способный сотрудник, готовы вновь доказать свою преданность Рейху. Однако это место не для праздных разговоров и тем более не для констатации ошибок, как считают некоторые… Что вы нашли мой дорогой Франц?

Он говорил ровным и очень спокойным голосом, но каждая фраза была точна. Гиммлер внимательно смотрел на Лебедева.

Константин достал портфель и положив его на колени и кратко изложил информацию о своем посещении концлагеря. Он коснулся лишь общих событий не касаясь главного. В ходе разговора он отметил удивительную манеру Гиммлера: рейхсфюрер, в отличие от других высокопоставленных офицеров рейха, абсолютно не повышал голос, не доминировал грубой силой — его власть заключалась, в другом, в жуткой, почти дьявольской, беспристрастности и методичной расчетливости.

Наконец Лебедев приступил к самой непростой части разговора: он спас девушку из концлагеря, еврейку, чьи пророчества имели двойственное звучание и были похожи больше, как гипнотические видения или глубокие предсказания будущего. Именно ради нее он, понимая опасность, бросил вызов доктрине самого жестокого режима и должен убедить человека ведущего непреклонную борьбу на уничтожение с еврейским народом.

— Рейхсфюрер, — начал он, сдержанно склонив голову, — благодарю вас за возможность вести это дело. Я осознаю, что то, о чем сейчас пойдет речь, произведет впечатление, почти противоречащее нашей текущей политике, но я прошу прежде выслушать меня, как вы это всегда делали.

Гиммлер слегка приподнял бровь, посмотрев на Франца, как будто уже решая, стоит ли ему тратить на это время. Легкий жест его руки — дал знак, продолжить.

— Девушка, о которой мы с вами говорили, еврейка.

Лебедев сделал едва заметную паузу и внимательно посмотрел на Гиммлера.

«Ну да, ты все это уже давно знаешь… Но хочешь услышать мой вариант истории», — подумал Лебедев.

— На первый взгляд непримечательная еврейская женщина…

— Ганс Лориц сказал, что она довольно красивая еврейская женщина, если такой эпитет применим к расе недочеловеков.

— Вы правы. И это суждение коменданта лагеря, — парировал Лебедев, — меня интересует исключительно одно: она обладает необычайным даром. Она говорит о будущем. И ее слова… предельно точны, в них есть признаки пророчества.

Гиммлер слегка нахмурился, но губы его остались плотно сжатыми.

— Мой дорогой Франц, вы понимаете, насколько опасно то, что сейчас говорите? — его ледяной голос прорезал тишину, — если вы согласны, что она из тех, кого мы считаем недочеловеками, и при этом убеждены, что она обладает даром, который может быть полезен Рейху… Или даже выше, предначертано ей судьбой?

— Да, рейхсфюрер. Позвольте объяснить почему я сделал такие выводы. Я провел анализ её предсказаний. Заметьте, только тех, что она давала на допросе в Гестано. Мизерную часть… Например, она сказала, что Германия создаст оружие, о котором до сих пор не знает мир. «Оружие, способное разрушать города нажатием одной кнопки,» — её слова. Она говорила о реактивных снарядах, что смогут достигать берегов Англии и даже Америки. Она вещала о том, как новые технологии станут сокрушительной силой, перед которой никто не сможет устоять. Эта девушка утверждает, что это время скоро придёт, что именно Третий Рейх будет первым, кто воплотит подобные идеи. Но! — Лебедев сделал паузу, — Германия не успеет ими воспользоваться… Будет уже поздно…