Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2
Шрифт:
— Могу я узнать, ваше превосходительство, откуда до вас донесся слух об исчезновении моего сына, графа Болеслава Ржевусского?
— Случайно в зале первого класса вокзала до меня долетели обрывки разговора компании молодых людей, принадлежащих, по-видимому, к лучшему обществу Варшавы.
— Прошу извинить пана... pardon, генерала, но мне было бы любопытно узнать, отчего вы так заинтересованы участью пропавшего, как вы говорите, моего сына?
— Если вам угодно, я скажу вам совершенно откровенно. Совсем недавно судьба подарила мне случай спасти от смертельной опасности исчезнувшего таинственным образом сына петербургского
— Я знаю об этом вашем блестящем розыске, — почему-то очень взволнованно проговорил старый граф.
— Тем лучше. Так вот, когда я услышал об исчезновении вашего сына, у меня мелькнула мысль: а что, если и в данном случае мы имеем дело с каким-нибудь тайным преступлением? Я поспешил приехать к вам, граф, и, признаюсь, ожидал с вашей стороны более любезного приема. Прошу вас не забывать, что я действую совершенно бескорыстно.
Старый магнат взволнованно приподнялся с золоченого кресла и стал нервно ходить по залу. Видимо, какая-то упорная, глухая борьба происходила в его душе. Казалось, что он хочет что-то сказать своему непрошеному гостю, но то, что боролось в нем, противилось этому. Путилин сидел бесстрастно-спокойный, скрестив руки на груди.
Вдруг старый граф круто остановился перед Путилиным и хрипло произнес:
— Да, мой сын, единственный сын, исчез бесследно вот уже девять дней...
— И вас не тревожит это исчезновение, граф?
Горький смех, в котором зазвенели сарказм, гнев, обида, тревога, разнесся эхом по залу замка.
— А, будь вы кто хотите — пан, генерал, черт или святой, — но я вам скажу, что не тревожусь особенно потому, что знаю, где находится мой сын!
Граф хрустнул пальцами.
— Вы... вы знаете, где находится ваш сын? — в сильнейшем изумлении даже привстал Путилин.
— Да. Лучше, чем кто-либо, лучше, чем сыскная полиция всего мира.
— Вы простите меня, граф, но — ради Бога! — почему же вы не пытаетесь отыскать его, вызволить из того плена, куда он попал по неосторожности или же неосмотрительности? Еще раз повторяю, мои, может быть, нескромные вопросы продиктованы только чувством искреннего желания помочь вашей беде.
— Га! — вырвалось у старого Ржевусского. — Вы спрашиваете, почему я не делаю попытки спасти моего сына, мою гордость, мою единственную утеху в жизни? Извольте, я вам скажу тоже откровенно — потому что это бесполезно, потому что этого плена желал и добивался мой сын.
— Я вас не понимаю, граф... — искренне вырвалось у Путилина.
Жилы напряглись на шее и висках магната.
— Его сгубила проклятая любовь! Исчезновение Болеслава — дело рук проклятых Ракитиных.
— Что?! — переспросил Путилин. Он провел рукой по лбу, словно стараясь привести свои мысли в порядок.
Граф Ржевусский с удивлением посмотрел на него.
— Что с вами?
— Вы... Вы даете мне честное, благородное слово графа Ржевусского, что все, что вы сказали сейчас, — святая правда?
— Я никогда не лгал! — гордо ответил варшавский феодал.
— В таком случае... Я боюсь, что ваш сын действительно или уже погиб, или на краю гибели.
— Во имя Пречистой Девы, что означают ваши слова?! Вы что-нибудь знаете?
Как изменилось это холодное, надменное лицо! Сколько чисто отцовской любви и страха засветилось в его глазах!
— Знаю. Слушайте, граф.
Путилин шаг за шагом начал рассказывать ошеломленному графу о приезде
Ракитина, о том, как этот человек умолял его спасти молодого человека.— Это... Это правда?
Лицо графа было смертельно бледно. Пот проступил на лбу.
— Правда, граф.
Магнат оперся обеими руками на маленький золоченый столик.
— Так... так где же мой сын, ваше превосходительство? — с ужасом прошептал он.
— Вот для того, чтобы узнать это, я и приехал к вам в Варшаву. Как видите, ваше сиятельство, моя профессия не всегда заслуживает такого обидно-пренебрежительного отношения, каким вы одарили ее.
Граф, взволнованный, подошел к Путилину.
— Простите меня. Вы, как умный человек, отлично поймете чувства, которые обуревали меня. Я против этого брака. Кто может осудить меня за это? Разве не каждый отец относится ревниво к своему детищу?
— Простите, граф, теперь нам некогда говорить об этом, надо спасать вашего сына.
— Да-да! — рванулся польский магнат к своему врагу — начальнику русской сыскной полиции. — Теперь и я вас умоляю, спасите Болеслава! Я весь к вашим услугам. Угодно переехать из гостиницы в мой замок? Распоряжайтесь, как вам угодно.
— Благодарю вас, но как раз этого не надо делать. Если вам угодно, чтобы я спас вашего сына, — если только это не поздно, — я вас попрошу держать мой приезд в Варшаву в полной тайне. Я буду являться к вам, когда мне потребуется. Мой пароль: «Рго Christo morior» — «Умираю за Христа».
Путилин, сопровождаемый графом, направился к двери. В ту секунду, когда он взялся за дверную ручку, послышался голос:
— Libertas, serenissime? [3]
— Amen! — ответил граф. — Аминь!
3
Свободны, ваша светлость? (лат.).
Мгновенным движением Путилин прикрыл рукой свой орден.
Дверь отворилась, и на пороге показался упитанный патер, который громко по-польски обратился к магнату:
— Имею высокое счастье откланяться вашему ясновельможному сиятельству...
Глава 4
ТАЙНЫЙ ТРИБУНАЛ СВЯТЫХ ОТЦОВ
Низкая сырая комната со сводчатым потолком тонула в полумраке. В этой тьме скрывались очертания каких-то странных, непонятных предметов: высокой лестницы, жерновов, жаровен, колодок. Чем-то бесконечно унылым, страшным веяло от всей обстановки этого непонятного помещения.
Колеблющийся свет длинных толстых свечей, вставленных в высокие канделябры, бросал багровые блики на каменные стены, сводчатый потолок, с которого порой сбегали капли воды и падали со стуком на плиты комнаты.
За длинным столом, на котором горели эти странные свечи, сидело семь человек, все с характерными лицами иезуитов в обычных сутанах.
— Итак, — начал сидевший посередине стола высокий худощавый человек в фиолетовой сутане, к которому особенно почтительно относились остальные присутствовавшие, — сегодня нам предстоит, святые отцы, постановить окончательный приговор по делу молодого безумца.