Русское масонство в царствование Екатерины II

Нартов в своих «Рассуждениях о смерти» исходил из положения, «что вечное блаженство смертных не может быть не естественно, но должно соответствовать естеству, одаренному изобильно разумом и волею». Это естественное блаженство не может заключаться в материальной жизни, так как она не вечна: следовательно, оно — в жизни духа, которую смерть не прекращает. Поэтому человек «должен привесть свою волю и желания в порядок целомудрием, обузданием своих страстей и всеми прочими добродетелями».

Стоическая мораль и основанный на познании естества идеализм приводили русских «философов» XVIII века к гармоническому слиянию мудрости разума с учением Св. Писания. «Сто четыре священные истории» одновременно с Вольтером читал русский вольнодумец 1770-х годов. Ильин был поклонником французского философа. Он даже табакерку себе купил «с изображением портрета г. Волтера». Но тот же самый Ильин старательно посещал московские церкви и составил подробный их реестр.

Переложение Херасковым Вольтеровых «Мыслей, почерпнутых из Екклезиаста» как бы закрепляло эту связь между разумом и Св. Писанием. На философском языке та же связь была выражена понятием о божественности разума: всю жизнь надо строить по велениям естества, но сам разум только искра «небесного пламени», зажигающая душу человека.

Новая мораль, которой требовало вольтерьянство, была непосильна для одного человека. Шум мирских соблазнов заглушал начала добродетели. Выход и спасение были в том, чтобы люди новой морали соединилась вместе — образовали сообщество. Организация его должна, очевидно, быть замкнутой. Широко раскрытых дверей боялся и учитель русских вольнодумцев Вольтер; известны его слова: «Когда чернь примется рассуждать — все погибло». Толанд [199] , провозглашавший новую рациональную религию, вместе с тем оговаривал, что это — религия для немногих. В соответствии со словом вождей и русские вольнодумцы стремились оградить свое учение от широкой огласки.

199

Джон Толанд (1670–1722) — англиский философ-рационалист.

Тот только знает истинное сообщество, «который бегает от шуму и довольствуется малым числом людей, которые между собою только обходятся». Так писал в «Ежемесячных сочинениях» молодой философ, будущий приятель Вольтера, успевший уже и теперь его начитаться, гр. А. Р. Воронцов. Такое тесное общество русские вольтерьянцы и нашли себе в масонских ложах первого Елагина союза. «Фармазоны» этих лож почти сплошь вольтерьянцы; обратно, среди русских поклонников Вольтера едва ли не все в 1770-е годы были масонами.

Одним из наиболее ревностных вольтерьянцев в русской литературе был «дворянин-философ» Ф. И. Дмитриев-Мамонов. Его аллегория 1769 года, изображающая людей со всеми их усилиями в виде муравьев, копошащихся на жалкой земле, — проникнута вся духом «Микромегаса», насмешкой разума над неустройствами земной жизни. Но Дмитриев-Мамонов был в то же время и масоном.

Просматривая далее список переводчиков Вольтера, все время находим среди них лиц, заметных по своему участию в масонских организациях. Масонами были, например, А. Р. Воронцов и А. П. Сумароков — переводчики «Микромегаса»(1759); вероятно — Ив. Л. Голенищев-Кутузов, переводчик «Задига»; Ал. Спиридов (член л. Нептуна) — переводчик «Скармантадовых путешествий» (1773); М. М.Херасков— переводчик «Мыслей, почерпнутых из Екклезиаста» (1764; 2-е изд., 1779; 3-е изд., 1786); Е. В. Рознотовский [200] (член л. Урании) — переводчик «Истории сокращенной о смерти Каласа» (1788). Среди тех лиц, которым посвящены переводы Вольтера, находим также масонов: «История о крестовых походах» (1772) посвящена гр. 3. Г. Чернышеву; «Уборный стол г-жи Маркизши Помпадур» (1777) посвящен О.П. Козодавлеву (члену л. Равенства); «Сочинения г. Вольтера» (1784) и «Политическое завещание г. Вольтера» (1785), посвящены И. И. Михельсону (члену л. Благотворительности, ок. 1785).

200

Ефим Васильевич Рознотовский (1737–1792) — писатель, переводчик, член Главной Дворцовой Канцелярии (1777).

Несколько известных литературных предприятий XVIII века, носивших ярко выраженный «философский» характер, налажены были почти исключительно при участии масонов. В 1767 году «при Императорском Московском университете» напечатаны были «Переводы из Энциклопедии», ч. I–III. Редактором издания, как видно из предисловия к I части, был М. М. Херасков. В этом же предисловии означены были «имена трудящихся в переводе, с показанием взятых ими материй». Среди них находим следующие, по большей части знакомые уже нам имена: А. И. Бибиков, гр. А. П. Шувалов, М. М. Херасков, кн. Ф. А. Козловский, С. В. и А. В. Нарышкины, А. А. Ржевский, А. П. Мельгунов, Д. В. Волков, кн. Н. Н.Трубецкой. В 1768 году по инициативе Екатерины издан был «Велизер, сочинение г. Мармонтеля, переведенный с французского на Волге разными знатными особами». Переводом Велизера, путешествуя по Волге, занималась сама Екатерина II с некоторыми лицами своей свиты: первую главу перевел И. П. Елагин, вторую — гр. 3. Г. Чернышев, третью — С. М. Кузмин, четвертую — И. П. Елагин, пятую — гр. Г. Г. Орлов, шестую — Д. В. Волков, седьмую и восьмую — Алексей Вас. Нарышкин, девятую — Екатерина, десятую, одиннадцатую, двенадцатую — Д. В. Волков, тринадцатую — А. И. Бибиков, четырнадцатую — гр. В. Г. Орлов, пятнадцатую — Г. В. Козицкий [201] . Тогда же императрицею учреждено было «Собрание, старающееся о переводе иностранных книг». Почину собрания более всего обязаны появлением своим в русском переводе Вольтер и французские энциклопедисты. Труды их не только продавались в лавках; была даже попытка наладить разносную продажу философских сочинений по улицам Петербурга. В числе участников этого вольнодумного предприятия было много масонов или лиц, вступивших позднее в масонство: И. А. Алексеев, С. И. Гамалея, И.А. Дмитриевский, А. М. Кутузов, В.А. Левшин, М.И. Попов, А. Н. Радищев, И. А. де Тейльс и др.

201

Из этих лиц (кроме Екатерины) нет данных о масонстве лишь Кузмина и Козицкого.

Обратное увидим, присмотревшись к составу Елагиных лож: многие из членов их — несомненные вольтерьянцы. Не случайны были сетования архимандрита Гедеона на то, что «секта оных масонов умножается, и философы Вольтер и Руссо величаются». Участие в масонских ложах не только деистов-вольтерьянцев, но и атеистов засвидетельствовано самим Елагиным. «Единому молотка удару», по его словам, покорны были одинаково «богопочитающие и атеисты». «Вольтер и ему собразные, — сколько было известно Елагину, — находились в обществе свободных каменщиков» [202] . Ложа Урании давала у себя приют многим поклонникам рационалистической философии. В ней принимали участие бывшие лейпцигские студенты Радищев, Рубановский, Челищев; знатные ценители Вольтера Бибиков и Волков. В ложе Равенства состояли Козодавлев, известный esprit fort; кн. Щербатов — приверженец энциклопедистов; Ильин, который покупал себе и книги соответствующего духа, например «Задиг» Вольтера и «Велизер» Мармонтеля.

202

Вольтер действительно в 1778 г. незадолго до своей смерти был принят в ложу Des neuf soeurs.

Мораль и религия, которым подчинялись в своих ложах русские масоны 1770-х — начала 1780-х годов, для новоанглийских лож первого Елагина союза могут быть восстановлены лишь отчасти.

Можно только сказать с уверенностью, что вопросы новой религии и морали серьезно занимали адептов Елагина масонства, несмотря на всю внешнюю пустоту собраний лож, несмотря на подчас ироническое отношение братьев к ритуалу. Даже в дневнике беззаботного Ильина виден иногда этот серьезный интерес Елагиных масонов к существу своего учения. 1 мая 1776 года записывает, например, Ильин: «Я пошел к Алексею Петровичу (Прончищеву) у коего были Юрий Александрович Нелединский и братец, это был первый час пополуночи в начале, где просидел до трех часов, а потом с братцем поехал к нему ночевать. Застал я у Алексея Петровича материи, чрезвычайно рассуждением наполненные умным, или по крайней мере мне такими казались, которые больше происходили от Нелединского или же совсем от него, потому что почти никто против него не говорил, да и не осмелились никто. Рассуждения его и доказательства из головы брались, как река течет, и на все ответ короткий. Кажется, многие человеческие большие умы вселились к нему в голову вместе с памятью».

Отрывочные сведения Елагиных ритуалов могут быть дополнены на основании современных им актов иного направления. Без боязни ошибиться мы можем некоторые формулы рейхелевского или шведского масонства приблизить к масонству Елагина.

Весь ритуал собственно Елагиных лож приспособлен был к понятиям рационалистической религии, основанной на морали. Масон признавал разумное Высшее Существо, которое руководит добродетельными движениями его сердца. По окончании приемной ученической ложи читалась особая молитва этому Высшему Существу: «Великий, всесильный архитектор, Боже Преблагий, подавший нам днесь силы к трудам нашим, приими благодарение сердец, истинны Твоея коснувшихся, и сотвори, да все мы везде о ней размышляя, пойдем путем, Тебе благоприятным».

Сообразно с этим 6-я статья Рейхелевых «Всеобщих положений» масонства гласила: «Истинному свободному каменщику подобает со всяким усердием чтить и любить Всевышнего, Всесвятейшего, Великого Зиждителя Вселенной». Подробнее определялось отношение масонов к Божеству в шведском «Уставе или правиле свободных каменщиков» (1777); первое отделение его составляли «Должности к Богу и к религии», второе говорило о «Бессмертии души». В предисловии к «Уставу» так было выражено это Первое отделение: «Храни благоговение к существу исполненному Величества, действием воли своея сотворшему Вселенну, и сохраняющему ее непрерывным своим деянием. Повергни себя пред Словом воплощенным, и благословляй Провидение, произведшее тебя в свет между христианами. Исповедуй Божеский закон сей на всяком месте и исполняй все нравственные должности, в нем предписанные. Во всех твоих деяниях яви разумное благочестие без лицемерия и лжесвятости или фанатизма».

Такие же мысли высказывались в карманной книжке масона — «Экономии жизни человеческой». «Все происходит от Бога, — учила эта книжка, — власть Его не имеет пределов, премудрость Его предвечна, и благость Его бесконечно долготерпелива».

Религия рационалистического масонства была тесно связана с моралью, насквозь пропитана ею. Главные «работы» каменщика 1770-х годов (как и низших трех степеней позднейшего масонства) посвящены были упражнению в морали. От вступающего в братство прежде всего требовалось добродетельное и твердое поведение. Новопринимаемый в Елагину ложу ученик произносил так первые слова своей присяги:

«Клянусь честию моею, перед всевышним Создателем света, что вступив я по искреннему моему желанно, в добродетельное общество масонов, пребуду навсегда, честным и скромным человеком, добрым послушливым и миролюбивым оного членом, непоколебимым исповедателем величества и премудрости всевышнего Творца, верным милосердому Государю своему подданным, прямым и достойным сыном любезного Отечества моего, мирным и добрым гражданином. Что я в сея минуты изжену из сердца моего не только мщение, но и всякое негодование на оскорбивших и обидевших меня в житии моем, что всегда и властью и собственным моим имением, потщуся помогать бедным, утешать несчастных, защищать гонимых, не только братию мою масонов, но и всякого звания достойных».