Русское время в Лондоне
Шрифт:
– Зачем ты сказал, что это вкусно, если тебе не понравилось?
– Я англичанин, я должен всегда хвалить иностранную еду, которую нам предлагают. Я же не думал, что хозяева воспримут это буквально! Что мне теперь делать?
– Знаешь, ты не обязан есть сало каждый день. Ты всегда можешь сказать, что твоя печень не переваривает такую жирную пищу. Моя, например, точно не переваривает, и я никогда не ем сало, что бы там ни думали гостеприимные хозяева.
– Нет, ну я не могу быть таким невежливым!
– Ну тогда питайся салом до конца курса, благо, у тебя всего три недели!
Другая моя студентка невзлюбила гречку. Но поскольку девушка не может употреблять глютен, она была обречена на гречку, других продуктов без глютена квартирная хозяйка не знала. Англичанка нашла решение и начала во время обеда складывать гречку с тарелки в пластиковый пакет, чтобы выкидывать по дороге в колледж. Однажды хозяйка застала её за этим занятием, и студентке
Даже сам русский язык не предполагает излишних формальностей. У нас до сих пор даже нет формы обращения к посторонним. «Гражданин» и «товарищ» ушли в прошлое вместе с развалом Советского Союза, дореволюционные «господин» и «госпожа» так и не прижились. Обращения «мужчина» или «женщина» звучат не очень вежливо, но периодически приходится к ним прибегать. А как ещё окликнуть человека, который, скажем, что-то обронил? Когда я объясняю студентам формы повелительного наклонения, они всегда спрашивают, как перевести фразы «if it’s not much trouble» («если вас не затруднит»), «would you mind» («вы не будете возражать, если…?») и тому подобные общепринятые английские формулы вежливости. Я всегда поясняю, что добавление слова «пожалуйста» уже делает фразу вежливой, и хотя, теоретически, у нас есть эквиваленты английским вежливостям, русские люди не будут употреблять их в беседе. Да, наверное, в Питере до сих пор так говорят, но питерцы – это особый случай, своего рода реликт и «уходящая натура». В остальном же люди привыкли к гораздо более простым и демократичным формам общения.
Вы представьте себе такую ситуацию в купе:
– Извините, пожалуйста, за беспокойство, но не затруднит ли вас, если вы, конечно, не возражаете, закрыть окно? К сожалению, я не очень хорошо себя чувствую сегодня и боюсь простудиться.
Не исключено, что соседи по купе решат, что попутчица изображает из себя герцогиню Кембриджскую, и своей вежливостью как будто нарочно подчёркивает, что все остальные, кто не выражается так же, плебеи. Не исключено, что её просьбу не воспримут всерьёз, потому что излишняя вежливость свидетельствует о слабости просителя, о его менталитете добровольной жертвы обстоятельств. Вроде как она не верит, что имеет право просто встать и закрыть окно. И своими вежливыми формулировками облекает соседа по купе властью – учесть или нет её интересы. И я даже боюсь представить, чтo подумают попутчики, если эту фразу произнесёт мужчина. По меньшей мере, они решат, что он абсолютно бесхребетный подкаблучник. Ведь в нашем понимании для мужчины вежливость – точно признак слабости. Это у англичан полагается предельно корректно обращаться даже со слугами. А наши успешные бизнесмены гоняют официантов так, как будто это их крепостные. И ещё иной раз нарочно грубят и наседают, чтобы никто не подумал, что они недостаточно тверды и уверены в себе для занятия бизнесом.
Суровая жизнь на нашей родине, и люди суровые. Усталые, замученные бытовыми проблемами женщины теряют чувствительность не то что к грубости, но и к оскорблениям, к нецензурной брани. Как говорила официантка Вера из фильма «Вокзал для двоих», «тебе хамят, и ты хамишь, тебе денег недодают, и ты обсчитываешь». Как правило, от мужей вежливости даже не ожидают. Мой дедушка сроду не говорил бабушке «пожалуйста», там были сплошные императивы: «Неси уже ужин!», «Дай мне ключи, сам открою!» «Хватит с соседками болтать, иди домой!» И она не воспринимала это как бесцеремонность. Современное поколение не стало намного деликатнее. Например, заботливый и любящий муж моей подружки ворчит: «Ну что ты там возишься, заканчивай стряпню и иди в магазин, пока не закрылся!» Или: «Вечно ты копаешься, разве нельзя было с вечера собраться, так мы и на поезд опоздаем!» Подобные фразы – практически проявление его заботы, и она даже не обижается.
Распространённый миф: русские люди не улыбаются. У них всегда суровые, напряжённые лица. Они с подозрением смотрят на человека, который с ними заговорил. Мои студенты, побывавшие в России, часто называют грубостью эту нашу привычную неприветливость. А зачем быть приветливым с незнакомым человеком, тем более иностранцем? Кто знает, чтo стоит за его приветливостью?
Русская улыбка – это отдельная тема. Я всегда объясняю студентам, что русские люди умеют улыбаться и делают это, подобно всем другим народам. Я читала о поколениях англичан, которые никогда не улыбались (видимо, от тяжёлой жизни), но никогда не слышала такого о русских. Просто русский человек улыбается и смеётся, когда ему смешно, когда он испытывает позитивные эмоции и окружён людьми, которых он хорошо знает и любит. Самые суровые бабушки улыбаются своим внукам, самые неприступные девушки улыбаются мужчинам, которые им нравятся. Но улыбаться прохожим на улице, людям в магазинах и ресторанах – это нонсенс. Наш неприветливый обслуживающий
персонал знаменит на весь мир, но ведь те же продавщицы немедленно расплываются в улыбке, когда в магазин входит их знакомый. Когда в молодости я работала в книжном магазине, для меня было невыносимо улыбаться каждому, мне всегда казалось, что меня принуждают к чему-то, на что я не готова, как если бы мне предложили обнимать каждого покупателя. В моей семье вообще улыбаться не принято, папа и сестра выглядят хмурыми даже на фотографиях. И для того, чтобы я улыбалась клиентам, мне должны отдельно за это приплачивать.Полицейские, пограничники в аэропортах, политики, конечно, не улыбаются: если они начнут это делать, про них могут подумать, что они белые и пушистые. А они серьёзные люди на ответственной работе. И вообще смех без причины признак дурачины.
Мои студенты прочитали текст о русской улыбке и заявили: ну вот, вы не типичная русская, вы всё время улыбаетесь. Я ответила:
– Нет, вы ничего не поняли. Я типичная русская. Я улыбаюсь вам, потому что я вас знаю, вы мне нравитесь, я люблю свою работу, и мы вместе хорошо проводим время. Как только урок закончится и я спущусь в метро, я автоматически перестану улыбаться. Если я испеку пирожки, то не буду угощать всех подряд. Ну вот и улыбки раздаривать незнакомым людям не буду.
Преподаватель английского как-то отметила, что русские студенты в её группе не общаются друг с другом во время перерывов – сидят на стульях и проверяют свои телефоны, даже не пытаются завязать разговор. Я ответила, что они просто ещё плохо знают друг друга. Не исключено, что к концу курса станут лучшими друзьями. Преподаватель в недоумении: вовсе не обязательно становиться лучшими друзьями, но проявить какой-то интерес к новым людям, познакомиться с ними – это элементарная вежливость! Нет, говорю. Мы любим общаться с людьми, которых хорошо знаем, а к незнакомцам относимся с осторожностью. Это отмечают все иностранцы, работающие в России. Поначалу практически невозможно подружиться с русскими и завязать новые контакты. Зато когда уезжаешь из страны – ты их самый дорогой и любимый человек. Подарков надарят и в гости будут потом приглашать.
По-моему, это нормально. Для меня ненормально, когда приходишь на приём – и люди весь вечер бродят от одного человека к другому, задают одни и те же вопросы, тут же забывают ответы и обращаются к следующему. Это называется small talk, и мы очень долго не можем к нему привыкнуть. У меня всегда создаётся ощущение, что я абсолютно неинтересна этим людям, они даже имя моё запомнить не могут и не пытаются, хотя оно довольно простое. И я не вижу смысла в этих пустых беседах, когда при следующей встрече можно начинать знакомство заново. Я лучше найду одного интересного собеседника и проведу с ним весь вечер. Мы можем даже подружиться, и я предложу встретиться ещё раз. Но несколько раз замечала: как только разговор становится по-настоящему серьёзным и увлекательным, мой муж вмешивается и меняет тему. Раньше меня это бесило: я только вывела человека на что-то искреннее и интересное, как супруг заявляет, что я лезу не в своё дело, что это слишком личная тема, что вечеринка – не место для откровенных разговоров о личной жизни. О какой личной жизни? Я просто попросила человека рассказать о его детстве и поинтересовалась его мнением о переменах, которые произошли в обществе с тех пор.
Я не люблю, когда люди говорят вещи, которых не имеют в виду, я не хочу ходить на вечеринки, на которых меня не рады видеть, я не понимаю, зачем приглашать в гости, если на самом деле ты не рассчитываешь, что этот человек появится на пороге твоего дома. Я не вижу смысла в ничего не значащих фразах о погоде, хотя, к стыду своему, тоже начала их говорить. Процесс ассимиляции неизбежен, и мне иногда кажется, что я ассимилируюсь слишком быстро, потому что по истечении несколько лет больше не нахожу странным то, чему поражалась в начале своей иммиграции. И, хуже всего, начинаю вести себя точно так же. Я, конечно, перестала быть странной и непредсказуемой, но как будто теряю свою идентичность, предаю свои принципы, и, пытаясь вписаться в общество, становлюсь более фальшивой и поверхностной.
Конечно, к вежливости, как ко всему хорошему, привыкаешь. И после нескольких лет жизни в Англии я уже острее воспринимаю привычную российскую грубость. Как-то во время отпуска снимала деньги в банкомате в родном городе. Поскольку русские банкоматы, в отличие от английских, выдают сначала деньги, а потом карточку, я забрала деньги и отошла от банкомата, уступив место стоящей за мной женщине. И тут же услышала громогласный вопль вслед:
– Женщина! А вам что, карточка не нужна?
Я поспешно вернулась, забрала карточку и поблагодарила женщину, хотя её резкий окрик покоробил меня. Англичане бы никогда так не сказали, ведь любому понятно – карточка мне нужна, и я оставила её в банкомате по рассеянности. Я решила, что слишком долго живу в Англии и становлюсь не в меру чувствительной. Я ведь знаю, что та женщина не хотела оскорбить меня. Она просто не смогла выразить своё беспокойство по-другому.