Рута
Шрифт:
— Что случилось?
— Случилось! — рявкнул в ответ Энкелей. — Эти суки толи отравили, толи навели на зверя и ребенка порчу. Да такую, что все мои чародеи вместе взятые не могут ничего сделать!
Дийкстра в сердцах хватил по столу кулаком и резко встал.
— Обыграла меня, тварь! Обставила…
— Где они? — в один голос спросили ведьмаки.
— В башне. Скорее всего они умрут.
Ведьмак бежал по потайному ходу не чувствуя под собою ног. Инсон умирает! Эта мысль пульсировала в голове нестерпимой болью.
Вбежав в башню ведьмаки с трудом удержали бьющиеся на груди медальоны. Инсон и Басто лежали
Вдруг магики затряслись, словно страшная лихорадка поразила всех их разом и разомкнув руки, тут же повалились, кто без чувств, а кто без сил.
— Ормо, что с ними? — спросил Геральт чародея, который выглядел лучше других.
— Страшное заклятие, невероятной силы, — ответил тот слабым голосом. — Мы в башне, еще тридцать два чародея внизу и никакого результата.
— Сколько у них есть время?
— Не знаю. Мало.
Рута опустилась на колени рядом с Инсоном и поцеловала его горячую ладошку. Он открыл глазки. На бледном осунувшемся личике, появилась слабая улыбка.
— Юта!.. Не плачь.
— Не буду, — ведьмачка вытерла слезы, но они снова побежали двумя блестящими дорожкам. — Мальчик мой, прошу тебя борись. Басто не сдавайся, ты нужен сыну… ты нужен мне… Басто… Да сделайте же что-нибудь! Чародеи вы или фокусники, в конце концов?
На лестнице послышались шаги и в комнату спешно вошли Борисий и Цири.
— Цири! Родная моя!
Ведьмачки обнялись. Борисий ничего не говоря подошел к кровати, взял за руки Инсона и Басто и зашептал заклинание. В ушах у всех зашумело, воздух заколебался. Отстранив подругу, Цири будто на ватных ногах приблизилась к старцу.
— Сердце матери, кровь отца и жизнь дитя связано неразрывно! — произнесла она чужим хриплым голосом. — В этой связи заключена огромная сила, подобная могучей горной реке сносящей все на своем пути.
Когда сердце перестанет биться, а кровь станет чистой — дитя встанет на ноги, если успеет…
Цири затряслась в жутком, хриплом и зловещем хохоте. Прикосновение ко лбу мягкой руки Борисия, вернуло ее в нормальное состояние.
— Геральт! — позвала она оглядывая комнату, но ведьмака в ней уже не было.
Воздух искрился от магии. Даже прозрачная органза на окне, излучала мерцающий магический свет. Резким движением Филиппа одернула ее в сторону и жадно вдохнула влетевший с улицы свежий утренний ветерок. Еще одна бессонная ночь пережита. Страхи, тревоги, досада — все ушло вместе с мраком. Медленно выползая из-за горизонта, солнце изгоняло ночных демонов, но не наполняло душу ни надеждой, ни радостью. Пустота! Ведьмачка права!
— Да будь она неладна, со всей своей правотой! — разозлилась сама на себя чародейка. — Не об этом надо думать.
Отвернувшись от окна, она обвела мрачным взглядом сидящих за столом женщин, и пустующие стулья с высокими спинками. Поганые крысы! Асирэ, Фрингилья, Маргарита и обе эльфки. Сбежали! Встали на сторону врагов!
— Дийкстра похоже списал нас с вами со счетов. — Начала она с нарастающим
раздражением. — Напрасно. Пусть нас всего пятеро — мы сможем дать достойный ответ и на предательство наших бывших подруг, и на Новый Совет Чародеев, и на всю эту мирную чепуху. Скажи мне, Сабрина, что выбираешь ты? Крушение мира или прозябание и слабые попытки вернуть власть?Вскочив с места, Сабрина улыбнулась улыбкой дьявола, глаза ее горели одержимым огнем.
— Плевать мне на весь этот засратый мир, пусть летит ко всем чертям! Лучше сдохнуть сражаясь, чем гнить в ожидании лучших времен!
— Кейра? — обратилась Филиппа к другой Даме.
— Согласна с Сабриной, — произнесла она торжественно, но уверенности в ее голосе было гораздо меньше чем у подруги.
— Юная?
— Мир погряз в дерьме по уши! — воскликнула темноволосая чародейка, блеснув зелеными глазами. — Его не отмоешь и не очистишь, не от мерзости, ни от похоти, ни от скверны! Пусть исчезнет вместе со всей своей пакостью и дрянью!
— Вэгира?
Подняв на Филиппу миндалевидные глаза, она молча, но твердо кивнула. После смерти Линье, Вэгира стала очень не разговорчива и крайне жестока.
— Ну тогда за дело! — горячо начала Филиппа. — Мы не будем ждать, когда армия Трех Королей снова наберет полную силу. Не станем надеяться, что нас пощадят если мы добровольно отречемся от власти. Не позволим кому-то кроме нас самих решать, быть миру или войне, или не быть! Ударим неожиданно, всеми силами и посмотрим чья возьмет?
Она медленно обошла стол и снова подошла к окну. Вокруг замка, на сколько хватало глаз, раскинулись шатры темерской армии. В самом центре лагеря, словно облака на сером небе колыхались ветром, белые палатки отряда ведьм. Созданная Сабриной боевая единица, насчитывала сорок пять чародеек. Некоторых из них, вытащили прямо из пылающих костров или сняли с дыб. Каждая из ведьм, готова была растерзать любого чародея мужского пола, любым доступным способом. Свирепее и беспощаднее обиженных и оскорбленных женщин, обладающих силой магии, вряд ли можно было бы кого-нибудь сыскать.
— Сейчас готовимся и отдыхаем, — продолжила она. — Завтра на рассвете Вэгира выступает во главе армии, Сабрина с ведьмами расчистят ей дорогу и переправу через Понтар. Ну, а мы девочки ударим в самое сердце!
Кейра от этих слов словно оцепенела, а Юная радостно хохотнув потерла руки.
Храм Мелитэле встретил ведьмака скрипом болтающихся на веру ворот. В его коридорах и залах было пусто, и только безраздельно властвующий сквозняк то шелестел бумагами и занавесками, то хлопал дверью, то стучал раскрытым окном.
— Судьбу можно изменить, было бы стремление, — всплыли в памяти слова Борисия, преградившего ему дорогу на выезде из Вызимы.
— Выбор сделан уже давно, — ответил спокойно Геральт. — Дорога определена и нет ни сил, ни желания ни чего менять.
— Тогда прощай! Хоть мы и мало знакомы, но мне будет тебя не хватать. И не только мне…подумай над этим тоже.
Он зашептал заклинание и перед Геральтом вырос светящейся портал.
— Иди.
Ведьмаку послышался слабый стон. Он напряг слух и осторожно направился туда, где некогда располагались комнаты Нэннеке. Приоткрыл дверь и в самом темном углу, заменил как что-то маленькое неловко спряталось за висящую на полке ветошь.