Рябь

Помещаю мяч на небольшой резиновый коврик, затем поднимаюсь и изучаю площадку с поддельной серьезностью. Я облизываю палец и поднимаю его вверх, как будто проверяя направление ветра, хотя мы находимся в помещении. Эрик посмеивается.

Я не знаю, почему веду себя так глупо, но чувствую, что мне это необходимо – быть абсолютно глупо-преглупой, чтобы, наконец, восполнить печальную пустоту двух лет.

В конце концов, я ударяю по мячу. Я делаю это настолько сильно, что мяч отскакивает от вершины одного из ограждений, в конечном счете, застревая в искусственном покрытии.

– Ууупс, – говорю я, ухмыляясь в тысячный раз.

Эрик закатывает глаза, в то время как улыбается. У него красивая, широкая, открытая улыбка. Он оглядывается на площадку и прикусывает губу.

– Так... э-э... какой у тебя любимый вкус мороженого? – спрашивает он, наклоняясь, чтобы поместить свой мяч на коврике.

– Что?

Он выпрямляется и разворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Разве мы не должны узнать друг о друге больше? Если мы хотим попытаться построить отношения?

Я улыбаюсь.

– И любимый вкус мороженого оказался самым первым в списке вещей, которые мы должны узнать друг о друге, а?

Он пожимает плечами.

– Мороженое делает жизнь лучше.

Эрик осторожно бьет по мячу, и тот катится по газону, ударяясь об одну из досок. Он катится по диагонали и со стуком ударяется о другую, затем еще об одну, пока, наконец, не останавливается в нескольких сантиметрах от лунки. Хм. Возможно, на этот раз он выиграет. Я подхожу к искусственным камням и высвобождаю свой заблудившийся мяч для гольфа, а затем возвращаю его обратно к началу площадки.

– Ванильное. С шоколадным сиропом. А у тебя?

– Ореховое. Любимый цвет?

Я поднимаю свое запястье, на которое надет браслет Сиенны.

– Синий. Аквамариновый. Бирюзовый. Цвета океана. – Я делаю паузу. – И это глупо, потому что они напоминает мне о плавании. Но, как ни крути, я не в силах преодолеть свое притяжение к нему. Я люблю океан и ненавижу одновременно.

Чтобы отвлечься от такого поворота в разговоре, я резко возвращаюсь к своему мячу для гольфа и ударяю по нему, немного легче в этот раз. Он практически перепрыгивает ограждение снова, но вместо этого просто с силой отскакивает от досок, гораздо быстрее, чем это делал мяч Эрика, больше напоминая тем самым пейнтбол.

Но затем он закатывается прямо в лунку, и я разворачиваюсь к Эрику, торжествуя.

– Отличный удар, – говорит он, подходя ко мне. Он берет меня за руку, и на секунду я чувствую себя неловко, но потом понимаю, что он пытается лучше разглядеть браслет. Мурашки пробегают по моей руке. В его прикосновении есть нечто странно волнующее.

Интересно, потому ли это, что мы действительно созданы друг для друга.

Он дает моим пальцам скользить по его, и перед тем как отпустить, переворачивает свою руку и переплетает наши пальцы.

– Я предпочитаю красный.

– Правда?

– Да. Противоположность воде. Ничего, напоминающего о проклятии.

– О.

Это имеет смысл. Но все же, так или иначе, что-то кажется мне неправильным.

Он отпускает мою руку и отступает, направляясь туда, где все еще лежит его мяч, в нескольких сантиметрах от лунки. Он расставляет ноги по ширине плеч и ложит клюшку, в то время как выстраивает удар.

– Что ты собираешься изучать, когда поступишь в колледж?

Прежде, чем я отвечаю, он бьет по мячу, и тот грациозно катится к лунке, падая в нее с тихим стуком. Я пожимаю плечами.

– Что-то связанное с наукой. Точно не знаю. Раньше я боялась мечтать о большем. А ты?

Он наклоняется и вылавливает наши мячи для гольфа из лунки. Затем идет обратно ко мне.

– Раньше я думал, что хочу быть инженером. Строить огромные здания, создавать то, что не имеет ничего общего с водой.

Он кладет мой мяч для гольфа в мою руку, и я сжимаю его прохладную, неровную поверхность.

– А теперь?

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Я перестал мечтать, когда начал задаваться вопросом, удастся ли мне когда-нибудь найти тебя.

Мои щеки пылают, и я отвожу взгляд к следующей лунке. Это романтично, что он так долго искал меня. Он так уверен в том, что я единственная девушка, с которой он может быть.

Он слегка толкает локтем мое плечо.

– Что насчет встречи выпускников... Когда она?

– Через две с половиной недели, – говорю я.

– И у тебя есть платье?

Я думаю о завернутом в целлофан платье, что висит в моем шкафу, затем смотрю себе под ноги.

– Вроде того.

– Вроде того?

Я киваю и встречаюсь с взглядом его красивых голубых глаз, что так напоминают мне те, которые я вижу в зеркале каждый день.

– Да. Я купила его... два года назад. Перед тем, как, э-э, мои приоритеты поменялись.

Я никогда не говорила Эрику о Стивене. Конечно, он знает, что это я его утопила. Но он не знает, что я была в него влюблена. Не знает, как сильно я все еще оплакиваю свою потерю. Когда-нибудь я расскажу ему все. Когда-нибудь он узнает, что произошло. Но прямо сейчас? Я не хочу думать об этом или говорить о нем; я хочу делать вид, что я нормальная.

Он делает шаг вперед, обнимает меня за плечи, и притягивает к своей груди. Я прислоняюсь свой щекой к нему. И чувствую, как мои переживания исчезают, словно их смыло водой. Удивительно думать, что он знает мой самый большой секрет, и ему плевать. После двух лет теперь мне не нужно скрывать это.

И тогда он целует меня впервые, прямо на середине площадки для гольфа. Сначала я не двигаюсь. Эрик нежно, медленно, едва касается губами моих. Пока я не прислоняюсь к нему, и тогда он обхватывает пальцами меня сзади за шею, и притягивает ближе, на мгновение углубляя поцелуй.

А потом включается громкоговоритель, и раздающийся из него голос заставляет меня отпрянуть от Эрика.

– Я... э... я...

Я – что?

Он улыбается, смотрит прямо в мои широко раскрытые глаза.

– Так и знал, что будет хорошо.

Я киваю. Хорошо – мягко сказано. Это было... удивительно.

– Хочешь взглянуть, где я живу? – говорит он.

– Что?

Почему-то я не задумывалась, что он может где-то жить. Но, конечно же, у него должно быть жилье. Он застенчиво улыбается.