Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
В гостиницах в Тбилиси мест по нормальной государственной цене, конечно, не было, ночевал на вокзале. К вечеру, в какой троллейбус или автобус ни сядешь, везде мужчины навеселе, часто поют, общее радостное настроение. Грузины гуляют, наверное, еще с самого победного дня 9 мая 1941 года. Встречают демобилизованных, демобилизация армии растянулась на несколько лет, принимают гостей, бывших однополчан- фронтовиков.
После Тбилиси решил отклониться от маршрута, побывать в Батуми. Там, говорят теплее всего и фрукты очень дешевые. Для этого надо было сойти с сухумского поезда в Самтредии, где закавказская железная дорога разветвляется: одна линия идет на Сухуми, другая — на Батуми. В Самтредии в гостинице свободно, заночевал. Наслышался всяких разговоров о жуликах-картежниках и даже
Батуми не понравился. Хотя и тепло, и фруктов дешевых много, но очень уж много везде народа. Кругом торговля с рук, какие-то сделки, постоянно спрашивают — что продаешь. Побродив день по городу, сел снова в поезд до Самтредии, там пересел на Сухуми.
В Сухуми, сойдя с поезда, узнал, где расположена гостиница, добрался до неё. То была центральная гостиница города — «Абхазия», узнал — места есть, но цены высокие, вышел и сел на лавочку на самом берегу и залюбовался бушующим Черным морем. Через некоторое время ко мне на лавочку подсела вышедшая из гостиницы хорошо одетая девица и на ломаном русском языке стала расспрашивать — откуда я, что здесь делаю. Рассказал ей, что отпускник, путешествую по Кавказу, только что с берега Каспийского моря, был в Тбилиси, очутился на Берегу Черного моря.
Услышав о Тбилиси, она сразу оживилась, стала очень разговорчивой. Ей явно хотелось попрактиковаться в разговоре на русском. Сказала, что очень любит Тбилиси, что она — дочь одного из руководителя польского государства, назвала знакомую фамилию, сейчас боюсь спутать: то ли Циранкевича, то ли Гомулки, то ли еще кого, только помню, фамилия, известная по газетам. В Тбилиси она учится в университете, а здесь отдыхает на каникулах. Судя по её каникулам — был уже конец января, я же свой счет дням потерял и ориентировался только тогда, когда попадалась в руки газета. Неоднократно выражая свое восхищение Тбилиси моя собеседница заявила: в Тбилиси за деньги можно сделать все, взорвать весь город и заново его построить. Разговор с ней надолго запомнился. Человек из другого мира, для которого деньги делают все. Всякое знакомство с иностранцами в то время до добра не доводило, и я, сославшись на то, что мне необходимо ехать на вокзал, брать билет на поезд, постарался побыстрее откланяться.
В этот же день к вечеру направился в Сочи, побывал затем в Адлере, в Гаграх. Ни санатории, ни дома отдыха, ни пансионаты в то время не работали. Точнее сказать, они были, но в небольшом количестве, в них после войны долечивались тяжело раненые. Никаких путевок в них в свободной продаже тогда не было. В конце концов мое своеобразное путешествие в переполненных поездах без нормального отдыха превратилось в однообразие и изрядно мне надоело. В значительной степени этому способствовала хмурая, пасмурная южная зима. Потянуло скорей сесть за интересную учебу.
С большим трудом взял билет до Москвы, купил большой фанерный ящик — чемодан для фруктов, накупил лимонов и мандаринов и отправился в обратный путь на север через Туапсе, Армавир, Тихорецк, Сальск, Сталинград и далее до Москвы. В Сальске отстал от поезда. Раздетый, правда в шапке, при документах и деньгах. Шинель, вещмешок и большой ящик с фруктами поехали дальше. Посмотрел расписание поездов, — они идут на Москву часто.
Ушедший мой поезд был простым пассажирским, тащился он медленно. Вслед за ним идут курьерские поезда, ближайшим — через пару часов. Посоветовался с дежурным по вокзалу, он несколько успокоил, сказав, что курьерский поезд обязательно догонит пассажирский через столько-то часов. Потолкавшись по вокзалу увидел объявление местного аэропорта: начали работать местные пассажирские авиалинии во многие города области, цены указаны вполне приемлемые, есть рейсы в города, расположенные на железной дороге к северу от Сальска. Быстро созрел план: бегу в аэропорт, он расположен километрах в пяти от железнодорожного вокзала, на улице тепло, около нуля, сажусь на рейс, идущий в город, расположенный километров за двести севернее Сальска, там поджидаю на вокзале свой пассажирский и сажусь в него.
Пробежать раздетым пять километров — для меня сущий пустяк.Прибежал в аэропорт, но рейсы там из-за погоды на ближайшие сутки отменены, такая досада. Бегу обратно и вскоре сажусь на курьерский поезд. На садящегося в поезд раздетого военного человека в сутолоке посадки кондуктор не обращает внимания. Прошел несколько вагонов, сел на свободное место и через несколько часов, выйдя на платформу какой-то большой станции, где стояло несколько поездов, опознал свой. Без особого труда нашел свой вагон. Вещи мои оказались на месте, лишь соседи стали интересоваться, где так долго пропадал. С трудом поверили в то, где я все это время был и что делал.
Приехав в Москву, сразу перебрался на Савеловский вокзал, взял билет до Рыбинска. Тогда четко было налажено трамвайное сообщение между вокзалами, перебраться с одного вокзала на другой не составляло труда. Это сейчас московские власти совершенно не думают о развитии общественного транспорта в жизни огромного города. Транспорт находится в ненадежных руках, господствуют спекулянты-частники. Автомобильное движение в городе в часы пик практически парализовано, Москва перенаселена. Додумались лужковские чиновники до того, что собрались выносить Савеловский и Рижский вокзалы за черту города. Тогда жди очередной большой беды. А если в городе серьезная катастрофа? Как быстрее всего эвакуировать за город народ? Ведь совершенно очевидно — только поездами. А каково придется столичным садоводам, дачникам?
Съездил на короткое время в Рыбинск в гости к своему студенческому товарищу. Этой поездкой замкнулся маршрут моих случайных путешествий, начавшийся осенью 1941 года.
Тогда, пропутешествовав из Рыбинска в Уфу, из Уфы через Оренбург, всю нашу Среднюю Азию, через Ташкент, Самарканд, Ашхабад, Крас- новодскдо Баку, был свидетелем великого передвижения народа, переселения, вызванного большой войной. Теперь стал невольным свидетелем послевоенного большого движения народа в направлении воссоединения разбросанных войной людей, поиска трудоустройства, мест, где приткнуться бездомным из разрушенных войной городов, в поиске краев, где видится лучший образ жизни, где теплей и сытней.
Сработало все это, в конце концов, на более глубокое мое понимание сущности и последствии войны, жизни своего народа в критические моменты его истории.
ПОСТИГАЮ АВИАЦИОННОЕ ДЕЛО
В конце февраля 1947 года все, принятые в декабре 1946 года в серпуховское авиатехническое училище, возвратились из столь долгожданного и щедрого отпуска, кто чуть раньше, кто чуть позже. Обмениваясь впечатлениями, перезнакомились поближе. Снова — гитара по вечерам, снова: «Над нивами широкими, над долами глубокими летит У-2,расчалками скрипя...»
Но вот день возвращения истек. Нас всех переобмундировывают во все новое, разбивают на взводы, на каждый взвод назначается офицер из постоянного состава училища — наши непосредственные командиры. Потом представляется нам наш командир роты. Из нашей же курсантской среды каждый командир взвода выбирает себе внештатных помощников — помкомвзводов. Из курсантской же среды назначается внештатный старшина роты. Это — самая ответственная в армии фигура. Он с утра до ночи в солдатской, в данном случае — в курсантской среде, с него спрос за дисциплину в роте и за все остальное. Он проводит все построения роты от утренней поверки до вечерней, отвечает за самовольно отлучившихся.
В танковой школе старшина роты был у нас штатный, довольно приличный старшина, по пустякам не придирался, но с нарушителей дисциплины взыскивал строго. Старшина роты сам карает и милует, к нему в первую очередь льнут все подхалимы и приспособленцы. Очень редко старшина роты бывает всеми уважаем. Обычно для кого-то он хорош, для других плох и даже нередко — ненавистен. Уважаем, как правило, тот, кто строг, но справедлив. Временная неприязнь к такому у того, с которого он строго спросил, рано или поздно пропадает. К нашим ротным и взводным командирам еще вернемся в конце этой главы, когда с ними поживем полтора годика. А сейчас, в начале нашего пребывания в училище будем только присматриваться к ним.