Рядовой свидетель эпохи.

Электронные осциллографы к тому времени у нас в стране производились и использовались и в НИИ, и в учебных заведениях. По крайней мере, мы в училище с ними уже имели дело. Электронный осциллограф позволяет наблюдать исследуемый процесс на экране, но с регистрацией, документированием этого процесса там возникают проблемы. Фиксировать процесс можно только путем фотографирования экрана осциллографа с использованием специальной фотопленки и специального приспособления. При этом получалось лишь мгновенное изображение процесса. Это был существенный недостаток электронных осциллографов.

Шлейфные осциллографы позволяли наблюдать исследуемый процесс или отдельные его параметры во времени и регистрировать их на фотопленку или фотобумагу. Это был, да и сейчас во многих случаях остается, ценнейший инструмент для научных исследований и испытаний различных видов техники. В то время (конец 1940-х годов) в нашей стране шлейфные осциллографы, по моему, не производились. В испытательном институте, по крайней мере, в 4-м управлении ГК НИИ ВВС, пользовались только немецкими и американскими шлейфными осциллографами. По принципу действия шлейфный осциллограф очень прост. Он преобразует сигнал, представленный электрическим током, в угловое отклонение рамки, находящейся в магнитном поле постоянных магнитов. На одной из сторон рамки наклеено маленькое зеркальце, на которое падает луч света, зайчик от которого падает на движущуюся фотопленку или фотобумагу. Чем больше ток в рамке, тем больше угол отклонения рамки, тем больше величина перемещения «зайчика» от зеркальца поперек движущейся пленки. В очень чувствительных шлейфах рамка состоит всего из одного витка очень тонкой серебряной нити, и проблема заключалась в технологии изготовления рамок шлейфов. С другой стороны, такая рамка допускала прохождение по своей цепи только очень слабых электрических токов. Чем слабее электрический сигнал от какого либо датчика, задействованного в испытательном процессе, тем чувствительнее к току, к его изменениям должен быть шлейф осциллографа. Тем легче его пережечь при неосторожности или при ошибке в расчете пределов изменения измеряемых токов. В поле таких противоречий и работал тогда техник-испытатель. Да и сейчас, я думаю, он нередко сталкивается с такой ситуацией, несмотря на широкое внедрение в испытательный процесс ЭЦВМ. Тогда ЭЦВМ у нас вообще не было, зарождались только — только аналоговые ЭВМ, так называемые интеграторы. Они только начинали применяться при моделировании динамики полета самолета.

Основное в работе техника-испытателя нашего профиля в то время было осциллографирование измеряемых параметров. Главная забота при этом заключалась в том, чтобы правильно определить (рассчитать) возможные пределы изменения токов в цепях шлейфов, соответствующие пределам изменений измеряемых параметров, предусмотреть все возможные непредвиденные скачки тока в цепях измерения и не сжечь шлейфы.

Когда объект приходил на испытания, создавалась и проводилась приказом бригада на испытания этого объекта. Главным лицом в этой бригаде был ведущий инженер по испытаниям. Он распределял обязанности по исполнителям, разрабатывал вместе с ними программу и методику испытаний, оформлял акт об испытаниях. В конце всей этой работы писал отчет об испытаниях с выводами о соответствии или несоответствии измеренных характеристик представленного на испытания объекта техническому заданию на его разработку. Все это подписывалось еще различными начальниками (отделов, отделений) и утверждалось начальником Управления. На долю техника-испытателя старшего, кроме обеспечения осциллографирования, приходилась вся конкретная работа по выполнению программы испытаний. Тарировка всех датчиков, расчеты пределов изменений напряжений и токов датчиков измеряемых параметров, выбор шлейфов для осциллографирования, разработка мер по предотвращению выхода из строя (пережигания) шлейфов, первичная обработка и оформление результатов осциллографирования, анализ полученных результатов и представление их в акт испытаний и много еще подобных забот. С этими задачами хорошо справлялись только опытные и грамотные в области электротехники техники-испытатели нашей специальности. Или инженеры-испытатели такого же профиля, если они были в составе испытательной бригады. Эта работа была очень интересной, очень ответственной и находилась под присмотром ведущего инженера, а часто и всех вышестоящих начальников.

Наиболее распространенной ошибкой в этом процессе были ошибки в определении предельно возможных токов, которые могут проходить в цепи записи измеряемого параметра, или неучет непредусмотренных режимов работы испытываемого объекта в целом или отдельных датчиков, сигналы которых регистрируются на шлейфном осциллографе. Неизбежный результат этих ошибок — шлейф перегорел.

За все время своей работы в ГК НИИ ВВС я ни разу не сжег ни одного шлейфа. Но курьезный, неприятный случай, связанный с осцилло- графированием, все же у меня был.

Мне предстояло записать на осциллографе процесс и пределы отклонения от номинального значения напряжения нового стабилизатора напряжения какой-то прицельной станции. Требовалось зафиксировать эти отклонения, очень небольшие по ТЗ, с высокой точностью. Быстро разработал схему измерений отклонения напряжения стабилизатора от номинального значения, скомпенсировал номинальное напряжение стабилизатора от батареи постоянного тока, нашел и включил в цепь измерения блокирующие реле, которые должны были отключать цепь осциллографа при превышении или понижении напряжения стабилизатора выше или ниже допустимого значения или при внезапном выключении стабилизатора напряжения. В цепь измерения отклонений стабилизатора напряжений пришлось включить большое сопротивление, чтобы исключить влияние цепи осциллографирования на работу стабилизатора напряжения. В результате этого максимальный ток в цепи шлейфа при допустимых отклонениях напряжения стабилизатора получался порядка одного микроампера.

Во всем Управлении шлейфов такой чувствительности оказалось всего два, и оба в нашем отделе. Это были уникальные, сверхчувствительные шлейфы немецкой фирмы «Сименс», попавшие в институт, надо полагать, в порядке репараций из поверженной Германии. Максимально допустимый ток у них был всего 2 микроампера. Начальник лаборатории после неоднократных и строгих предупреждений о том, что это — единственные два шлейфа во всем институте, что их надо очень беречь и что в случае, если я их пережгу, я понесу серьезную материальную ответственность, доверил их мне.

Я тщательно спаял всю схему, проверил еще раз все элементы схемы, особенно тщательно проверил по микроамперметрам срабатывание блокирующих реле. Все работало исправно и надежно. Провел первые замеры при работающем регуляторе напряжения, показал первые результаты ведущему инженеру, получил похвалу. Но тут подоспели майские праздники, нам объявили два дня выходных. Шлейфы я из осциллографа вынул и, от греха подальше, отдал на время праздников начла- бу на хранение. Он запер их в железный сейф, стоящий на окне с выставленной рамой.

После праздника работы с регулятором напряжения продолжались. Получил я снова в свое распоряжение драгоценные шлейфы, поставил в осциллограф, начал было записи, но сразу обнаружил: шлейфы неисправны. «Прозвонил» их (термин, думаю, известен всем) — непрерывность цепей отсутствует. Екнуло сердце — неужели пережег? Тщательно все проанализировал, нет, пережечь не мог. Докладываю начальнику лаборатории, так и так, пережечь не мог, но оба шлейфа неисправны. Чуть не с кулаками набросился на меня начлаб: «Все же пережег шлейфы, такой — сякой!». Уверяю — не мог пережечь, — не верит. Доложил он начальнику отдела, тот тоже с упреками. Вылезли и недоброжелатели-завистники, поддакивают начальнику. Я настаиваю на том, что не пережигал. Начальник отдела назначает специально комиссию по расследованию этого факта и грозит мне наказанием и привлечением к материальной ответственности. Я твердо уверен в том, что не пережигал, и анализирую возможные другие причины. Комиссия сообща решает шлейфы разобрать и осмотреть нити рамок. Всем известно, что когда нить шлейфа перегорает, в том месте кончики разорвавшейся нити оплавляются, и это хорошо всегда видно. Признак самый верный, свидетельство того, что шлейф пережжен, всеми признаваемый. Нейтральный в споре техник аккуратно разбирает шлейф, все с любопытством и нетерпением ожидают. Наконец рамка извлечена из корпуса шлейфа и видно, что очень тонкая нить рамки оборвана. Место разрыва тонкой серебряной нити рассматривается через лупу большого увеличения. Всем видно, что оплавления концов разорвавшейся нити нет. Я настаиваю на том, чтобы в акте комиссии этот факт был четко записан. К акту прилагается мое объяснение, в котором я выдвинул свою версию обрыва шлейфов. Я ее уже к тому моменту тщательно продумал и пришел к такому заключению.

В тот год на майские дни случился заморозок, железный сейф, стоящий на окне с одной только летней рамой, сильно охладился, сильно охладились и шлейфы, корпуса которых тоже металлические. Нити сверхчувствительных рамок сильно натянулись. В конструкцию рамки входил специальный грузик, который поддерживал нить в состоянии постоянного натяжения. При первых же небольших толчках нити под действием этих грузиков и оборвались. Никаких документов по эксплуатации шлейфов у нас тогда не было. В них, наверное, были оговорены условия хранения шлейфов, исключающие их эксплуатацию в состоянии сильного переохлаждения. Комиссия вынуждена была согласиться с моей версией. Моя профессиональная честь была реабилитирована.

Основная работа по выявлению соответствия параметров конкретного изделия, представленного на испытания, техническому заданию на него, проводилась на земле: в лабораториях, на трассах стрельб, в термобарокамере, где создавались условия, близкие к условиям высотного полета. И везде среди самых ответственных исполнителей были техники-испытатели.

Иногда в Управление приходили сверхсрочные оперативные задания от высокого командования. В выполнении нескольких таких заданий мне довелось участвовать. Было это, кажется, весной 1949 года. Поступило срочное распоряжение в институт от Министра обороны — переиспытать силу отдачи новой пушки (вроде это была пушка НР-23), установленной на последней модели истребителя Ла-5. При стрельбе из новой пушки начали ломаться ее лафеты, то есть та часть конструкции, стрелково-пушечного комплекса, с помощью которой пушка крепится к самолету или двигателю.

Как часто бывало в таких случаях, конструкторы лафета пушки, которым, естественно, предъявили претензии в первую очередь, доказывали, что им была задана неверная сила отдачи пушки, что она при разработке пушки была неверно замерена, и что виноват разработчик пушки. Нашему управлению и было приказано в самом срочном порядке переиспытать силу отдачи пушки новейшими методами. Каким методом испытывали силу отдачи раньше, я не знал, был далек от этого. Надо было изобрести новый метод..

Была срочно создана бригада на выполнение этого оперативного задания, руководителем ее был назначен заместитель начальника управления по научно-исследовательской работе подполковник В.А. Протопопов. Ведущими инженерами, кажется, были назначены капитаны Быковский и Орденков. Я в этой бригаде должен был произвести осциллографирование силы отдачи и представить в акт по испытаниям обработанную осциллограмму. Работа эта заняла у нас тогда целые сутки. Начали мы работу в середине дня, когда Протопопов где-то достал пермаллоевые датчики, применявшиеся тогда при взвешивании самолетов. Мы их протарировали под какими-то прессами, то есть сняли зависимость выходного напряжения датчика от силы его нагружения, приспособили к специальному стандартному лафету авиационной пушки. Опробовали наше приспособление стрельбой из пушки.