Рядовой свидетель эпохи.

Сразу, правда, бросилась в глаза одна удивившая странность в экипировке наших авиационных командиров-офицеров. В парадную форму у них входила обязательная длинная кавалерийская шашка. Нынешнему читателю, наверное, будет трудно представить кавалерийскую шашку на боку офицера — авиатора.

Но такое было. Когда там, в Серпуховском авиатехническом училище, я в первый раз увидел шашку на боку у офицера в авиационной форме у меня, наверное, как говорится, отвисла челюсть от поразившего удивления. Человек в летной форме при лихо одетой фуражке с «крабом» и с кавалерийской до земли шашкой на боку! В танковых войсках такое было немыслимо. Быть может шашка входила, как обязательный атрибут формы, лишь тем офицерам, которые участвовали в военных парадах, я точно не знаю.

Позднее мелькнула догадка — шашки в форму офицерского состава Советской Армии после войны ввели потому, что их, шашек, за многие предвоенные годы, когда в нашей армии было много кавалерийских частей, наделали невообразимо большое количество, а когда после воины кавалерия почти полностью была расформирована, шашек без надобности скопилось несметное количество, девать некуда. Даже хранение их стало проблемой. Надо теперь для них иметь не только складское место, но надо еще их время от времени осматривать — не заржавели ли, чистить и смазывать, если заржавели. Вот и додумался кто-то из высокостоящих чиновников — раздать их на руки офицерам, спрашивать с них, чтобы шашки у них не заржавели, и провели этот замысел через приказ Наркома Обороны.

По хорошей традиции серпуховского училища каждая рота сбрасывалась и покупала в свою казарму радиоприемник, что мы сразу же и сделали, купив великолепный «ВЭФ» производства рижского радиозавода. Стоил он тогда недешево. Радиоприемник был нужен, в основном, дневальным и дежурному по роте в ночное время. Он удерживал от засыпания, очень интересно было пробежаться по всем крупным радиостанциям мира и выбрать для себя интересную радиопередачу или мелодию.

Тогда же, в конце февраля, начался и учебный процесс. Поскольку срок обучения для нашего набора из младших авиаспециалистов, был вдвое сокращен по отношению к сроку обучения в нормальных средних авиаучилищах, а специальность довольно сложная и, наредкость, многопрофильная, то главное внимание — учебному процессу. До минимума сокращены все остальные учебные дисциплины общеармейского профиля: строевая подготовка, изучение уставов, наставлений, стрелковая подготовка, физическая подготовка, хотя все эти дисциплины и были в программе обучения в училище. Были в программе и тактика ВВС, и медицинская подготовка, и химическая подготовка, и даже такой предмет, как военная администрация. Все эти дисциплины значились в программе курса обучения, но по некоторым из них выставлялся лишь «зачет» или «незачет», а по строевой подготовке, физической подготовке, уставам ВС СССР, тактической подготовке, политической и стрелковой подготовке были строгие экзамены и оценки по ним входили в список дисциплин, заносимых в свидетельство об окончании авиаучилища. Но основное внимание в серпуховском авиатехническом училище все же уделялось изучению электротехники, радиотехники, электрооборудованию самолетов, радиотехническому оборудованию самолетов, устройству и принципам действия гироскопических, анероидно- мембранных авиаприборов, автоматическим системам — автопилоту, автомату пикирования, автоматическому электросбрасывателю авиабомб, кислородному и фотооборудованию самолетов, светотехническому оборудованию самолетов и аэродромов.

С небывалым интересом включился я в изучение всех этих новых для меня, интересных дисциплин. Великолепные преподаватели, опытные методисты училища умело возбуждали интерес у курсантов к новым для многих из них предметам. До сих пор с благодарность и искренним уважением вспоминаю серпуховских преподавателей: Спасокукоцкого, Константинова, Соколова, Кочеткова, Панаева, преподавательницу английского Романову. К сожалению, не помню и нигде не записаны у меня их инициалы. Конспекты по радиотехнике и по радиооборудованию самолетов хранятся у меня до сих пор. Радиооборудование самолетов был самым любимым у меня предметом, да, наверное, не только у меня. Целыми вечерами на самоподготовке водили мы указками по огромным схемам радиополукомпасов РПК-2Б, РПКО-Ю М, радиостанций РСИ-У, РСБ-2бис АД, разбирая каждый элемент принципиальных схем этих радиотехнических устройств, прослеживая цепи токов разных частот, не оставляя ни одного невыясненного вопроса. Много внимания еще в курсе радиотехники уделялось устройствам и работе всех существующих тогда радиоламп: диоды, триоды, пентоды, гептоды, электронные трубки катодных осциллографов и другие электровакуумные приборы.

Чуть позднее, или даже в тот же 1947 году, было создано отдельное авиационное радиотехническое училище по радиотехническому и радиоэлектронному оборудованию самолетов, и все курсы, связанные с изучением соответствующего оборудования самолетов, были упразднены в училищах по электроспецоборудованию самолетов. Нашему набору 1946 года в этом отношении повезло. Мы были, пожалуй, последним набором, где предметы по радио и радиотехническому оборудованию самолетов изучались по прежней программе в полном объеме. В дальнейшей моей работе это очень мне пригодилось. Вместе с дисциплинами «Радиоизмерения», «Материальная часть, эксплуатация и ремонт радиооборудования самолетов» эти предметы давали очень серьезную и необходимую теоретическую и практическую подготовку, позволяющую легко разбираться в любом незнакомом радиотехническом устройстве того времени.

Среди преподавателей не основных дисциплин мне почему-то запомнился лейтенант Пойда. Не из-за довольно редкой своей фамилии, а из своеобразной методики преподавания своего предмета. Вел он у нас дисциплину «Военная администрация». Предмет этот, считавшийся у нас второстепенным, мало что нам дающий, вся военная администрация, как многим из нас казалось, всем хорошо известна по воинским уставам. Тем не менее он относился к своему предмету довольно серьезно, понимая, видимо, сущность самой администрации, то есть организации и управления любого серьезного дела. В отличии от кондового, хронического непонимания этой сущности основной массой нашего народа и хорошо понимаемого, скажем, американцами и немцами. Хорошо продемонстрировал американское отношение к администрации, мне кажется, президент США, при встрече своих космонавтов, возвратившихся с Луны. О той встрече у нас в клубе Воздушной академии демонстрировался документальный фильм. Так на той встрече президент США первым расцеловал не героев — космонавтов, а Руководителя проекта, демонстративно подчеркивая этим, что основная заслуга в успешном полете на Луну принадлежит руководителю проекта, то есть выдающемуся администратору, руководителю Дела. Это — к слову.

Лейтенант же Пойда, подчеркивая значение своего, как всем казалось, очень простого предмета, «который и так все знают», заявил, что проведем, дескать, контрольную работу, после которой многие убедятся, что они предмет «Военная администрация» знают плохо. Темой контрольной работы он назначил «Рапорт» и дал такое задание: пусть каждый напишет рапорт, кто о чем хочет, объем любой, даже — в одно предложение. Но рапорт должен быть написан строго по форме, определенной такими — то документами, с которыми мы ознакомлены. Все должно быть строго соблюдено: в каком углу — кому адресуется, в каком — от кого, на каком расстояние сверху, с боков должно быть расположено слово «Рапорт» и так далее. И добавил: убежден, никто из вас без ошибки не напишет рапорт. Ну, думаю, нет, черта с два, я напишу рапорт без единой ошибки. Написал рапорт в одно предложение с просьбой о предоставлении мне очередного отпуска за такой-то год, с выездом туда-то. Однако лейтенант Пойда оказался прав. Никто не написал рапорт без единой, хотя бы, незначительной ошибки, никто не получил отметку «5». Я тоже в рапорте поставил одну лишнюю точку.

Хорошо и серьезно было поставлено в серпуховском авиаучилище изучение английского языка. В то время в нашей авиации на вооружении еще стояли американские самолеты, хотя их было и совсем немного. Их описания и описания оборудования, как правило, были изданы у нас на английском языке, и это было сделано правильно. До войны в Советском союзе изучался в школах почти исключительно немецкий язык, квалифицированных переводчиков с английского в нужный момент не оказалось. После войны на английский язык обратили у нас серьезное внимание и не напрасно. Почувствовал это на себе. После окончания Серпуховского авиатехнического училища я попал по своему выбору, как окончивший училище с отличием, в испытательный институт ВВС и мне довелось сразу участвовать в испытаниях систем дистанционного управления орудийными башнями самолета Ту-4 (нашего туполевского самолета, скопированного сначала один к одному с американской летающей крепости «В-29») и пришлось пользоваться описаниями этих систем, которые были скопированы с американских описаний.

Между прочим, интересный штрих в истории нашей авиации. После того, как В-29 во время войны с Японией сел на вынужденную посадку на нашей территории, и наши военные власти сразу же прибрали его к рукам, то американцы, уверенные, видимо, в том что наши их самолет им не отдадут, официально подарили нам еще один В-29 со всей документацией к нему, в том числе и описаниями всех приборов и оборудования, естественно — на английском языке. Наше авиационное командование, по крайней мере — руководство ГК НИИ ВВС, не стало связываться с переводом описаний оборудования на русский язык, хорошо, видимо, зная, сколько несуразицы внесут переводчики в оригинальный текст. Наши специалисты стали пользоваться только американским текстом. Это был совершенно правильный шаг. С багажом английского, усвоенным в серпуховском авиаучилище, я пользовался американскими описаниями легко и свободно.

Преподавала английский у нас в училище очень добросовестная преподавательница Романова. Фамилия случайно сохранилась у меня на одной из справок, а вот имени и отчества, к сожалению, нет . Как-то легко и просто освоил я тогда не только азы нового для меня языка, но и овладел самым минимально необходимым словарным запасом, позволившим вскоре почти свободно пользоваться техническими описаниями на английском языке. Этому очень способствовал появившийся тогда в продаже маленький, компактный русско-английский и англо-русский словарь всего на три тысячи слов, но тщательно отобранных. Специальная техническая терминология запоминалась как-то быстро сама собой. Я не имею в виду разговорный язык, а язык чисто технический, очень необходимый в работе сразу после училища. И позднее в академии со специальной литературой в своей области удавалось обращаться довольно легко. Отучила многих из нас от иностранного языка позднее, в 1960 — 70-е годы обильная переводная информационная литература, которая, сейчас почти перестала выпускаться. И язык специалисты постепенно забыли, сужу по себе, и необходимой информационной литературы сейчас н найдешь. Интернету доверять нельзя, ничего нового ценного там нет и быть не может. Интернет, как мне кажется, в информационном плане тщательно контролируется.

Помимо учебного процесса курсанты серпуховского авиатехнического училища, как и всех других военных учебных заведений того времени, интенсивно использовались и на уборке урожая в колхозах и в погрузке овощей и картофеля на баржи на Оке для Москвы, и на других работах. В августе 1947 г. нас, сводную группу в семь человек, сняли с учебы из разных учебных рот и направили в довольно малолюдный колхоз за Оку в район Пущино на уборку зерновых. Две недели подряд мы сортировали, провеивали зерно на веялках. Готовила пищу нам специально выделенная председателем колхоза старушка, спали на сеновале. Запомнилась фигура председателя колхоза — однорукого инвалида войны. На собрания своих колхозников он собирал выстрелами из винтовки, которая официально была у него на вооружении. В тот голодный неурожайный год (конец 1946 — осень 1947) до сбора нового урожая появилось немало охотников поживиться за счет колхозных запасов. В конце лета 1947 года с продовольствием стало туго даже в армии. У нас в авиационном училище неожиданно на некоторое время отменили даже ужин. Урожай 1947 года, видно было, дело с продовольствием в стране существенно поправил. В конце 1947 года была отменена карточная система на продукты питания, существовавшая в средней полосе с августа 1941 года.