Ряженые. Сказание о вождях

С бабушкиным православием больше хлопот не было. Хотя Сулико, частый гость в доме, что-то учуял. Попытался толковать с Федосией Ивановной на темы духовные. Результат превзошел все ожидания. Когда после очередной и оживленной беседы он ушел, бабушка Фрося вздохнула и подвела итог:

— Большой человек. А… прост, как дрозд. Насрет на голову, и не помнит…

И все же настороженность соседей вызвала вовсе не Федосия Ивановна.

В поселении существовала комиссия, собиравшая и распределявшая деньги сиротам, а также неимущим или попавшим в беду семьям. Постучались и к Юре. Юра только что услышал по радио, что во время демонстрации в Рамалле полиция убила женщину. Осталось шесть детей. Юра принес отложенные на книги сто шекелей и сказал, что хотел бы переслать сиротам. Половину денег предложил разделить здесь, а оставшуюся часть отправить по адресу, который сообщит. Он понимал, что это может кончиться, как у Канцелярии Премьер-Министра, где одни бездомные выгоняли других бездомных. Но все же рискнул: в поселении люди цивилизованнее, терпимее, большинство с высшим образованием.

— Замечательно! — воскликнула дама в типовой круглой шляпке с цветочком из фетра, без которых, по обыкновению, не выходят на улицы Иерусалима женщины из религиозных семей. Приняла деньги, занесла в свой списочек. Но тут она узнала, каким сиротам Юра хотел бы послать свои шекели. И вызверилась:

— Мы врагам не помогаем!

Весть об этом разнеслась по Эль Фрату мгновенно. Даже Сулико, хоть он и ни слова не сказал Юре, взглянул на него косовато.

Глава 7 Перпетум мобиле или «Операция Возмездия». Шушана

В самом начале марта, когда еще бушевали последние грозы, лило, как из ведра, дальний сосед, бывший полковник израильской армии, пригласил Юру с Марийкой на свой день рождения. Праздновали возле его бетонного жилища, на участке с деревьями — прутиками. Полковник, видно, сам плотничал, настроил возле дома садовые столики, скамейки, низенькие стулья для детей. Гости прибыли отовсюду. Из Иерусалима, из Тель-Авива. Друзья, воевавшие вместе во многих войнах. Среди них крупные военные чины, даже, судя по маленьким звездочкам в петлицах, два генерала. Начались рассказы. Генералы говорили о новом стратегическом мышлении. В частности, в Ливане…

«Опять злополучный Ливан?!» — Юра поежился, словно его просквозило: то, что случалось на севере Израиля ему было ведомо до отвращения. «Операция возмездия…» Бессмысленное колесо, которое годами крутится-крутится, но никуда не едет… Вызывает ответный огонь «катюш» по Израилю, новые жертвы среди жителей, вот и весь результат… Попал как-то под это «возмездие» и с испуганными туристами. Где тут новое стратегическое мышление? Или попросту обычная человеческая совесть… Этого он уж снести не мог, спросил невинным голосом:

— Как вы думаете, господа военные, стратегическое мышление в Израиле могло бы измениться, если бы вместо марокканцев и русских олим в Кирьят Шмона поселили ваши семьи?

Возникла такая тишина, словно кто-то позволил себе в благородном обществе ляпнуть неприличное слово. Похоже, подобное никогда не произносилось здесь даже в шутку.

Сулико, когда шли домой, сказал:

— Ты — странный поселенец, Юра. И вот что обидно: парень-то ведь ты хороший.

В поселке Эль Фрат развлечений небогато. Порой скучно. Ядовитое замечание Юры без внимания не осталось. Одни соседи отдалились, перестали здороваться; другие, напротив, приблизились.

Позвонил профессор Богорад, некогда министр культуры и чего-то еще (не разобрал Юра по телефону, чего именно «еще») в правительстве Менахема Бегина. И вечером, не чинясь, притопал, благо жил в том же Эль Фрате, через две улочки. Очень он развеселился, услышав от Марийки, что в Израиле ей недостает только реки. Они с мужем привыкли отдыхать на байдарках, а здесь всего одна речка Иордан, да и та пограничная…

— Всю жизнь слышу, ребятки, совести недостает, денег недостает, но чтоб только речки… Ох, дети — дети! — Долго еще высокий гость не мог успокоиться, хохотал, обтирая потное лоснящееся лицо и голову платком.

Череп у бывшего министра в рыжеватых метинах старости, ни волосинки на нем. От солнечного луча вспыхнул так ярко, что Юра даже прищурился. Гладколиц высокий гость, старательно выбрит, что в поселении бородатых звучит вызовом. От того ли что очень стар, сияюще гладок и тихоголос, кажется каким-то облизанным, обидно вчерашним…

Да и хриповат гость, хрипит об очень серьезном: Израиль расколот. Обе враждующие партии, вот уже полвека враждующие! стравили население. Поднял глаза на Марийку, принесшую кофе и печенье, улыбнулся ей как-то по домашнему, светло, радушно, и снова о серьезном:

— Мы, группа старых израильтян-интеллигентов, решили создать движение «ВОЗВРАЩЕНИЕ В СИОН…»

— Рожден новый «изм»? — не очень дружелюбно спросил Юра.

— Никаких «измов»! Мы против американских денег, разложивших общество. Шальные, не заработанные деньги плодят оголтелых воров. Никогда в стране такого не было. Вор на воре сидит и вором погоняет. Даже стариков — новых репатриантов обобрали до нитки…

Юра взглянул на сияющий череп гостя, не щурясь: с этой минуты он был с ним…

— На чужие деньги независимую страну не поднять, — хрипел гость. — Вы гид с французским языком, знаете, по крайней мере, по великой литературе судьбу героев, решивших обогатиться за чужой счет…

— Имеете ввиду бальзаковского Люсьена де Рюбампре, удавившегося в тюрьме? — Гость нравился Юре все больше и больше.

— И несчастного Люсьена тоже, мой юный друг… Вижу, расхождений у нас с вами нет. Позвольте без обиняков: нам нужны русские голоса. Готовы выступить против нашего ворья — неизбежно станете активистом «ВОЗВРАЩЕНИЯ В СИОН». Могу включить вас в число ораторов у «русских»?

Когда высокий гость, чуть прихрамывая, опираясь на трость, ушел, Юра спросил Марийку, какое у нее осталось ощущение от незнакомца?

— Покойник! — воскликнула Марийка жизнерадостно.

У Юры едва не выпала из рук чашка.

— Ну, притащился с кладбища и туда же отправился, — разъяснила Марийка. Юре такое объяснение показалось недостаточным, и Марийка добавила: Говорит — еле губы шевелятся, улыбится, а в глазах тощища. Покойник, как есть…

Через неделю «покойник» прогудел автомобильным рожком под окном, Юра выскочил мигом.

За неделю объехали с ним Беер-Шеву, Ашдод, Нетанию, где русскоязычной публики полным полно.

— Новых идей не излагал, зато старые все благородные, — весело, с обычной, свойственной ему самоиронией, поведал Юра жене, вернувшись из вояжа. — Зря тревожилась…

И месяца не прошло, прочитал в уважаемой ивритской газете «Маарив» интервью с профессором Богорадом.

«Наш глубокочтимый Кнессет — театр марионеток, — рубил тихий профессор. — Келейная, по партийным спискам, выборность, завещанная нам глубокочтимым Бен Гурионом, к иному и привести не могла… Нужна свежая кровь. Нужны люди, которые умеют и смеют говорить правду в лицо, «невзирая на лица…» Такие, к примеру, как узник Сиона из России Юрий Аксельрод, сын известного авиаконструктора.