Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник

Вскоре Сварогу стало казаться, что это не обычный волчий вой, а песня. В ней была некая переливчатая мелодия – и странная, завораживающая красота, непонятным образом затоплявшая душу и сознание. Трудно было этому сопротивляться, но как-то удавалось.

Песня смолкла так же внезапно, как и началась. Что-то шевельнулось слева, Сварог посмотрел туда. Вскрикнул бы. Если бы мог.

К костру подходила Яна – в коротком платье из невесомых золотистых кружев, с распущенными волосами, босая. Остановилась прямо напротив него, низко поклонилась – то ли Белой Волчице, то ли каменному зверю, распущенные волосы на миг закрыли лицо. Отступила на шаг, опустилась на низкую траву, легла навзничь, разбросав руки, глядя в ту тьму без единой звездочки, что была здесь вместо неба, – спокойно, умиротворенно, с легкой улыбкой на губах, даже словно бы с нетерпением.

Пятеро огромных бурых волков неторопливо спустились со ступеней и обступили Яну. Сверкнули белоснежные клыки, волки рвали на ней платье в клочья – осторожно, словно бы даже бережно. Когда она осталась обнаженной, широкие языки стали странствовать по ее телу – гротескная пародия на мужские ласки. Яна улыбалась, глядя в небо. Волки расступились, самый огромный встал над девушкой, глядя на нее, казалось, с победной ухмылкой, потом опустился на нее. Все его движения напоминали скорее вставшего на четвереньки человека, чем зверя.

Как и во всех прошлых снах, Сварог мог только смотреть и слушать – и переполнявшая его тоскливая злость выхода не находила. Бурый волк делал свое неторопливо, совсем не как зверь, временами издавая глухое довольное рычание, и это, что хуже всего, ничуть не походило на грубое насилие – Яна, закрыв глаза, тихо, знакомо постанывала, ее очаровательное личико исказилось в гримасе неподдельного наслаждения. Казалось, это никогда не кончится.

Когда кончилось все же, тишину прорезал вой стаи, в котором явственно звучали радость и торжество. Белая Волчица вновь положила голову Сварогу на колено, глядя словно бы с легкой насмешкой, и его пальцы, как он ни напрягался, были не в состоянии стиснуть ее шею под пушистым мехом и давить, давить…

Над Яной встал второй волк, она, не открывая глаз, подняла руки, вцепилась в густую шерсть на шее зверя, потянула его вниз…

Пробуждение после этих снов всегда проходило самым что ни на есть житейским образом: он не вскидывался с криком, не просыпался весь в холодном поту, простыни не были ни скомканными, ни влажными от того же пота. Просто-напросто открывал глаза, обнаруживал себя в реальности и, окончательно это осознав, как всегда, ощущал прилив дикой, прямо-таки звериной радости оттого, что все привидевшееся было ночным кошмаром.

Вот и сейчас все именно так случилось – на смену радости, тоже как всегда, пришло неописуемое омерзение от увиденного, после сегодняшней ночи особенно тягостное, даже мучительное. Даже после сна с Яной и пещерными оборотнями такого не было…

Он уже оделся и нацеливался на пузатую чашку кофе, когда проснулась Яна. Тоже как всегда – открыла глаза, по своей всегдашней привычке чуточку осмотрелась, словно выясняя точно, где именно сейчас, села в постели, улыбнулась Сварогу со все еще чуточку затуманенными сном глазами.

– Что тебе сегодня снилось? – спросил он.

Отметил, что произнес это резче обычного, будто злился на нее, хотя она ни в чем не виновата. Хорошо, что она спросонья, кажется, этой резкости не заметила.

Яна безмятежно пожала точеными обнаженными плечами:

– Самое интересное, что на сей раз сон был вполне пристойным, я бы сказала. Даже чуточку приятным. Я всю ночь носилась по лесам и полям с волчьей стаей… знаешь, что любопытно? Вокруг были волки, временами превращавшиеся в людей, а потом обратно, но я сама так и не смогла понять, в каком облике была, в людском или волчьем. Отчего-то никак не удавалось это понять…

Слишком беспечно это прозвучало, или Сварогу показалось? Вообще-то в такой ситуации, как они с Яной, следует ожидать чего-то вроде легкого приступа паранойи, придавать преувеличенное значение самым безобидным словам и взглядам. Нервы на пределе, что уж там… но почему знакомо щемит сердце – пусть и легонько, но это неспроста, не самовнушение…

– Вот и прекрасно, – сказал он как мог беззаботнее. – Чем меньше всякой гнуси, тем лучше…

Яна закинула руки за голову, сладко потянулась:

– Правда, это было даже приятно – носишься по чащобам, тебя переполняют совершенно иные чувства и ощущения… Вольность и сила…

На сей раз Сварог мог бы поклясться, что мечтательные нотки в голосе Яны не почудились, они были…

– Кофе в постель? – предложил Сварог, заранее зная ответ.

Он и последовал, традиционный:

– Нет, спасибо, всегда это считала приметой изнеженности… Какие у тебя планы на сегодня?

– Быстренько выпью кофе и улетаю, – сказал Сварог. – Дела неотложнейшие.

– Ну вот, а мне опять придется скучать пару часов, пока не проснется Латеранский дворец…

– Ну, что поделать, – сказал Сварог. – Сама – коронованная особа, должна понимать…

– Да понимаю я, – сказала Яна. – И от души радуюсь, что так мало дел. Будь их столько, сколько у тебя, я бы, наверное, умом легонько сдвинулась…

– Везет тебе, – сказал Сварог искренне.

Допив кофе, одним движением пальца отправил чашку в небытие, подошел, поцеловал Яну в щеку и вышел, не оглядываясь. Сегодняшнюю ночь они провели в спальне его манора, а потому ничего удивительного не было в том, что в коридоре он увидел не только бешено замахавшего хвостом Акбара, но и почтенного Макреда Тридцать Второго. На лице которого, кроме обычной почтительной бесстрастности, просматривалась и некоторая растерянность – что с дворецким случалось крайне, крайне редко.

– Что-нибудь случилось? – напрямик спросил Сварог.

– Как вам сказать, милорд… Ночью объявлялся непонятный призрак, никогда прежде не наведывавшийся. Я за время службы не припомню, чтобы такое случалось….

Подойдя к нему вплотную, легонько отводя рукой морду Акбара, тыкавшегося влажным носом ему в ухо (соскучился пес, видимся раз в сто лет…), Сварог понизил голос:

– Кратко и самую суть…

– Часов около трех ночи слуги услышали, как Акбар лает в Смарагдовой галерее – зло, очень зло. Никогда прежде не случалось, чтобы он лаял по ночам, с тех пор, как вырос… Слуги туда пошли. И Латопс Сорок Четвертый клянется, что в конце коридора видел белую волчицу. Словно бы улыбнувшуюся ему и тут же исчезнувшую. Он шел первым, другие двое ничего не видели… Но едва она исчезла, Акбар тут же успокоился.

Возможно, ему что-то приснилось милорд? Я не всецело осведомлен о нравах и привычках ваших псов, хотя за годы некоторое представление о них составил…

– Думаете, и Латопсу что-то привиделось?

– Я в затруднении, милорд. Он всегда был исправным слугой… но настаивает, что видел волчицу. Быть может, вызвать мага из Мистериора, чтобы очистил коридор? Невиданные прежде призраки порой наведываются все же…

– Не стоит, – сказал Сварог.

Значит, вот так. И сюда добралась. Сначала насылала сны, а теперь объявлялась призраком. Ну, если даже девушки с Гун-Деми-Тенгри, создания очаровательные, но крайне недалекие, ухитряются как-то попадать в маноры, причем не в виде призраков, а, по одному из любимых выражений Барзая, в истинной плоти… Белая Волчица, теперь уже нет сомнений, существо в магическом плане гораздо более сильное, так что неудивительно… Но какого рожна? И почему объявилась, скажем, не в спальне, а в одном из окраинных коридоров, где ее видел один-единственный слуга? И в который раз вспомнил слова мэтра Анраха, сказанные по другому поводу, в адрес совсем другой твари: