Рыцарь умер дважды

* * *

Свет из окон выхватывает лишь отдельные участки пола, пляшет там серыми и витражными бликами. Мельтешение пятен отвлекает на несколько секунд, потом я сосредотачиваюсь на обстановке, необычной для жилой комнаты. Впрочем, выставленная посреди помещения ширма подсказывает: каюту импровизированно разбили на две половины. И, вероятно, в этой не живут.

Там, где я оказался, царствуют цепи: змеями лежат по углам, висят на крючьях. К некоторым крепятся грузы — булыжники и гири, другие напоминают скорее украшения. Идя вдоль стены, изучаю их пальцами. Останавливаюсь у особенно массивной цепи — длинной, с привешенным ядром, на котором смутно виден, кажется, русский герб. При прикосновении к металлу на коже остается масло. Цепь недавно использовали?..

— К этому чуду меня приковывают, а потом бросают на дно океана. Хотите тоже попробовать?

Голос доносится из-за ширмы. Появившийся человек задерживается в тени, затем ступает в круг света. Он обнажен по пояс; у него крепкие плечи, веснушчатая кожа и длинные, кудрявые рыжие волосы. Не могу определить возраст. Юноша? Молодой мужчина?..

— Вы — Великий? — опускаю как извинения, так и приветствия. — Вы мне нужны.

— О да, я несомненно велик в своем роде. — Мне отвечают с тихим смешком. — Это слово — способ заработать лишний доллар, подписывая игральные карты. Такое яркое… — Он поднимает жилистую руку и откидывает прядь за спину. — Но у меня есть и имя. Амбер Райз. Говорят, оно женское, но мне плевать. У солнечного света и солнечного камня [21] не может быть пола. Верно?

21

Amber (англ.) — янтарь.

— Очень… приятно.

— Знаете, — приближаясь неторопливо и неслышно, мистер Райз не отводит любопытного взора, а губы растягиваются в жеманной улыбке, — я не из тех, кого радует внезапное присутствие незнакомца в спальне. Я вынужден спросить, кто вы.

Представляюсь, в очередной раз объясняю причину своего появления. Хозяин комнаты успевает за это время обойти меня по кругу, постучать ногтем по шерифскому значку и наконец развязно рухнуть на стоящую поблизости козетку. Слушая, он глядит в потолок и барабанит задранными босыми ногами по спинке своего ложа. Вдруг, перебив меня на фразе «Убита девушка», он лениво изрекает:

— О да, мисс Бернфилд, Джейн, а по-французски Жанна… Какая трагедия, какая ирония.

Я не называл ему имя. Не называл и директору, а капитан порта не посвятил циркачей в происходящее в городе. Я ощущаю легкий холод по спине и подступаю ближе. Мистер Райз как ни в чем не бывало созерцает меня снизу вверх.

— Откуда вы знаете, как ее зовут?

У него странная внешность — я отметил сразу, но сейчас обращаю детальное внимание. Черты, каждая из которых приятна по отдельности, вместе создают двоякое ощущение: лицо в чем-то женоподобно, в чем-то наоборот грубо, а желто-карие глаза могли бы принадлежать животному, например, рыси. Правда, хищники с палубы смотрят совсем не так. Их взгляд не похож на два облитых солнцем клинка.

— Откуда? — Мистер Райз снисходительно, будто я спросил несусветную чушь, поднимает бровь. — Я Великий. К тому же, если вы успели побеседовать с… — губы кривятся, — хозяином, то должны были понять суть Мистерии. Мне мог все рассказать и попугай. Ну, наш старина Эйб-предсказатель, вы его еще увидите. Большая такая облезлая птица.

В молчании я смотрю на него, надеясь, что не нужно произносить: «Сомнительно». Даже при моей укорененной в детстве вере в магию объяснение скользкое. Я уже решил послать кого-нибудь вверх по реке, выяснить, где и когда видели «Веселую весталку», насколько далеко от Оровилла она была в день смерти мисс Джейн. Рассудок, правда, тут же уточняет: зачем бы этот человек выдавал себя, будь он причастен? Он чудаковат, но не глуп.

— Значит, вы сведущи в колдовстве? — Поколебавшись, рискую сыграть в его игру. — Занятно. Может, тогда облегчите мой труд и назовете имя убийцы?

Кажется, Амбер Райз уловил насмешку и… доволен моим раздражением. Улыбка становится шире, как у ребенка, удачно нашкодившего и избежавшего наказания. Удобнее устраивая ноги на спинке козетки, он говорит:

— Я эскапист, [22] мистер Редфолл. Я сбегаю из темниц, а не сажаю в них. Но если вас вправду интересует мое мнение, — улыбка гаснет, — ищите убийцу среди близких. Бандиты чаще стреляют в спину, чем бьют в живот. Вспоротое брюхо — это либо поле битвы, либо предательство друга…

22

Изначальное значение слова «эскапист» — фокусник, основная специализация которого — справляться с разными вариантами заточения: сбегать из тюремных камер, вылезать из ящиков, выпутываться из узлов.

Он вдруг осекается; лицо застывает. Я понимаю, точнее, догадываюсь о причине: на голом торсе мистера Райза, прямо на животе, видны рубцы старых, глубоких, будто штыковых ран. Вспоминаю его прямую осанку, яркое знамя Штатов и слова капитана-директора: «Герой войны». Впервые за наш разговор мне неловко.

— Я вас понял. Убийство действительно необычно, я рассматриваю вашу версию.

Блуждая взглядом по открытой половине помещения, я обнаруживаю другие интересные предметы помимо цепей. К стене прислонен ящик, напоминающий железный гроб, к другой — еще ящик, но деревянный, с прорезями. Есть зеркало в полный рост, и рама от картины, и человеческий скелет — на черепе цилиндр, на плечах плащ. Все буквально кричит о подозрительности, но я уже почти убежден: этот закуток странностей — самое нормальное место на корабле. Здесь, по крайней мере, пытаются говорить по делу.

— Мой реквизит, — поясняет вновь оживившийся мистер Райз. — Загляните!

Он указывает на «гроб», и я с некоторым трудом двигаю крышку. Внутри ничего. Ничего и в ящике с прорезями.

— Тут, — Райз уже вскочил с козетки и вертится рядом, — я распиливаю свою помощницу… помощниц… увидите. А там, — он отскакивает и постукивает пальцами по железной крышке, — меня запирают и нежно обматывают цепями.

Я невольно фыркаю, растеряв всю невозмутимость. Мне отвечают смехом.

— У вас интересная работа, — отмечаю я. — И давно вы так? Вам тут нравится?

— С тех пор как кончилась война, — с охотой отзывается мистер Райз. — Да, нравится. Бранденберг любит «Веселую весталку». Он, конечно, не аболиционист, [23] зато в работе смотрит на талант, а не на расу: среди артистов полно цветных. У него есть вкус, понятия о чести, определенный размах. И так куда лучше, чем путешествовать одному. А… — Он тут же пожимает плечами. — Впрочем, что это я? Думаю, каждый встречный спрашивает, какой шаманский танец вы сплясали, чтобы стать шерифом, и каждому вы рассказываете какую-то банальщину. Оставим.

23

Сторонник свободы от рабства.

Он ведет меня за ширму, в жилую часть каюты. Там пусто: ничего, кроме платяного шкафа, рукомойника в углу и койки — такой широкой, что там разлеглись бы два довольно тучных человека. Под ней громоздятся ящики, где угадываются книги и винные бутылки — несомненные атрибуты джентльмена. Никак это не комментируя, я киваю и вдруг замечаю, что мистер Райз озадаченно на меня смотрит.

— Стесняюсь спросить…

— Да?

— Что у вас с ушами?

— У меня?..

Он протягивает руки. Не успеваю перехватить их, — а в длинных пальцах, замерших против моих глаз, уже два небольших бумажных прямоугольника. Мистер Райз вручает их мне со словами:

— Ах да, это же ваши два билета на шоу. Не забудьте позвать вашу, как говорят… скво?..

— Мы так не говорим. — Разглядываю билеты, разрисованные знакомыми мифическими тварями. — Это заблуждение белых, по некоторым мнениям, еще и грубое. Слышал даже, что то ли в каком-то из наших языков, то ли в обиходе ваших предков-колонистов «скво» в определенном контексте означало, простите, вагину. Не ручаюсь за истину, но все же.

— Да? — Великий не выглядит смущенным, скорее развеселился. — Значит, так можно ругаться? Я запомню. Тогда берите подружку или друга, да кого угодно.