Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
— Я не ставил перед собой такой задачи. Просто он был мне интересен.
— Всё правильно. Спаси тебя Бог, Андрюша.
— Во славу Божию. Саша рассказал вам о том, что их деревня изолирована от внешнего мира?
— Да. Я уже всё понял.
— А я, признаться, до сих пор не понимаю, как такое возможно. У них есть оружие, одежда и многое другое, что они никак не могут сделать сами. Да ведь они бы уже одичали, если бы жили в полной изоляции.
— Их изоляция неполная, к тому же — недавняя. Поясню. Я в этих краях — не местный, не говоря уже о том, что всё об этих горах не знает никто. Мы с друзьями-христианами пришли сюда всего лет десять назад. В деревне многие считали себя измаилитами, но сильных наставников не было и, соответственно, никакого религиозного фанатизма мы не встретили. Местные оказались очень восприимчивы к христианской
— Так как же живёт эта деревня?
— Они всегда связывались с внешним миром именно через наше направление. Раньше, когда здесь жили их единомышленники, пусть и не слишком ревностные, это не составляло проблемы. Когда здесь водворились мы, они продолжали ходить — реже, с большими предосторожностями, но всё же они не оказались в полной изоляции. Время от времени в нашей деревне появлялись чужие люди, на которых я почти не обращал внимания — миролюбивые, спокойные путники с тюками — у нас не было повода для беспокойства. Сейчас я вспомнил множество деталей, да плюс — рассказ Александра, а ещё с местными старожилами поговорил и картина стала ясна.
— Значит, вы больше не видите опасности?
— Думаю, опасности нет. Есть вполне решаемая проблема, которой мы сейчас очень плотно займёмся.
— Но если они напали однажды, то и ещё раз нападут.
— Да нет им смысла нападать. Наша первая задача — объяснить им это. Отправим посольство и всё порешаем. Их к себе пригласим. В боевом отношении мы сильнее их, и они это быстро поймут. Их главная проблема — беспрепятственный проход караванов через нашу деревню. И мы дадим им эту возможность. Когда ассассины поймут, что мы для них — не пробка, которая закупоривает их бутылку — сразу же успокоятся.
— А религиозные противоречия?
— Когда они узнают, что мы сильнее, их уши откроются. Христианство перестанет казаться им таким ужасным. Может быть, мы вообще склоним ассассинов на свою сторону или, во всяком случае, договоримся о невмешательстве в религиозные дела друг друга.
— Как тут всё интересно в ваших горах. Количество и качество клинков — главный богословский аргумент.
— Ну не совсем, конечно, так, но это Восток, Андрюша. Мы, христиане, готовы все до единого погибнуть, но от Христа не отречёмся. Аассассины — другие. Для них религиозные убеждения — фундамент боевой силы. Соответственно, слабость — признак ложности убеждений. Впрочем, забудь. Проблемы нет.
— А всё-таки жалко выглядят современные ассассины. Гнилые обломки страшных зубов великого тигра — Хасана ас-Саббаха. Хасан, наверное, сморщился бы от презрения, увидев, во что выродились его последователи.
— Хасан был Хасаном, а его последователи имели бледный вид уже вскоре после его смерти, что уж говорить про наше время.
— А как же великий и ужасный Старец Горы — Рашид ад-Дин Синан?
— Клоун.
— Человек, заставлявший трепетать весь Восток — клоун? Верится с трудом.
— А это вообще не предмет веры. Надо просто внимательно и непредвзято пройтись по источникам.
Простодушный Жан де Жуанвиль, сенешаль короля Людовика Святого, писал: «Когда Старец Горы скачет верхом, перед ним едет глашатай с топором, у которого длинная ручка, покрытая серебром, а в неё воткнуто множество ножей. Глашатай выкрикивает: «Расступитесь перед тем, кто несёт смерть королям в своей деснице»».
Представив себе эту картину, исполненную детской жути, Сиверцев жизнерадостно расхохотался. Вспомнил о том, как в пионерском лагере они рассказывали друг другу наивно-страшные истории, не сомневаясь в их правдивости. Рассказы средневековых хронистов о Старце Горы были в том же духе — по-детски наивные, способные испугать лишь ребёнка, а у взрослого не вызывающие ничего кроме улыбки.
Вот, к примеру, весьма показательный фрагмент из «Деяний короля Ричарда»: «Для исполнения поручения Старец вручает каждому один-единственный нож, чудовищно длинный и острый». В пионерском лагере эта история пользовалась бы большим успехом. Андрей вспомнил, как у них в лагере однажды распространился слух о том, что в окрестностях бродит «бандит с золотым ножиком». То же самое мироощущение, та же психология.
А вот ещё чудная подробность.
В 1264 году папа Урбан предупреждал письмом Карла Анжуйского о действиях своего недруга короля Манфреда: «Этот самый Манфред… уже отправил во Францию. двух ассассинов, снабжённых пятьюдесятью разными ядами». Пятьдесят ядов! Сильный ход.Над средневековьем смеяться не надо, так же как не надо смеяться над детьми. Это отнюдь не глупость, а принципиально иное мироощущение. Средневековые хронисты, так же как и современные дети, почти не ощущали границы, отделяющей фантазию от реальности. Но если мы считаем себя людьми взрослыми и давно уже не средневековыми, надо относиться к источникам той поры. определённым образом. Надлежит ли к примеру, считать свидетельством современника следующее высказывание учёного Вальтера Мапа: «Старец ассассинов, то есть тот, который правит осью земли».
Из свидетельств средневековых хронистов крупицы исторической истины приходится вычленять примерно так же, как из древнегреческих мифов. В рассказах о деяниях ассассинов правды не больше, чем в рассказах о деяниях арганавтов. А современное европейское мышление до сих пор играет со средневековым мифом об ассассинах, создавая всё новые и новые модификации этого мифа, при этом совершенно не интересуясь реальностью, скучной и отвратительной.
Вот, к примеру, фрагмент из послания нотариуса Бурхарда, которого в 1175 году отправил на Восток император Фридрих Барбаросса: «На границе Дамаска, Антиохии и Алеппо обитает некий сарацинский народ, который называют ассассинами. Вопреки вере сарацин, они едят мясо и жену могут брать любую, хоть свою мать или сестру. Они обитают в горах и почти непобедимы, ибо находятся в укреплённых замках. Земля их не очень плодородна, так что живут они только разведением скота. У них есть господин, который вселяет страх во всех сарацинских правителей, далёких и близких, а так же могущественных христиан по соседству, ибо они имеют обыкновение убивать их удивительным образом. Правитель этот владеет в горах множеством прекрасных дворцов, заключённых за высокими стенами. В этих дворцах он приказал множество детей своих селян растить с самой колыбели и обучать различным языкам, а именно латыни, греческому, романскому, сарацинскому и многим другим. Их учителя проповедуют им с самого раннего возраста, чтобы они повиновались любому слову или повелению господина своей страны, и если они будут так поступать, он дарует им райское блаженство, ибо имеет власть над Богом живым. Им внушают, что невозможно обрести спасение, хоть в чём-то ослушавшись повелителя страны. Когда они оказываются перед лицом правителя, тот спрашивает их, желают ли они повиноваться его приказам — и тогда он отправит их в рай. Они оставляют всякие противоречия и колебания и, пав ниц, с душевным пылом отвечают, что будут повиноваться ему во всём. Тогда правитель выдаёт каждому их них золотой нож и любого по своему желанию посылает убить какого-либо правителя».
Если бы нотариус Бурхард был собирателем фольклора — не было бы ему равных, но как разведчик он явно подкачал, потому что занимался не сбором достоверной информации, а записыванием сказок. Скучно даже опровергать благоглупости по поводу сексуальной распущенности убийц-полиглотов. Текст Бурхарда интересен в первую очередь как один из первых камней, ставших фундаментом демонически-зловещего мифа об ассассинах. Запад прямо-таки жаждал быть насмерть перепуганным, лихорадочно отыскивая источники страха не для того, чтобы их устранить, а чтобы впасть в сладострастие ужаса. Миф о Горном Старце удовлетворял эту потребность в инфернальном кошмаре. И современные модификации мифа об ассассинах служат удовлетворению всё той же нездоровой психической потребности.
Можно ли хоть в какой-то мере верить средневековым свидетельствам об ассассинах? Да, но весьма нелегко определить эту меру доверия. Вот сюжет, который в наше время более всего любят воспроизводить («История Ираклия» под 1197 г.):
«Иерусалимский король Анри Шампанский ответил на приглашение повелителя ассассинов и поехал к нему. Старец принял его с великим почётом и повёз его по своей стране, показывая замки. Как-то раз они подъехали к замку, увенчанному высокой башней, а на каждом зубце этой башни стоял человек, одетый во всё белое. И тут повелитель ассассинов сказал: «Ваши люди не сделают для вас столько, сколько мои сделают для меня». Он прокричал и те двое, что стояли на крепостной стене, бросились вниз. Собеседник был изумлён, а старец сказал, что нет ничего такого, что его люди не сделали бы для него».