Рыцари, закованные в сталь

Итак, все формальности были завершены, оба рыцаря поклонились королю и каждый в сопровождении оруженосцев под громкие аплодисменты вернулся к своему шатру.

Навстречу Майлзу вышел сэр Джемс. Подойдя к его лошади, старый солдат положил руку на седло и посмотрел прямо в глаза своему воспитаннику.

— Ты не подведешь и не опозоришь меня в этом поединке? — спросил он.

— Нет, мой дорогой наставник, — ответил Майлз. — Я сделаю все, что смогу.

— Я не сомневаюсь, — сказал сэр Джемс, — и верю, что у тебя все получится. Из того, что де ля Монтень говорил сегодня утром, я понял, что он собирается переломить только три копья в сегодняшнем поединке и не собирается выбить тебя из седла. Но все равно, будь смел и осторожен, а если почувствуешь, что он пытается сбросить тебя, старайся изо всех сил выбить его. Еще помни то, что я тысячу раз повторял тебе: тяни носки ступней вниз и крепче держись в стременах, особенно во время встреч с противником, корпус подавай вперед и прижимай локти. Держи острие копья примерно на фут выше шлема своего противника, пока вы не сблизитесь на два лошадиных корпуса, и тогда целься в самый центр его щита. В общем, Майлз, ты должен постоять за себя и добыть себе славу.

С этими словами старый рыцарь отошел в сторону, а Гаскойн, встав на скамейку, надел на голову своего друга большой турнирный шлем, крепко затягивая кожаные ремешки, соединяющие шлем со стальным воротом кирасы.

Тут прибежал посыльный главного герольда, сообщивший, что де ля Монтень готов к бою, и Майлз понял, что время пришло. Слегка нагнувшись, он подал руку сэру Джемсу, затем опустил забрало, взял турнирное копье, которое ему подал Уилкс, и направил коня к воротам ристалища.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Заняв позицию на южном краю арены, Майлз увидел, что де ля Монтень уже изготовился к бою. Поперечная прорезь в лобовой пластине шлема, так называемая глазница, приоткрывала какую-то странную, словно сплющенную картину: полоска ристалища, часть трибун с гроздью голов и в отдалении — неподвижная, как статуя, фигура всадника с опущенным копьем. Солнечные лучи сверкающими брызгами разбивались о полированную сталь доспехов, лошадь нервно вздрагивала под порывами холодного ветра.

На этой неподвижной фигуре и остановился его взгляд, ею было поглощено все внимание Майлза. Он знал, что сейчас будет подан сигнал, который принесет ему либо славу, либо позор. Майлз стиснул зубы, еще раз поклявшись себе сделать все возможное и невозможное в предстоящем единоборстве, и прошептал короткую молитву. Потом он чуть откинулся, медленно поднял острие копья и замер. В наступившей тишине он скорее почувствовал, чем увидел, как церемониймейстер поднял свой жезл, и вслед за этим громко и чисто прозвучал звук рожка. Майлз вонзил шпоры в бока своего коня, и благородное животное послушно рванулось вперед.

У Майлза заложило уши от звона собственной брони, он видел несущуюся на него и растущую на глазах железную фигуру на коне. Майлз сжал седло коленями, уперся ступнями в стремена и, пригнувшись, наклонился вперед. В самый момент сшибки, повинуясь инстинкту, он мгновенно перехватил копье и направил его на красную лилию в центре щита своего противника. Раздался громовой удар, отозвавшийся болью во всем теле. Майлз услышал треск расщепленного дерева, почувствовал, как вздрогнула лошадь, но он уже несся к другому краю арены. Осадив коня, он смутно услышал приглушенные пластинами шлема крики и рукоплескания зрителей и внезапно осознал, что судорожно сжимает в руке древко сломанного копья. Во рту пересохло от волнения, сердце гулко стучало где-то у самого горла.

Тут он понял, что достойно встретил натиск противника. Развернувшись, он увидел де ля Монтейна, который неторопливой рысью ехал к своей позиции, также держа в руке древко сломанного копья.

Когда он поравнялся с его железной фигурой, рыцарь приподнял забрало и крикнул:

— Славное начало, сэр Майлз! Просто великолепно!

От этих слов сердце Майлза забилось еще сильнее. Вернувшись на свою позицию, он отбросил в сторону сломанное копье, и Гаскойн подал ему новое.

— О, Майлз! — воскликнул он со слезами в голосе. — Ты был великолепен. Более красивой схватки я еще не видел. Честно говоря, я не очень на это надеялся. Заклинаю тебя, Майлз, вышиби его из седла!

Напряжение Майлза было так велико, что слова друга вызвали у него короткий нервный смех. Он взял копье, но увидев, что его противник медленно разъезжает взад и вперед, не давая лошади застояться, последовал его примеру.

Когда в ответ на команду церемониймейстера Майлз изготовился во второй раз, он чувствовал себя более спокойным и собранным, чем раньше, но все его душевные струны были по-прежнему напряжены. Распорядитель вновь поднял свой жезл, еще раз прозвучал рожок, и еще раз оба противника столкнулись друг с другом с тем же громоподобным звуком, расщепив древки своих копий, опять же вздрогнула лошадь, и соперники разъехались в разные стороны под восторженный рев зрителей.

На сей раз, проезжая мимо, де ля Монтень остановил свою лошадь.

— Сэр Майлз, — раздался его приглушенный голос, — клянусь всеми святыми, я не думал встретить здесь такого мощного противника. Я ожидал увидеть незрелого юнца, а встретил паладина [18] . До сих пор я оказывал вам снисхождение, собираясь лишь дать вам возможность преломить свое копье. Теперь же я буду стараться выбить вас из седла, так как признаю в вас равного. Тем не менее, принимая в расчет вашу молодость, предупреждаю, чтобы вы были наготове.

18

Здесь: доблестного рыцаря.

— Благодарю вас за великодушие, милорд, — ответил Майлз по-французски, — я приложу все силы, чтобы достойно противостоять вам. И не сочтите за дерзость мой совет: на вашем месте я бы сменил грудной ремень и подпругу седла, они расползаются по швам.

— Нет, — сказал сир де ля Монтень, смеясь, — этот ремень и подпруга прошли со мной через множество боев, не подведут и сегодня. Если ты наградишь меня ударом столь сильным, что порвется грудной ремень и подпруга, я признаю себя поверженным.

С этими словами он отсалютовал Майлзу обломком копья и дал коню шпоры.

Майлз с бегущим сбоку Гаскойном подъехал к своему шатру и попросил Эдмонда Уилкса принести чашу приправленного пряностями вина. Гаскойн снял с него шлем, Майлз присел на скамью, вытирая испарину с лица, тут к нему подошел сэр Джемс.

— Мой дорогой мальчик, — сказал он, сжимая его руку, — вот уж не чаял такой радости на старости лет. Я, право, горжусь тобой. Ты сражаешься как рыцарь, прошедший через десятки турниров.

— А ваши слова удесятеряют мое мужество, дорогой наставник. В этой схватке оно мне понадобится; господин де ля Монтень сказал мне, что теперь попытается выбить меня из седла.

— Он в самом деле так сказал? — спросил сэр Джемс. — Тогда, думаю, он попытается ударить тебя в шлем. Тебе остается делать то же самое. У тебя дрожат руки?

— Теперь нет, — ответил Майлз.

— Тогда держи голову холодной, а глаза открытыми, верь в Господа и, возможно, выйдешь из этого поединка с честью, несмотря на твою молодость.