Рыцарская сказка

Рейнхольд не выдержал и расхохотался. Он не вмешивался, ожидая, как воспримет рассказ Эжена Грифо. Действительность превзошла все ожидания. Над Грифо умерли бы со смеха даже сопровождающие их стражники, если бы это разрешалось им по службе. Недоуменный вид Грифо и глаза, просящие пощады, еще больше рассмешили Рейнхольда. Эжен сохранял полное спокойствие.

Вдоволь насмеявшись, Рейнхольд решил успокоить слишком впечатлительного управляющего:

– Ты напрасно волнуешься, привидения совершенно не опасны для тех, кто их не боится. Они ведь ничего не могут сделать, они бестелесные. Они могут только напугать, и умереть ты можешь только от страха.

– Тебе хорошо говорить, на тебя привидение не охотится.

– Зато на меня другие охотятся, и я с удовольствием поменялся бы с тобой местами. Ну, не пора ли заняться делом, а, Грифо? Ты, по-моему, уже созрел.

Тем временем они подошли к дверям какой-то комнаты.

– Ну что, пойдешь? – спросил Рейнхольд, с открытой издевкой глядя на Грифо.

Управляющему очень хотелось найти в себе силы и гордость и сказать: «Пойду, а что?», но как он ни старался, ничего не нашел, кроме жалкой улыбки, и, заглядывая в глаза Рейнхольду, пробормотал что-то невнятное.

– Ты здоровый мужик, Грифо, а ведешь себя, как нашкодивший поваренок. Иди! Это поможет тебе почувствовать себя рыцарем.

Грифо ворвался в комнату как войско за добычей в неприятельский город после долгой осады. На него ничего не свалилось, и сам он никуда не провалился, это его немного успокоило. Остальные оставались в коридоре и наблюдали за происходящим через открытую дверь. Грифо оглянулся назад и увидел, что около двери у стены стоит статуя рыцаря, пустая – это было видно сквозь открытое забрало. Он прошелся по комнате, но ничего не происходило, и сам он ничего интересного не замечал.

– Да нет здесь ничего, пусто, как в раю, – крикнул управляющий.

– Ну раз так, тебе повезло. Выходи, пойдем дальше, – ответил Рейнхольд.

Облегченно выдохнув и возблагодарив высшие силы, Грифо направился к выходу, и тут статуя подала признаки жизни. Почуяв неладное, Грифо метнулся к выходу, но к его ужасу статуя рыцаря преградила дорогу.

– Ты что?! – по-поросячьи взвизгнул Грифо и постарался оттеснить статую от выхода, но с таким же успехом можно двигать скалу.

– Я управляющий Королевы! – в отчаянии закричал Грифо, но и это не произвело впечатления на статую. Тогда он ее ударил.

Эффект превзошел все ожидания. Статуя, вместо того чтобы упасть или уступить дорогу, влепила управляющему приличную оплеуху, от которой тот отлетел к стене. В коридоре раздался дружный смех. В любой другой момент это вывело бы Грифо из себя, но теперь все его внимание было поглощено приближавшейся статуей. Он резво вскочил на ноги и перебежал к противоположной стене. Статуя тоже изменила направление движения. Началось что-то, напоминавшее игру в салки: Грифо метался по комнате, а набор доспехов пытался его схватить.

Рейнхольд понимал, что пора помочь бедняге, но не мог перестать смеяться. Лишь когда лицо Грифо из красного сделалось малиновым и стало ясно, что его вот-вот хватит удар, он решил вмешаться. Выждав момент, когда статуя повернулась к выходу спиной, Рейнхольд и стражники разом обрушили на нее силу своих копий и мечей. Статуя обернулась и качнулась, немного потеряв равновесие. Воспользовавшись этим, Грифо стрелой вылетел из комнаты мимо растерявшегося врага, а Эжен захлопнул дверь перед самым ее забралом.

Грифо рухнул на пол. Рейнхольд полил ему на лицо холодной воды из фляги и глотнул сам. Когда управляющий отдышался и его лицо приобрело цвет, не напоминающий тыл павиана, они отправились дальше. Рейнхольд радовался, что его доклад Королеве о состоянии этой части замка косвенно заденет Лейзера и позволит высказать кое-какие мысли при всех. С другой стороны, его роль в деле с Принцем могла повыситься, а в случае успеха Королева оказывалась бы обязанной ему, что сулило новые интересные расклады. Тщеславие и честолюбие уже забурлили в сердечном котле Рейнхольда, только что пар из ушей не пошел.

Эжен думал о припрятанном кувшине вина и о том, как он славно с ним расправится один на один, как настоящий мужчина. О своих спутниках и цели их похода он почти не думал, его это не интересовало. Он уже навидался на своем веку такого, что теперь все казалось ему мелкой суетой. Скольких принцев он уже выносил из этих комнат! И целых, и по частям. Самых первых он помнил в лицо, а потом чувство жалости и сострадания притупилось, лица стали одинаковыми, а обстоятельства смерти смывались из памяти вином.

Сопровождавшие Рейнхольда стражники предвкушали внимание и почтение, с которыми все будут слушать их рассказ о сегодняшних приключениях. Приятно будет смотреть за кувшинчиком вина на открытые рты сотрапезников.

Грифо думал только об одном: скорей бы все это закончилось. Рейнхольд теперь стал для него врагом номер один, его зловещий образ настолько раздулся в мыслях управляющего, что заслонил на время все остальные. Он решил, что завтра же пойдет к Фидлеру и наплетет про Рейнхольда небылиц с три короба, каких – потом придумает, главное, хоть чуть-чуть отомстить. Сильно навредить он, конечно, не мог, но иногда достаточно одного маленького камушка под колесо телеги, чтобы она перевернулась. Постепенно Грифо стало все труднее и труднее сосредотачиваться на своих мыслях, мешало неясное, но сильное беспокойство. Обычно не занимающийся анализом своих мыслей и ощущений, Грифо немного растерялся, не понимая, что с ним происходит, а беспричинное беспокойство все усиливалось. Он не знал, что предпринять: говорить Рейнхольду об этом – только смешить, вернуться одному нельзя, а приближалось что-то страшное, он чувствовал это сквозь толстую кожу и слой жира. Ему начало казаться, что потолок опускается на него, а стены сближаются. Он стал жадно хватать ртом воздух и вдруг застыл. Впереди показался Ватрен.

Все остановились, призрак тоже завис в десятке шагов от них. Наступила тишина. Рейнхольд отлично знал, что призрак никак не может их задержать. Он хотел двинуться дальше, но опять вмешался его дурной характер: ему захотелось посмотреть на Грифо в этой ситуации. Он знаком приказал стражникам не двигаться, а Эжену молчать.

Ватрен словно понял, что зрители и жертва готовы, и приступил к действию. От его воя, похожего на оплакивание покойника, даже у Рейнхольда побежали мурашки по телу. Грифо хотел сорваться с места и бежать куда глаза глядят, но ноги отказывались повиноваться. Призрак начал увеличиваться в размерах и одновременно принимать черты Грифо. Наконец пред ними в воздухе висел управляющий, только увеличенный в три раза и полупрозрачный. Рейнхольд не удержался, хотя и понимал, что не следует этого делать, и сказал Грифо:

– А ты боялся. Видишь, он с тобой играет.

Призрак будто и в самом деле решил поиграть, его руки отделились от туловища и в них вдруг оказалось по кнуту. И тут Грифо увидел, как его истязают. Плетеные кожаные ремни врезались в его тело и раздирали его вместе с одеждой, но страшнее всего было смотреть на свое искаженное от боли лицо.

– Я бы уже велел поменять кнуты, эти промокли от крови и размягчились, – с видом знатока произнес Рейнхольд. – Ты менял, когда его пороли?

Грифо резко повернулся к рыцарю, и в его глазах Рейнхольд увидел детскую обиду. Не было слов, чтобы описать происходившее в душе Грифо. Каждый удар отзывался настоящей болью в теле, а отвернуться не хватало силы воли. В довершение всего призрак решил изобразить четвертование управляющего, чего тот не вынес и со всех ног бросился к лестнице. Ватрен полетел за ним. Все бросились за несчастным. Поднявшись на два пролета, они увидели, что Грифо лежал на полу, а призрак завис над ним и что-то ему сказал. Потом оторвал себе голову, подбросил ее и, не давая коснуться пола, ударил ногой, отчего та полетела в конец коридора. Сам он устремился за ней и исчез.